«Я не разрешаю вам уходить»
Когда Создатель высекал мраморный лик моего директора Сергея, он, по безмерной занятости Своей, забыл добавить мимику. Поэтому Сергей обходится легким движением левого уха. Ухо сдвинулось на миллиметр вбок – «я вас слушаю». Сдвинулось назад – «я вас не слушаю, просто терплю». Мочка порозовела – «я крайне расстроен происходящим».
И вот прихожу к нему по срочному вызову – а ухо трепыхается, как птица в сетке. Тут уж и дурак догадается, что человек очень хочет улететь с этой планеты немедленно.
- Что-то случилось? – спрашиваю заинтересованно.
- У нас новое задание, - говорит он. И трагически замолкает. Нас, бюджетные организации, часто используют не по назначению: массовые патриотические мероприятия, митинги, субботники, конкурсы детских рисунков, от которых не освобождены даже бездетные и безрукие… Чего я такого на этой работе еще не видела? Чем меня можно шокировать?
- Что нужно сделать? – спрашиваю спокойно. – Говори уже.*
- Нужно спеть песню, - отвечает он. – Всем отделом. «Мы желаем счастья вам» группы «Цветы». Ты же умеешь петь, Салли? Тебе придется солировать.
Да твою ж панаму.
- А ты тоже участвуешь? – поинтересовалась.
Его ухо сложилось в фигу.
Оказалось, что наша организация должна внести свой вклад в грядущий юбилей одного очень, очень важного чиновника – спеть хором его любимую песню. Важные чиновники пониже рангом повезут запись на торжественное мероприятие, и наши одухотворенные лица украсят праздник.
Здесь должно быть долгое пояснение, почему мы делаем всю эту хурму, а не ходим протестовать. Но я его пропущу. Опущу и крики коллектива в стиле «если я, вместо того, чтобы оперировать каждый вечер, начну у себя в квартире петь хором, у меня настанет разруха». Выбрали добровольцев, которые пообещали немедленно уволиться, если песня попадет в Интернет, раздали слова и музыку.
Так вот. Я думала, запись песни будет проходить обычным для подобной ерунды порядком: приходят люди в студию, надевают наушники, там звучит минусовка, они завывают в меру своих возможностей, потом звукорежиссер это все сводит. Но авторы идеи бросили в нас Дашей – девушкой, которая должна была все организовать и представить результат.
При первом же появлении Даши мы присвоили ей звание почетной курицы. Потому что она с чего-то решила, что мы долго репетировали, распевались в душе и в курилке, дрались за право стоять в первом ряду и мечтали показать этот концерт мамочке. А когда оказалось, что мы готовы немножко попеть непосредственно в студии как есть, без полопавшихся от натуги глаз и душевного трепета, - страшно поразилась.
- Нет, - сказала, - так не пойдет! Сначала вы встаньте сюда все вместе, спойте хором, я запишу вас на телефон, покажу своему руководству, а дальше будем решать.
- Что решать? – пришла моя очередь удивляться.
- Кто из вас будет петь, а кто нет, - ответила она уверенно.
И тут наш хор стал очень слаженным.
- А мне медведь на ухо наступил…
- А мне медведь на всего меня наступил, я даже говорю с трудом!
- У меня горло болит, я вообще не могу…
- А у меня лицо не телегеничное, юбиляр испугается!
- А у меня лица вообще нет, только особые приметы!
Поняв, что мы не желаем счастья ей в этом мире большом, Даша рассердилась и побежала к Сергею жаловаться. Секретарь ее не пустила: типа, у директора селекторное совещание, идите к Салли Каэсовне, она все разрулит.
Я с трудом достучалась до юной особы: мы не жаждем петь древние шлягеры (и любые другие), но согласились и надеемся, что это произойдет быстро и без выхода на «бис». Разок съездили в студию звукозаписи, посипели-попищали – разбежались.
Даша достала маленький блокнотик и сообщила:
- Ну, хорошо. Тогда вы будете ответственной. Ваша задача – договориться со студией звукозаписи и найти оператора, который будет снимать весь процесс.
На этом месте мы присвоили Даше внеочередное звание женщины-долбоклюя и поинтересовались, а какова ее функция в таком случае? И кто будет платить оператору за съемку и монтаж, студии, звукорежиссеру?
- На мне общее руководство, - удивленно ответила она. – Проверка готовности задачи. А платить мы никому не можем. Договоритесь бесплатно.
Здесь должна быть схема, которую следовало вручить Даше, чтобы она не сбилась с пути, когда пойдет на три буквы. Но я договорилась со студией и оператором. Да, денег с нас не взяли. Нет, натурой тоже не взяли. Но пришлось проявить изобретательность.
Собрались в студии. Мы с дизайнером Ваней, как самые поющие, записались первыми, чтобы на нас могли ориентироваться другие коллеги, – где вступать, где тише, где громче, где тянуть, где не тянуть. Оператор снял нас и вместе, и по отдельности, и мы уже собрались уходить, как на пути встала Даша. Казалось бы, что еще надо?
- Вы неправильно поете. Вы смотрите друг на друга и улыбаетесь, а надо смотреть в кадр, иначе именинник подумает, что вы поете не ему, - сказала Даша.
Ваня просто молча обошел ее, забрал с вешалки свою куртку и вышел из студии.
- Салли, я не разрешаю вам покидать студию, пока все не будет сделано как надо, - сказала Даша.
Я тоже молча обошла ее и вышла вслед за Ваней.
Через несколько дней, когда запись была сведена, ролик записан, Даша нарисовалась снова.
- Надо перезаписаться, - говорит деловито. – Мы тут решили, что на заднем плане в студии должна висеть надпись «поздравляем с юбилеем» и шарики, а то пустовато выглядит. И, может, сотрудники будут держать в руках бокалы с шампанским? Договоритесь еще раз. И надпись с шариками надо заказать где-то. И шампанское. И красивые бокалы.
- Даша, мы ничего не будем переделывать, - сказала я. Наступает в общении с долбоклюями такой момент, когда тебя уже ничто не возмущает, не раздражает и не шокирует. Тебе нужно просто сделать над собой усилие, открыть рот и сказать какие-то слова. И положить трубку.
Спустя пару недель меня вызвал в кабинет Сергей. Вкратце: запись юбиляру вручена, ему все понравилось. Дашу премировали за прекрасную организацию масс. Ухо директора немножко пульсировало, как пузик спящего котенка. Я пока не знаю, что это означает.