Упырь (мистический рассказ)
Разводилы трудились в поте лица. Тесный офис гудел словно осиный улей.
— Ф-и-и-и-ксирую информацию, Лев Михайлович, — дежурное «фиксирую» Саня Воложакин произнес увесисто, с нажимом. Он поднял вверх указательный палец, призывая к тишине. Коллеги понимающе затихли – корпоративная этика. Санек ухмыльнулся – мамонт клюнул и вот-вот продиктует заветные цифры. Привлекательное и даже в некотором смысле благородное лицо Воложакина – прямой нос, тонкие подвижные губы, внимательные глаза с чуть напрягшими веками, сделалось вдруг ядовитым и хищным.
— Милок, — жалобно дребезжал старческий голос, — надысь деньги-то куды со сберкнижки переводить? Там много, сто тысяч скоплено.
— Лев Михайлович, вы главное – не волнуйтесь. Будьте на связи. Сейчас мы переведем ваши сбережения на специальный банковский счет. Это безопасно. Продиктуйте четыре цифры, которые банк прислал в смс-оповещении. Но не мне! Не мне! Переключаю вас на робота. После звукового сигнала – четыре цифры.
Санек откинулся на спинку кресла и с восторгом хлопнул себя по коленке.
— Ну, дед! Ну, придурок! Сто кусков, конечно, не великие деньги, но как просто! Молодец, дед. Не подвел.
— Поздравляю! Ловко отработал пенса! Красавчик, — низкорослый рябой Серега Лычагин, по прозвищу Пупырка за привычку давить прыщи, цыкнул и подмигнул Саньку.
— Как два пальца об асфальт, — самодовольно хмыкнул Воложакин, — такое ощущение, что дед сам хотел инфу со своей картонки слить. Короче, старики – самый смак.
— Не скажи, душнилы те еще. Как начнут скулить, — тут Серега скукожился и запричитал, — ой, у меня похоронные, ой внучку на учебу, ой у меня сердце. Прям бесит!
Санек рассмеялся:
— Да ладно, расслабься. Это ж работа. Старичье нас кормит, а мы их учим. Все честно.
***
Домой Воложакин возвращался в приподнятом настроении. Ни ледяной ветер, круживший гнилые листья в траурном танце, ни жидкое мертвое небо, сочившееся серым туманом, не пробуждали в Воложакинской душе смутных ассоциаций, совестливых мыслей и прочей чепухи.
Нелегальный бизнес, а именно так называл Воложакин заработок на наивных простачках, не терпит жалостливых, эмоциональных, сочувствующих. Четкий алгоритм, немного деланой эмпатии – вот путь к успеху. Санек два года проучился на факультете психологии и частенько козырял профессиональной подготовкой среди коллег.
Небольшая съемная квартирка в светлых тонах встретила Санька блаженной тишиной. Гул рабочего дня порядком утомил Воложакина, и теперь он наслаждался заслуженным отдыхом. Санек поставил чайник, нарезал душистый эластичный батон, нарубил толстыми ломтями колбасу и уселся за ноут. Вечер был изумительно неспешным. Санек даже слегка задремал, как вдруг зазвонил телефон. Мамка.
— Ну? — недовольно пробасил Воложакин
— Сына, как дела? — в мамином голосе чувствовалась легкая тревожность
— Нормально, мам.
— Все работаешь без продыху? Здоровье не бережешь!
Санек почувствовал тошноту. Гниль, уютно осевшая на дне Воложакинской души, колыхнулась и подступила к горлу.
— Мам, нормально все, говорю. — Воложакин помолчал, — С зарплаты шубу тебе купим. Похвастаешься перед подружками.
— Сыночка, лучше отдыхай побольше. Ты человек занятой, важный. Людям помогаешь. Я тобой уж так горжусь, — послышались всхлипы
— Ну, мам. Давай, пока! — Санек повесил трубку.
Мамка – единственный человек, способный разбередить душу Санька. В трогательной сыновьей заботе Воложакин на короткие секунды становился человеком чувствующим. Не желая расстраивать мать, он самозабвенно врал об успешной карьере, работе консультантом в крупном банке, даже невесту выдумал. Санек ненавидел себя в этой слабости, но пока не придумал, как бороться с излишней сентиментальностью.
В мрачных думах Санек провел остаток вечера: ни «Танки», ни порносайты, ни просмотр криминальных хроник города не вернули Воложакину парящей радости бытия. Между тем, время близилось к полуночи. Санек умылся и снял линзы, готовясь ко сну, как вдруг раздался хлопок. В квартире выбило пробки. Найти очки Воложакин не смог. Разгребая черное трепещущее пространство, он добрался до щитка – поднял рычажки, но ничего не изменилось.
— Вот падла! — обругал Санек неизвестно кого
Воложакин покрутился по комнате в поисках очков, подсвечивая себе телефоном, но обнаружил лишь ароматическую свечку – корица и мандарин. Когда ноготок пламени заплясал на фитиле, Санек немного успокоился – ладно, сейчас – спать, а завтра разберемся. Похоже, алкаши на четвертом этаже что-то намудрили. С утра спущусь – узнаю.
Заснул моментально. Однако, кажется, не прошло и секунды, как резкий скрежет выдрал Санька из сна. Словно кто-то провел по стеклу железякой. Воложакин подскочил в кровати и оторопело уставился на окно. Там как будто что-то мелькало. Пламя еще трепыхалось в свечном стакане, но уже помаргивало, словно подготавливая Санька к страшной густой тьме.
Воложакин пригляделся, чувствуя себя совсем беспомощным без очков. Кажется, ветка прильнула к окну и с отвратительным звуком трется о стекло! Санек решительно встал – с каким же наслаждением он сломает мерзкую корягу. Воложакин уже было потянулся, чтобы распахнуть окно, как вдруг в ужасе отпрянул.
Свечка дрогнула и погасла. Но всполох света на миг осветил окружающее пространство. И Санек увидел. Там, за окном. Совершенно лысая башка, заостренные уши, густые брови, рот с торчащим частоколом зубов. Серая кожа. Тощее обнаженное тело словно висело в воздухе. Не смея признаться себе в том, что это не обман зрения, Воложакин рухнул на пол.
— Я заплатил! — раздался скрипучий голос, проникающий, казалось, в самый мозг. Санек узнал его, этот голос. Дед, — вспомнил он, — который сто тысяч.
Санек закрыл уши. Тридцать три года он жил с уверенностью в том, что самое страшное – не успеть, профукать свой шанс на лучшую жизнь, увязнуть в нищете, работать в офисе за три копейки. Плоская Воложакинская картина мира складывалась из крепких пазлов, в ней не было места для трансцендентальных глубин, мистики и потусторонних существ.
— Отдай мое! — хрипел страшный голос, уже как будто не принадлежавший человеку
— Неправда! Неправда! Неправда! — тараторил Воложакин полушепотом, свернувшись калачиком у теплой батареи.
А за окном – неистово скреблось, пульсировало, колотило в стекло что-то из другой, страшной, непонятной Саньку реальности.
***
Воложакин проснулся в кровати, будильник надрывался веселой мелодией. Санек почесал пупок и тупо уставился в окно. Ничего необычного: серое утро хлюпало унылым дождиком, в стекло постукивала жилистая ивовая ветка. Не в силах осознать событий минувшей ночи, Санек предпочел забыть о случившемся. К скромной радости Воложакина, проблема с электричеством решилась сама собой.
Наскоро позавтракав, он отправился в офис. Вопреки расхожему мнению о том, что темные дела вершатся в темное время суток, трудовой день Воложакина начинался рано утром.
В офисе еще никого не было. Санек поморщился, оглядев тесную каморку и оставленный со вчера бардак: переполненные пепельницы, кучи бумаг разбросанных по полу, провода, разнокалиберные телефоны, сим-карты. Вдруг один из телефонов загудел.
— Придурки, оставили симку в трубе, — проворчал Санек и вопреки всем инструкциям, неожиданно для себя, ответил
— Слушаю!
— Здравствуйте, Александр Игоревич. Простите, что в такой ранний час, — встревоженный женский голос доносился как будто бы из бочки, связь часто прерывалась, — Меня Тамара зовут. Вы на связи?
Санек молчал. Он ошалел от собственной непредусмотрительности и ровным счетом не знал, что делать дальше. Повесить трубку? Продолжить разговор? Откуда эта Тамара знает его имя? Наконец Санек выдавил из себя:
— Что вам нужно?
— Мне-то ничего, — Тамара замялась, — а вот моему деду вы зачем-то понадобились. Может, пересекались где? Тут дело такое – дедушка наш умер вчера. Сердце. Завтра похороны. Я его вещи разбирала – и нашла записку. Дед перед самой смертью оставил – ваше имя, телефон и последнюю просьбу, вот его рукой написано – «Пущай Саша на похороны мои приходит. Ждать буду». Видать, очень к вам проникся. Не знаю, может, вы в аптеке работаете? Там ему всегда лекарства со скидкой продавали. Очень хорошие люди.
— Вы ошиблись, — Санек почувствовал себя дурно
— Да как тут ошибиться – вот передо мной имя и номер. Приезжайте! Деревня Зубково. Точный адрес смской вышлю. Как родного встретим. Заплутаете если, спросите дом Льва Михайловича, тут деда все знали.
Воложакина словно шарахнуло током. Он уронил телефон. На том конце – Тамара еще что-то лепетала, но Санек не соображал уже совершенно ничего.
— УПЫРЬ! УПЫРЬ! УПЫРЬ! — визгливый голос Тамары наконец донесся до Воложакина. Он снова поднес трубку к уху.
— Я говорю, у Пырьево наша деревня. Не перепутайте. Пырьево – направо, Зубково – налево.
— У Пырьево, — согласился Санек и повесил трубку.
Рабочий день не задался. Все валилось из рук. Мамонт не шел. Подозрительные бабульки вдруг вспоминали, что внуки их «о таком» предупреждали, молодые – раздражали глупыми шутками. А Воложакину было не смешно. Голяк полный. Вот и сейчас – почти час вел лоха, а тот в конце послал подальше. Не обидно. К такому Санек давно привык, но время, время потеряно уйма!
— Слышь, ты че, трясёшься весь как будто. Перепил что ли вчера? — Пупырка прищурил глазенки, изображая заботу.
— Серый, слушай. Я сегодня что-то не в форме. Пойду, наверно.
— Ну, давай. А то совсем позиции сдаешь, — Пупырка развел какую-то тетку на кредит и весь сиял от радости.
Квартира встретила Санька холодным равнодушием. Воложакину вдруг остро захотелось ощутить уют, запах яблочного пирога, тепло родных объятий. Мамку что ли навестить?
Воложакин залез на диван, укрылся пледом. Его знобило. Нет, он не чувствовал страха, не трепетал перед жуткими видениями. Санька накрывало мерзкое ощущение того, что реальность больше ему не принадлежит, ощущение, что его обманули, заманили в ловушку, развели…как лоха.
Перед глазами всплыла смска от Тамары. Санек запомнил адрес деда с точностью до последней буковки – вот уж зафиксировал информацию! Ехать в Зубково он, конечно, не собирался. Уж извините. Не такой он идиот. Немного успокоившись принятым решением, Воложакин провалился в мягкое, пушистое как облако, сновидение. Он тихонько раскачивался на лодке, посреди водяной глади. Летнее солнце припекало, и веселые ручейки пота скользили по лицу Санька. Он отбросил одеяло. И услышал. Скрежет.
Привычная ткань реальности расползалась на лоскуты. Вплотную к оконному стеклу прижался уродливый мертвец. Это был не обман зрения, Воложакин видел четко, линзы на ночь в этот раз он снять забыл - серое тело с торчащими ребрами медленно покачивалось в воздухе, костлявые пальцы выписывали на стекле немыслимые узоры, словно мертвец искал крохотную щербинку, лазейку в окне, чтобы пробраться внутрь.
— УПЫРЬ, — зазвучал голос Тамары в голове Воложакина
Воложакин на секунду подумал, что вот-вот потеряет сознание от немыслимого ужаса, ощущаемого физической болью во всем теле. Однако в спасительное беспамятство Санек не провалился. Напротив – все происходящее он видел и ощущал с абсолютной четкостью.
— Впусти-ш-ш-ш-шь! Свое – возьму! Сто ты-щ-щ-щ заплатил. Купил крову-ш-ш-ш-ку — раздался лязгающий, переходящий в шипение, голос и мертвец полоснул когтями по стеклу.
Воложакин закрыл глаза – сил видеть жуткое создание не было.
— Иди в жопу! — сдавленно, почти умоляюще проговорил Санек и зачем-то перекрестился, не совсем уверенный в том, что делает это правильно.
Упырь расхохотался:
— Завтра жду. Не приеде-ш-ш-шь — свое возьму. Мать за сына кровью заплатит!
С силой ударив напоследок по стеклу, упырь исчез.
— Мамка, — прошептал Санек. И расплакался.
***
Воложакин выехал утром. Доверившись навигатору, Санек механически крутил руль, оставляя позади себя шумный город, привычные дела, будничные проблемы. Езды до Зубково – семь часов. К трем часам дня Санек рассчитывал приехать в деревню. А уж там – по обстоятельствам. К поездке Воложакин подготовился основательно. Остаток ночи после визита упыря Санек просвещался. Вбив в Яндекс запрос – как бороться с упырем, Воложакин усмехнулся – да ведь я просто кукухой потек! Какая кровь? Какие упыри? Но исполосованное царапинами окно возвращало Санька к мрачным мыслям.
Поля по обеим сторонам дороги сменились густым хвойным лесом. Скучный дождь перешел в робкий первый снег. Дорогу забелило. У Санька вдруг проснулась смутная надежда – а что, если еще не поздно все исправить? Воложакин остановил машину. Вышел на дорогу, вдохнул морозный воздух и набрал Серегу Лычагина.
— Че-кого? Ты где? — раздался бодрый голос Пупырки
— Серег, я не в городе. Короче, у меня проблемы. Нет, не по работе. Личное.
— Давай, возвращайся! Тебя тут уже молодняк уделывает, — Пупрыка наступил на больную мозоль
— Не могу. Слушай! Помнишь деда, которого я пару дней назад на сто кусков кинул? Ему, типа, деньги надо вернуть. Очень надо. Поможешь? — Санек замер в ожидании ответа
— Ты че, совсем псих?! Бабло давно у дропов. Как вернуть?
— Знаю, знаю. Это я так…слушай, а номер карты этого деда можешь найти. Я сам ему переведу. Из своих.
— Сань, ты че в секту попал? Решил добрые дела делать? Нет уж. Не по правилам. Извини, братан. Бывай! — Пупырка повесил трубку
Воложакин закурил. Снег перешел в метель, колючие хлопья ввинчивались в еловые ветви, хищно топорщившееся их лесной чащи, собирались в складках Воложакинского пуховика, били Санька по лицу. Воложакин высунул язык и поймал несколько снежинок.
Дальше до Зубкова Санек ехал без остановок.
Дом Льва Михайловича Санек нашел без проблем. Уж очень тот выделялся. На фоне ветхих, убогих избушек жилище покойного выглядело почти хоромами. Двухэтажный сруб. Янтарно-коричневые бревна источали густой смолистый аромат. Кружевные изящные наличники словно озаряли окна прозрачным светом.
— Неплохо устроился. Кровопийца, — подумал Санек.
— А вот и гость! Александр Игоревич! Я вас прямо так и представляла – красавец! Хоть и бледноват, — грузная женщина в цветастом халате выбежала навстречу Воложакину.
Санек понял, что перед ним Тамара. Однако она была совсем не похожа на убитую горем внучку.
— Здравствуйте, Тамара. Давайте так. Я у вас по делу – похороним покойного и расстанемся, — отчеканил Воложакин.
— А проводы? Я стол накрыла. Борщок небось давно не кушевал? — Тамара перешла на «ты».
Воложакин вздохнул, он ожидал, что возлияния и поминальный обед состоятся после прощания с мертвецом. Однако покорно поплелся за Тамарой в дом, прихватив из багажника спортивную сумку с вещами.
В доме было влажно, запашисто и душно. В огромной гостиной Воложакина усадили на бархатную тахту перед двумя сдвинутыми столами. Вокруг суетились люди. Санек вновь с досадой подумал о том, что разом потерял контроль над реальностью, вот и сейчас какие-то незнакомцы расставляли перед ним тарелки, обкладывали его подушками, мельтешили перед глазами. Воложакин почувствовал себя пешкой в чьей-то странной игре.
Наконец стол был накрыт. Перед Саньком дымился густой багровый борщ с огромным куском слоистого мяса. Воложакин неуверенно зачерпнул суп ложкой и поводил ноздрями – сливочная прохлада сметаны, кисловатый аромат насыщенного бульона соединялись в пьянящую благоуханную композицию.
Тамара плюхнулась рядом.
— Там, — она указала толстым пальцем на белокурую девушку, меланхолично глядевшую в окно, — моя дочка – Ирка, тама, - Тамара ткнула на жилистого паренька в спортивном костюме, — муж ее Макс. Те двое, которые телевизор в центр комнаты перетаскивают, братья мои, внуки покойного, получается. А вон та, которая холодец варит, трясется вся - Светлана Тимофеевна, двоюродная тетка дедули.
— Большая семья, — для приличия прокомментировал Воложакин
— Да это не все еще. К вечеру родни полный дом наберется.
— А хоронить тоже вечером будем? Темно ведь.
— Тут, понимаешь, так получилось – хоронить сегодня не будем. Завтра, может — сказала Тамара и отвела глаза в сторону.
— Как завтра? Мне уезжать надо. Работать. Нет уж, давайте сегодня дедушку закапывать, — возмутился Воложакин
— Сегодня не получится. Ушел он, — равнодушно оповестила Тамара
Воложакин обомлел.
— Как ушел? Он же помер?
— А вот так, — Тамара с вызовом посмотрела на Санька, — он всегда вот так. Помрет. Полежит чутка, а потом уходит. Бывало успевали похоронить, а толку…упырь, он и есть – упырь.
У Санька все поплыло. Он отпрыгнул от Тамары и начал часто креститься.
Тамара обнажила ровные белые зубы и рассмеялась.
— Да ты чего?! Мы же не того…Мы нормальные. Он нас не трогает. А мы его тоже по-своему бережем. А вот соседей дедушка пожрал. Все избы в округе – пустые. Абзац-какао!
Санек подхватил сумку и рванул к выходу. Он вдруг осознал, настолько глупым было решение ехать в Зубково. Он сейчас же отправится в город, возьмет мамку, и они уедут. Куда – не важно. У мамки, кроме него никого нет. Да и Санька – одиночка. Переберутся куда-нибудь. В Крым. Подальше отсюда.
— Не советую уходить, — прервала мысли Воложакина Тамара, — если уж кто ему понадобился – везде найдет. Один выход у тебя – ночь пережить. Тут. Дедуля иногда просто поговорить приходит. Футбол обсудить. Он за «Зенит», кстати, болеет. Говорит, там тоже…э-э-э…такие. Не дрейфь, короче. Может, и не сожрет.
— Вы прямо обнадежили, - съязвил Воложакин, — но я себя устраиваю живым. До свиданья!
Санек уселся в машину, но она никак не желала заводиться. Тамара наблюдала за стараниями Воложакина с крыльца.
— Не поедет. Сколько в твоем драндулете лошадиных сил?
— Сто двадцать будет, - автоматически ответил Воложакин
— Ну вот, а дед лет пятнадцать назад мором пять табунов лошадей враз выкосил. Не поедет. Завтра, коль, это самое, живой будешь – дойдешь до Пырьево. Там автобус раз в сутки ходит.
Воложакину ничего не оставалось, как вернуться в дом. Над Зубково сгущалась тьма. Многочисленные гости и родственники деда разошлись по комнатам и затихли. Лишь кое-где скрипели половицы.
Саньку выделили каморку на втором этаже с маленьким, в ладонь величиной, смотровым окном. Мизерное окно даже обрадовало Воложакина – в такой проем упырь точно не пролезет. Санек твердо решил выжить. Для этого ему нужно было продержаться сегодняшнюю ночь.
Воложакин закрыл дверь на замок, тот, к радости Санька, выглядел вполне надежно.
Открыв спортивную сумку, Санек извлек оттуда все, что приготовил для борьбы с упырем. Жестянку с щетиной – утром раскромсал щетку для одежды, мак кондитерский – приобрел в магазине у дома, осиновое поленце – подобрал в лесу.
Мак Воложакин рассчитывал разбросать на могиле упыря, но, дед, по словам Тамары, под землей не залеживался. Щетину в интернете советовали сыпать в подрезанные сухожилия нечисти, однако, Санек не был уверен, что способен на подобную операцию. Оставалось уповать на осиновый кол – Санек уселся на скрипучую койку и принялся стесывать полено. Свежая древесина сопротивлялась. Кол вышел кривой и туповатый. Санек недовольно оглядел оружие и покачал головой. Последняя надежда – канистра с бензином. Самый надежный способ уничтожить упыря – спалить его к чертям собачьим. Воложакин ничуть не волновался за дом и его обитателей. Он очень хотел жить. Не важно, какой ценой.
Время тянулось медленно. Санек то и дело вглядывался в окошко, прислушивался к шорохам. Но мир вокруг, кажется, замер. Золотинки звезд расцвечивали ночь таинственным сиянием. Аромат сосновых бревен сгустился. Где-то протяжно завыла собака.
В дверь поскреблись. Воложакин встрепенулся и покрепче стиснул в руках осиновый кол. Шорох затих. Санек встал и, стараясь ступать беззвучно, подошел к двери. Тихо. Воложакин присел и заглянул в щель между полом и дверью, расстояние позволяло просунуть под дверь ладонь, но Воложакин не решился хотя бы частично покидать каморку. Санек лишь успел глянуть в просвет, как в ужасе отпрянул, упав на спину. В зазоре между полом и дверью показался выпученный, налитый кровью, глаз упыря. Секунда и тощая когтистая рука просунулась в щель, длинные узловатые пальцы шарили по полу, когти взрывали и царапали деревянный настил.
Воложакин прижался к стене и дрожал. Решимость уничтожить упыря испарилась.
— За своим при-ш-ш-ш-ел. Заплатил. Отвори.
Санек молчал. Он знал, что упырям нужно приглашение, чтобы проникнуть в жилище к человеку – кажется, в кино такое показывали. Воложакин припомнил, как дед пытался войти к нему в квартиру. Но не мог. Санек чуть приободрился. Он решил отсидеться в каморке, не изображая из себя храбреца. Пускай мертвец бродит под дверью хоть всю ночь, завтра Санек покинет проклятую деревню. Машину вывезет потом, эвакуатором.
Дед, словно прочитав мысли Санька, утих. Но вдруг дверная ручка повернулась, дверь медленно открылась – на пороге стоял упырь. Глаза его сверлили Воложакина, тело содрогалось в мелких конвульсиях, длинные клыки топорщились изо рта острыми сталактитами, лысая морщинистая голова его тряслась – упырь был в предвкушении.
— Как ты…Как ты…Я не звал, — пробормотал Санек
— Я у себя дома, милок. Куды хошь войду – везде двери открыты, — в голове Воложакина зазвучал вполне человеческий голос Льва Михайловича. На лице упыря появилась жуткая улыбка.
— Я отдам деньги, — взмолился Санек, — не надо, не жри меня, дед!
— Не буесловь, бестолочь! — услышал Санек раздраженный голос Льва Михайловича, — верну токмо уплоченное и доволе. Жрать не стану. Льзя ли своего?
Упырь приближался. Санек уже ощущал ледяной могильный дух, исходящий от мертвеца. В оконном проеме показалась маслянисто-желтая луна. Вновь тоскливо завыла собака. В тот самый момент Воложакин схватил осиновый кол и со всей силы вдавил его куда-то между ребрами упыря. Кожа на груди деда треснула, что-то хрустнуло и кол пронзил тело страшного деда. Упырь рухнул на спину.
Завороженно Санек наблюдал, как упырь погибает. Тело его грузнело, когти исчезли, заостренные уши приняли человеческую форму, на бородатом благообразном лице застыла гримаса боли и изумления.
— Вот ты какой, Лев Михайлович, — прошептал Санек. Он чувствовал опустошение. Но понимал, что необходимо завершить дело. Воложакин взял канистру с бензином и облил упыря. Сунув руки в карман, Санек понял, что зажигалки там нет. Он беспомощно огляделся. Повозил рукой по прикроватному столику. Пошарил взглядом по лежанке, тряхнул покрывало – зажигалка, звонко цокнув об пол, отскочила и закатилась под койку. Пришлось здорово потрудиться, чтобы достать заветную вещицу. Наконец Воложакин вынырнул из-под кровати, выпрямился и в это мгновение ощутил холодные объятия упыря, зубы вонзились в шею, зажигалка выпала из ослабевшей руки.
***
Санек очнулся в больничной палате – светло-зеленые стены, холодный равнодушный свет люминесцентных ламп. Воложакин чуть напряг руки, опутанные трубочками капельниц, пошевелил пальцами на ногах – вроде, комплектация полная. Голова кружилась и очень хотелось пить. Санек попытался приподняться, но тут же бессильно упал на подушку.
— Извините! — подал голос Санек, надеясь привлечь внимание кого-то из персонала
Дверь в палату чуть отворилась. В дверном проеме показалось круглое мамкино лицо. Синяки под глазами, встревоженный взгляд. Мамка мягко вплыла в палату и с любовью посмотрела на Санька.
— Уж, как я волновалась! Извел ты себя совсем, сына. Вот, до чего работа тебя довела! Но, ничего, сыночек, ничего. Доктор говорит, у тебя – анемия. Отдохнешь, поешь хорошенько и поправишься!
Она поднесла стакан с водой к губам Санька. Воложакин вдруг ощутил тонкий цветочный аромат от мамкиной блузки. Странно, мамка и в молодости обычно не обращала внимания на парфюмы, косметику и разные женские штучки. Почему вдруг сейчас?
Мамка уселась поудобнее и заулыбалась. Добрые голубые ее глаза заблестели, тонкие лучики морщинок побежали по лицу.
— А я, Санечка, знаешь, порой думаю, что в жизни все неспроста. Вот, если бы ты в обморок не шлепнулся, то кой-чего бы не случилось? — мамка застенчиво теребила юбку
— Кой-чего – это чего? — насторожился Санек
— Знакомства, — тут мамка взглянула на дверь и позвала, — Лев Михайлович, заходите в палату, не тушуйтесь!
Воложакин оторопело смотрел, как в дверном проеме появилась мужская фигура. Это был упырь. Сейчас он предстал перед Саньком в человеческом обличии благообразного Льва Михайловича, совершенно очаровавшего мамку. Профессорская бородка, старомодный костюм, начищенные до блеска ботинки.
— Фруктики для молодого организма, — дед положил увесистый пакет на тумбу возле кровати.
— Если бы не Лев Михайлович… — мамка как обычно начала всхлипывать, — он тебя сюда привез. И со мной связался. И помогать обещал. Что же ты не рассказал о вашей дружбе? Таких коллег надо ценить.
Санек хотел было сказать что-то существенное, но во рту снова пересохло, и Воложакин лишь промычал:
— М-м-м-а-а-а-м!
— Молодец, — похлопал упырь Санька по плечу, — маму любит. Она у тебя, и впрямь, такая, — дед шумно втянул воздух через зубы, — сочная!
Дед приобнял мамку за талию, отчего та совсем зарделась.
Рассказ написан для декабрьского конкурса Creepystory/Литмаркет.
— Ф-и-и-и-ксирую информацию, Лев Михайлович, — дежурное «фиксирую» Саня Воложакин произнес увесисто, с нажимом. Он поднял вверх указательный палец, призывая к тишине. Коллеги понимающе затихли – корпоративная этика. Санек ухмыльнулся – мамонт клюнул и вот-вот продиктует заветные цифры. Привлекательное и даже в некотором смысле благородное лицо Воложакина – прямой нос, тонкие подвижные губы, внимательные глаза с чуть напрягшими веками, сделалось вдруг ядовитым и хищным.
— Милок, — жалобно дребезжал старческий голос, — надысь деньги-то куды со сберкнижки переводить? Там много, сто тысяч скоплено.
— Лев Михайлович, вы главное – не волнуйтесь. Будьте на связи. Сейчас мы переведем ваши сбережения на специальный банковский счет. Это безопасно. Продиктуйте четыре цифры, которые банк прислал в смс-оповещении. Но не мне! Не мне! Переключаю вас на робота. После звукового сигнала – четыре цифры.
Санек откинулся на спинку кресла и с восторгом хлопнул себя по коленке.
— Ну, дед! Ну, придурок! Сто кусков, конечно, не великие деньги, но как просто! Молодец, дед. Не подвел.
— Поздравляю! Ловко отработал пенса! Красавчик, — низкорослый рябой Серега Лычагин, по прозвищу Пупырка за привычку давить прыщи, цыкнул и подмигнул Саньку.
— Как два пальца об асфальт, — самодовольно хмыкнул Воложакин, — такое ощущение, что дед сам хотел инфу со своей картонки слить. Короче, старики – самый смак.
— Не скажи, душнилы те еще. Как начнут скулить, — тут Серега скукожился и запричитал, — ой, у меня похоронные, ой внучку на учебу, ой у меня сердце. Прям бесит!
Санек рассмеялся:
— Да ладно, расслабься. Это ж работа. Старичье нас кормит, а мы их учим. Все честно.
***
Домой Воложакин возвращался в приподнятом настроении. Ни ледяной ветер, круживший гнилые листья в траурном танце, ни жидкое мертвое небо, сочившееся серым туманом, не пробуждали в Воложакинской душе смутных ассоциаций, совестливых мыслей и прочей чепухи.
Нелегальный бизнес, а именно так называл Воложакин заработок на наивных простачках, не терпит жалостливых, эмоциональных, сочувствующих. Четкий алгоритм, немного деланой эмпатии – вот путь к успеху. Санек два года проучился на факультете психологии и частенько козырял профессиональной подготовкой среди коллег.
Небольшая съемная квартирка в светлых тонах встретила Санька блаженной тишиной. Гул рабочего дня порядком утомил Воложакина, и теперь он наслаждался заслуженным отдыхом. Санек поставил чайник, нарезал душистый эластичный батон, нарубил толстыми ломтями колбасу и уселся за ноут. Вечер был изумительно неспешным. Санек даже слегка задремал, как вдруг зазвонил телефон. Мамка.
— Ну? — недовольно пробасил Воложакин
— Сына, как дела? — в мамином голосе чувствовалась легкая тревожность
— Нормально, мам.
— Все работаешь без продыху? Здоровье не бережешь!
Санек почувствовал тошноту. Гниль, уютно осевшая на дне Воложакинской души, колыхнулась и подступила к горлу.
— Мам, нормально все, говорю. — Воложакин помолчал, — С зарплаты шубу тебе купим. Похвастаешься перед подружками.
— Сыночка, лучше отдыхай побольше. Ты человек занятой, важный. Людям помогаешь. Я тобой уж так горжусь, — послышались всхлипы
— Ну, мам. Давай, пока! — Санек повесил трубку.
Мамка – единственный человек, способный разбередить душу Санька. В трогательной сыновьей заботе Воложакин на короткие секунды становился человеком чувствующим. Не желая расстраивать мать, он самозабвенно врал об успешной карьере, работе консультантом в крупном банке, даже невесту выдумал. Санек ненавидел себя в этой слабости, но пока не придумал, как бороться с излишней сентиментальностью.
В мрачных думах Санек провел остаток вечера: ни «Танки», ни порносайты, ни просмотр криминальных хроник города не вернули Воложакину парящей радости бытия. Между тем, время близилось к полуночи. Санек умылся и снял линзы, готовясь ко сну, как вдруг раздался хлопок. В квартире выбило пробки. Найти очки Воложакин не смог. Разгребая черное трепещущее пространство, он добрался до щитка – поднял рычажки, но ничего не изменилось.
— Вот падла! — обругал Санек неизвестно кого
Воложакин покрутился по комнате в поисках очков, подсвечивая себе телефоном, но обнаружил лишь ароматическую свечку – корица и мандарин. Когда ноготок пламени заплясал на фитиле, Санек немного успокоился – ладно, сейчас – спать, а завтра разберемся. Похоже, алкаши на четвертом этаже что-то намудрили. С утра спущусь – узнаю.
Заснул моментально. Однако, кажется, не прошло и секунды, как резкий скрежет выдрал Санька из сна. Словно кто-то провел по стеклу железякой. Воложакин подскочил в кровати и оторопело уставился на окно. Там как будто что-то мелькало. Пламя еще трепыхалось в свечном стакане, но уже помаргивало, словно подготавливая Санька к страшной густой тьме.
Воложакин пригляделся, чувствуя себя совсем беспомощным без очков. Кажется, ветка прильнула к окну и с отвратительным звуком трется о стекло! Санек решительно встал – с каким же наслаждением он сломает мерзкую корягу. Воложакин уже было потянулся, чтобы распахнуть окно, как вдруг в ужасе отпрянул.
Свечка дрогнула и погасла. Но всполох света на миг осветил окружающее пространство. И Санек увидел. Там, за окном. Совершенно лысая башка, заостренные уши, густые брови, рот с торчащим частоколом зубов. Серая кожа. Тощее обнаженное тело словно висело в воздухе. Не смея признаться себе в том, что это не обман зрения, Воложакин рухнул на пол.
— Я заплатил! — раздался скрипучий голос, проникающий, казалось, в самый мозг. Санек узнал его, этот голос. Дед, — вспомнил он, — который сто тысяч.
Санек закрыл уши. Тридцать три года он жил с уверенностью в том, что самое страшное – не успеть, профукать свой шанс на лучшую жизнь, увязнуть в нищете, работать в офисе за три копейки. Плоская Воложакинская картина мира складывалась из крепких пазлов, в ней не было места для трансцендентальных глубин, мистики и потусторонних существ.
— Отдай мое! — хрипел страшный голос, уже как будто не принадлежавший человеку
— Неправда! Неправда! Неправда! — тараторил Воложакин полушепотом, свернувшись калачиком у теплой батареи.
А за окном – неистово скреблось, пульсировало, колотило в стекло что-то из другой, страшной, непонятной Саньку реальности.
***
Воложакин проснулся в кровати, будильник надрывался веселой мелодией. Санек почесал пупок и тупо уставился в окно. Ничего необычного: серое утро хлюпало унылым дождиком, в стекло постукивала жилистая ивовая ветка. Не в силах осознать событий минувшей ночи, Санек предпочел забыть о случившемся. К скромной радости Воложакина, проблема с электричеством решилась сама собой.
Наскоро позавтракав, он отправился в офис. Вопреки расхожему мнению о том, что темные дела вершатся в темное время суток, трудовой день Воложакина начинался рано утром.
В офисе еще никого не было. Санек поморщился, оглядев тесную каморку и оставленный со вчера бардак: переполненные пепельницы, кучи бумаг разбросанных по полу, провода, разнокалиберные телефоны, сим-карты. Вдруг один из телефонов загудел.
— Придурки, оставили симку в трубе, — проворчал Санек и вопреки всем инструкциям, неожиданно для себя, ответил
— Слушаю!
— Здравствуйте, Александр Игоревич. Простите, что в такой ранний час, — встревоженный женский голос доносился как будто бы из бочки, связь часто прерывалась, — Меня Тамара зовут. Вы на связи?
Санек молчал. Он ошалел от собственной непредусмотрительности и ровным счетом не знал, что делать дальше. Повесить трубку? Продолжить разговор? Откуда эта Тамара знает его имя? Наконец Санек выдавил из себя:
— Что вам нужно?
— Мне-то ничего, — Тамара замялась, — а вот моему деду вы зачем-то понадобились. Может, пересекались где? Тут дело такое – дедушка наш умер вчера. Сердце. Завтра похороны. Я его вещи разбирала – и нашла записку. Дед перед самой смертью оставил – ваше имя, телефон и последнюю просьбу, вот его рукой написано – «Пущай Саша на похороны мои приходит. Ждать буду». Видать, очень к вам проникся. Не знаю, может, вы в аптеке работаете? Там ему всегда лекарства со скидкой продавали. Очень хорошие люди.
— Вы ошиблись, — Санек почувствовал себя дурно
— Да как тут ошибиться – вот передо мной имя и номер. Приезжайте! Деревня Зубково. Точный адрес смской вышлю. Как родного встретим. Заплутаете если, спросите дом Льва Михайловича, тут деда все знали.
Воложакина словно шарахнуло током. Он уронил телефон. На том конце – Тамара еще что-то лепетала, но Санек не соображал уже совершенно ничего.
— УПЫРЬ! УПЫРЬ! УПЫРЬ! — визгливый голос Тамары наконец донесся до Воложакина. Он снова поднес трубку к уху.
— Я говорю, у Пырьево наша деревня. Не перепутайте. Пырьево – направо, Зубково – налево.
— У Пырьево, — согласился Санек и повесил трубку.
Рабочий день не задался. Все валилось из рук. Мамонт не шел. Подозрительные бабульки вдруг вспоминали, что внуки их «о таком» предупреждали, молодые – раздражали глупыми шутками. А Воложакину было не смешно. Голяк полный. Вот и сейчас – почти час вел лоха, а тот в конце послал подальше. Не обидно. К такому Санек давно привык, но время, время потеряно уйма!
— Слышь, ты че, трясёшься весь как будто. Перепил что ли вчера? — Пупырка прищурил глазенки, изображая заботу.
— Серый, слушай. Я сегодня что-то не в форме. Пойду, наверно.
— Ну, давай. А то совсем позиции сдаешь, — Пупырка развел какую-то тетку на кредит и весь сиял от радости.
Квартира встретила Санька холодным равнодушием. Воложакину вдруг остро захотелось ощутить уют, запах яблочного пирога, тепло родных объятий. Мамку что ли навестить?
Воложакин залез на диван, укрылся пледом. Его знобило. Нет, он не чувствовал страха, не трепетал перед жуткими видениями. Санька накрывало мерзкое ощущение того, что реальность больше ему не принадлежит, ощущение, что его обманули, заманили в ловушку, развели…как лоха.
Перед глазами всплыла смска от Тамары. Санек запомнил адрес деда с точностью до последней буковки – вот уж зафиксировал информацию! Ехать в Зубково он, конечно, не собирался. Уж извините. Не такой он идиот. Немного успокоившись принятым решением, Воложакин провалился в мягкое, пушистое как облако, сновидение. Он тихонько раскачивался на лодке, посреди водяной глади. Летнее солнце припекало, и веселые ручейки пота скользили по лицу Санька. Он отбросил одеяло. И услышал. Скрежет.
Привычная ткань реальности расползалась на лоскуты. Вплотную к оконному стеклу прижался уродливый мертвец. Это был не обман зрения, Воложакин видел четко, линзы на ночь в этот раз он снять забыл - серое тело с торчащими ребрами медленно покачивалось в воздухе, костлявые пальцы выписывали на стекле немыслимые узоры, словно мертвец искал крохотную щербинку, лазейку в окне, чтобы пробраться внутрь.
— УПЫРЬ, — зазвучал голос Тамары в голове Воложакина
Воложакин на секунду подумал, что вот-вот потеряет сознание от немыслимого ужаса, ощущаемого физической болью во всем теле. Однако в спасительное беспамятство Санек не провалился. Напротив – все происходящее он видел и ощущал с абсолютной четкостью.
— Впусти-ш-ш-ш-шь! Свое – возьму! Сто ты-щ-щ-щ заплатил. Купил крову-ш-ш-ш-ку — раздался лязгающий, переходящий в шипение, голос и мертвец полоснул когтями по стеклу.
Воложакин закрыл глаза – сил видеть жуткое создание не было.
— Иди в жопу! — сдавленно, почти умоляюще проговорил Санек и зачем-то перекрестился, не совсем уверенный в том, что делает это правильно.
Упырь расхохотался:
— Завтра жду. Не приеде-ш-ш-шь — свое возьму. Мать за сына кровью заплатит!
С силой ударив напоследок по стеклу, упырь исчез.
— Мамка, — прошептал Санек. И расплакался.
***
Воложакин выехал утром. Доверившись навигатору, Санек механически крутил руль, оставляя позади себя шумный город, привычные дела, будничные проблемы. Езды до Зубково – семь часов. К трем часам дня Санек рассчитывал приехать в деревню. А уж там – по обстоятельствам. К поездке Воложакин подготовился основательно. Остаток ночи после визита упыря Санек просвещался. Вбив в Яндекс запрос – как бороться с упырем, Воложакин усмехнулся – да ведь я просто кукухой потек! Какая кровь? Какие упыри? Но исполосованное царапинами окно возвращало Санька к мрачным мыслям.
Поля по обеим сторонам дороги сменились густым хвойным лесом. Скучный дождь перешел в робкий первый снег. Дорогу забелило. У Санька вдруг проснулась смутная надежда – а что, если еще не поздно все исправить? Воложакин остановил машину. Вышел на дорогу, вдохнул морозный воздух и набрал Серегу Лычагина.
— Че-кого? Ты где? — раздался бодрый голос Пупырки
— Серег, я не в городе. Короче, у меня проблемы. Нет, не по работе. Личное.
— Давай, возвращайся! Тебя тут уже молодняк уделывает, — Пупрыка наступил на больную мозоль
— Не могу. Слушай! Помнишь деда, которого я пару дней назад на сто кусков кинул? Ему, типа, деньги надо вернуть. Очень надо. Поможешь? — Санек замер в ожидании ответа
— Ты че, совсем псих?! Бабло давно у дропов. Как вернуть?
— Знаю, знаю. Это я так…слушай, а номер карты этого деда можешь найти. Я сам ему переведу. Из своих.
— Сань, ты че в секту попал? Решил добрые дела делать? Нет уж. Не по правилам. Извини, братан. Бывай! — Пупырка повесил трубку
Воложакин закурил. Снег перешел в метель, колючие хлопья ввинчивались в еловые ветви, хищно топорщившееся их лесной чащи, собирались в складках Воложакинского пуховика, били Санька по лицу. Воложакин высунул язык и поймал несколько снежинок.
Дальше до Зубкова Санек ехал без остановок.
Дом Льва Михайловича Санек нашел без проблем. Уж очень тот выделялся. На фоне ветхих, убогих избушек жилище покойного выглядело почти хоромами. Двухэтажный сруб. Янтарно-коричневые бревна источали густой смолистый аромат. Кружевные изящные наличники словно озаряли окна прозрачным светом.
— Неплохо устроился. Кровопийца, — подумал Санек.
— А вот и гость! Александр Игоревич! Я вас прямо так и представляла – красавец! Хоть и бледноват, — грузная женщина в цветастом халате выбежала навстречу Воложакину.
Санек понял, что перед ним Тамара. Однако она была совсем не похожа на убитую горем внучку.
— Здравствуйте, Тамара. Давайте так. Я у вас по делу – похороним покойного и расстанемся, — отчеканил Воложакин.
— А проводы? Я стол накрыла. Борщок небось давно не кушевал? — Тамара перешла на «ты».
Воложакин вздохнул, он ожидал, что возлияния и поминальный обед состоятся после прощания с мертвецом. Однако покорно поплелся за Тамарой в дом, прихватив из багажника спортивную сумку с вещами.
В доме было влажно, запашисто и душно. В огромной гостиной Воложакина усадили на бархатную тахту перед двумя сдвинутыми столами. Вокруг суетились люди. Санек вновь с досадой подумал о том, что разом потерял контроль над реальностью, вот и сейчас какие-то незнакомцы расставляли перед ним тарелки, обкладывали его подушками, мельтешили перед глазами. Воложакин почувствовал себя пешкой в чьей-то странной игре.
Наконец стол был накрыт. Перед Саньком дымился густой багровый борщ с огромным куском слоистого мяса. Воложакин неуверенно зачерпнул суп ложкой и поводил ноздрями – сливочная прохлада сметаны, кисловатый аромат насыщенного бульона соединялись в пьянящую благоуханную композицию.
Тамара плюхнулась рядом.
— Там, — она указала толстым пальцем на белокурую девушку, меланхолично глядевшую в окно, — моя дочка – Ирка, тама, - Тамара ткнула на жилистого паренька в спортивном костюме, — муж ее Макс. Те двое, которые телевизор в центр комнаты перетаскивают, братья мои, внуки покойного, получается. А вон та, которая холодец варит, трясется вся - Светлана Тимофеевна, двоюродная тетка дедули.
— Большая семья, — для приличия прокомментировал Воложакин
— Да это не все еще. К вечеру родни полный дом наберется.
— А хоронить тоже вечером будем? Темно ведь.
— Тут, понимаешь, так получилось – хоронить сегодня не будем. Завтра, может — сказала Тамара и отвела глаза в сторону.
— Как завтра? Мне уезжать надо. Работать. Нет уж, давайте сегодня дедушку закапывать, — возмутился Воложакин
— Сегодня не получится. Ушел он, — равнодушно оповестила Тамара
Воложакин обомлел.
— Как ушел? Он же помер?
— А вот так, — Тамара с вызовом посмотрела на Санька, — он всегда вот так. Помрет. Полежит чутка, а потом уходит. Бывало успевали похоронить, а толку…упырь, он и есть – упырь.
У Санька все поплыло. Он отпрыгнул от Тамары и начал часто креститься.
Тамара обнажила ровные белые зубы и рассмеялась.
— Да ты чего?! Мы же не того…Мы нормальные. Он нас не трогает. А мы его тоже по-своему бережем. А вот соседей дедушка пожрал. Все избы в округе – пустые. Абзац-какао!
Санек подхватил сумку и рванул к выходу. Он вдруг осознал, настолько глупым было решение ехать в Зубково. Он сейчас же отправится в город, возьмет мамку, и они уедут. Куда – не важно. У мамки, кроме него никого нет. Да и Санька – одиночка. Переберутся куда-нибудь. В Крым. Подальше отсюда.
— Не советую уходить, — прервала мысли Воложакина Тамара, — если уж кто ему понадобился – везде найдет. Один выход у тебя – ночь пережить. Тут. Дедуля иногда просто поговорить приходит. Футбол обсудить. Он за «Зенит», кстати, болеет. Говорит, там тоже…э-э-э…такие. Не дрейфь, короче. Может, и не сожрет.
— Вы прямо обнадежили, - съязвил Воложакин, — но я себя устраиваю живым. До свиданья!
Санек уселся в машину, но она никак не желала заводиться. Тамара наблюдала за стараниями Воложакина с крыльца.
— Не поедет. Сколько в твоем драндулете лошадиных сил?
— Сто двадцать будет, - автоматически ответил Воложакин
— Ну вот, а дед лет пятнадцать назад мором пять табунов лошадей враз выкосил. Не поедет. Завтра, коль, это самое, живой будешь – дойдешь до Пырьево. Там автобус раз в сутки ходит.
Воложакину ничего не оставалось, как вернуться в дом. Над Зубково сгущалась тьма. Многочисленные гости и родственники деда разошлись по комнатам и затихли. Лишь кое-где скрипели половицы.
Саньку выделили каморку на втором этаже с маленьким, в ладонь величиной, смотровым окном. Мизерное окно даже обрадовало Воложакина – в такой проем упырь точно не пролезет. Санек твердо решил выжить. Для этого ему нужно было продержаться сегодняшнюю ночь.
Воложакин закрыл дверь на замок, тот, к радости Санька, выглядел вполне надежно.
Открыв спортивную сумку, Санек извлек оттуда все, что приготовил для борьбы с упырем. Жестянку с щетиной – утром раскромсал щетку для одежды, мак кондитерский – приобрел в магазине у дома, осиновое поленце – подобрал в лесу.
Мак Воложакин рассчитывал разбросать на могиле упыря, но, дед, по словам Тамары, под землей не залеживался. Щетину в интернете советовали сыпать в подрезанные сухожилия нечисти, однако, Санек не был уверен, что способен на подобную операцию. Оставалось уповать на осиновый кол – Санек уселся на скрипучую койку и принялся стесывать полено. Свежая древесина сопротивлялась. Кол вышел кривой и туповатый. Санек недовольно оглядел оружие и покачал головой. Последняя надежда – канистра с бензином. Самый надежный способ уничтожить упыря – спалить его к чертям собачьим. Воложакин ничуть не волновался за дом и его обитателей. Он очень хотел жить. Не важно, какой ценой.
Время тянулось медленно. Санек то и дело вглядывался в окошко, прислушивался к шорохам. Но мир вокруг, кажется, замер. Золотинки звезд расцвечивали ночь таинственным сиянием. Аромат сосновых бревен сгустился. Где-то протяжно завыла собака.
В дверь поскреблись. Воложакин встрепенулся и покрепче стиснул в руках осиновый кол. Шорох затих. Санек встал и, стараясь ступать беззвучно, подошел к двери. Тихо. Воложакин присел и заглянул в щель между полом и дверью, расстояние позволяло просунуть под дверь ладонь, но Воложакин не решился хотя бы частично покидать каморку. Санек лишь успел глянуть в просвет, как в ужасе отпрянул, упав на спину. В зазоре между полом и дверью показался выпученный, налитый кровью, глаз упыря. Секунда и тощая когтистая рука просунулась в щель, длинные узловатые пальцы шарили по полу, когти взрывали и царапали деревянный настил.
Воложакин прижался к стене и дрожал. Решимость уничтожить упыря испарилась.
— За своим при-ш-ш-ш-ел. Заплатил. Отвори.
Санек молчал. Он знал, что упырям нужно приглашение, чтобы проникнуть в жилище к человеку – кажется, в кино такое показывали. Воложакин припомнил, как дед пытался войти к нему в квартиру. Но не мог. Санек чуть приободрился. Он решил отсидеться в каморке, не изображая из себя храбреца. Пускай мертвец бродит под дверью хоть всю ночь, завтра Санек покинет проклятую деревню. Машину вывезет потом, эвакуатором.
Дед, словно прочитав мысли Санька, утих. Но вдруг дверная ручка повернулась, дверь медленно открылась – на пороге стоял упырь. Глаза его сверлили Воложакина, тело содрогалось в мелких конвульсиях, длинные клыки топорщились изо рта острыми сталактитами, лысая морщинистая голова его тряслась – упырь был в предвкушении.
— Как ты…Как ты…Я не звал, — пробормотал Санек
— Я у себя дома, милок. Куды хошь войду – везде двери открыты, — в голове Воложакина зазвучал вполне человеческий голос Льва Михайловича. На лице упыря появилась жуткая улыбка.
— Я отдам деньги, — взмолился Санек, — не надо, не жри меня, дед!
— Не буесловь, бестолочь! — услышал Санек раздраженный голос Льва Михайловича, — верну токмо уплоченное и доволе. Жрать не стану. Льзя ли своего?
Упырь приближался. Санек уже ощущал ледяной могильный дух, исходящий от мертвеца. В оконном проеме показалась маслянисто-желтая луна. Вновь тоскливо завыла собака. В тот самый момент Воложакин схватил осиновый кол и со всей силы вдавил его куда-то между ребрами упыря. Кожа на груди деда треснула, что-то хрустнуло и кол пронзил тело страшного деда. Упырь рухнул на спину.
Завороженно Санек наблюдал, как упырь погибает. Тело его грузнело, когти исчезли, заостренные уши приняли человеческую форму, на бородатом благообразном лице застыла гримаса боли и изумления.
— Вот ты какой, Лев Михайлович, — прошептал Санек. Он чувствовал опустошение. Но понимал, что необходимо завершить дело. Воложакин взял канистру с бензином и облил упыря. Сунув руки в карман, Санек понял, что зажигалки там нет. Он беспомощно огляделся. Повозил рукой по прикроватному столику. Пошарил взглядом по лежанке, тряхнул покрывало – зажигалка, звонко цокнув об пол, отскочила и закатилась под койку. Пришлось здорово потрудиться, чтобы достать заветную вещицу. Наконец Воложакин вынырнул из-под кровати, выпрямился и в это мгновение ощутил холодные объятия упыря, зубы вонзились в шею, зажигалка выпала из ослабевшей руки.
***
Санек очнулся в больничной палате – светло-зеленые стены, холодный равнодушный свет люминесцентных ламп. Воложакин чуть напряг руки, опутанные трубочками капельниц, пошевелил пальцами на ногах – вроде, комплектация полная. Голова кружилась и очень хотелось пить. Санек попытался приподняться, но тут же бессильно упал на подушку.
— Извините! — подал голос Санек, надеясь привлечь внимание кого-то из персонала
Дверь в палату чуть отворилась. В дверном проеме показалось круглое мамкино лицо. Синяки под глазами, встревоженный взгляд. Мамка мягко вплыла в палату и с любовью посмотрела на Санька.
— Уж, как я волновалась! Извел ты себя совсем, сына. Вот, до чего работа тебя довела! Но, ничего, сыночек, ничего. Доктор говорит, у тебя – анемия. Отдохнешь, поешь хорошенько и поправишься!
Она поднесла стакан с водой к губам Санька. Воложакин вдруг ощутил тонкий цветочный аромат от мамкиной блузки. Странно, мамка и в молодости обычно не обращала внимания на парфюмы, косметику и разные женские штучки. Почему вдруг сейчас?
Мамка уселась поудобнее и заулыбалась. Добрые голубые ее глаза заблестели, тонкие лучики морщинок побежали по лицу.
— А я, Санечка, знаешь, порой думаю, что в жизни все неспроста. Вот, если бы ты в обморок не шлепнулся, то кой-чего бы не случилось? — мамка застенчиво теребила юбку
— Кой-чего – это чего? — насторожился Санек
— Знакомства, — тут мамка взглянула на дверь и позвала, — Лев Михайлович, заходите в палату, не тушуйтесь!
Воложакин оторопело смотрел, как в дверном проеме появилась мужская фигура. Это был упырь. Сейчас он предстал перед Саньком в человеческом обличии благообразного Льва Михайловича, совершенно очаровавшего мамку. Профессорская бородка, старомодный костюм, начищенные до блеска ботинки.
— Фруктики для молодого организма, — дед положил увесистый пакет на тумбу возле кровати.
— Если бы не Лев Михайлович… — мамка как обычно начала всхлипывать, — он тебя сюда привез. И со мной связался. И помогать обещал. Что же ты не рассказал о вашей дружбе? Таких коллег надо ценить.
Санек хотел было сказать что-то существенное, но во рту снова пересохло, и Воложакин лишь промычал:
— М-м-м-а-а-а-м!
— Молодец, — похлопал упырь Санька по плечу, — маму любит. Она у тебя, и впрямь, такая, — дед шумно втянул воздух через зубы, — сочная!
Дед приобнял мамку за талию, отчего та совсем зарделась.
Рассказ написан для декабрьского конкурса Creepystory/Литмаркет.