Анекдот
Композиторское.
Римский-Корсаков проснулся от какого-то Шумана. Оказалось - Глюк. Продрал Глазунова, причесал Бородина, выпил Чайковского с Бизе. В углу, на Шостаковиче, заливался Соловьёв-Седой. Набросив Шуберта и надев Шаляпина с пером Штрауса, пошёл наш герой в Корчмарёв. А там уже был Бетховен, который протянул Корсакову Пятницкого. Поздоровавшись, сели они за стол и Балакиревали. Заказали Мясковского с Гречаниновым. Корсаков съел их с Прокофьевым, который был Тухманов.
Но стало ему вдруг Паганини, Животов стало Пуччини, и понял он, что Стравинский.
Накинув наспех Шапорина, Выбежал на Дворжака, чуть на Глинке не поскользнулся. Едва не сделал Могучую Кучку у Мусоргского бака. Раздался Бах со Свистуновым и, Брамс! - навалил Гуно. Сорвал Лист, стряхнув с него Россини, и, Скрябин им по Шопену, натянул штаны, как Штраус, и пошёл домой. Но из-за начавшегося дождя промок до Шнитке.
Римский-Корсаков проснулся от какого-то Шумана. Оказалось - Глюк. Продрал Глазунова, причесал Бородина, выпил Чайковского с Бизе. В углу, на Шостаковиче, заливался Соловьёв-Седой. Набросив Шуберта и надев Шаляпина с пером Штрауса, пошёл наш герой в Корчмарёв. А там уже был Бетховен, который протянул Корсакову Пятницкого. Поздоровавшись, сели они за стол и Балакиревали. Заказали Мясковского с Гречаниновым. Корсаков съел их с Прокофьевым, который был Тухманов.
Но стало ему вдруг Паганини, Животов стало Пуччини, и понял он, что Стравинский.
Накинув наспех Шапорина, Выбежал на Дворжака, чуть на Глинке не поскользнулся. Едва не сделал Могучую Кучку у Мусоргского бака. Раздался Бах со Свистуновым и, Брамс! - навалил Гуно. Сорвал Лист, стряхнув с него Россини, и, Скрябин им по Шопену, натянул штаны, как Штраус, и пошёл домой. Но из-за начавшегося дождя промок до Шнитке.