Байки
Пьеса. (Из жизни).
Действующие лица:
Нинон. Днём притворяется простой продавщицей колбасы из колбасного магазина. После работы - толстая садистка, домашняя тиран и Ирод. Мучает беззащитного мужа Степана походами в театр. Из всех саблезубых сил ненавидит футбол, потому как жаба, бесчувственная упырь и враг всему прекрасному.
Стёпа. Добрый внутри. Различает в лицо три тысячи футболистов четвёртой лиги. Станиславского считает ацким инопланетянином. Раз в месяц Стёпе снится убийство утюгом Мейерхольда. После этих снов Степан просыпается счастливым.
Толик Фечин. Красавец со всех сторон. Актёр драмтеатра.
Безымянный экзальтированный зритель.
Триста мужчин в ассортименте.
Сцена первая.
Абстрактная в хрущёвке спальня, она же гостиная. Интерьер – пролетарский. За окном вечер четверга, примерно за два часа до матча Англия – Россия.
Нинон, (стоя перед зеркалом, говорит в никуда): - Мерзавец. Всю кровь мне выпил. Если сей момент твоё туловище не будет целиком в костюме, можешь с ним попрощаться. Я его зарою, как ядовитый отход.
Стёпа: (радостно) - Брюки не застёгиваются!
Нинон. - Не верю! (довольно точно цитирует одного инопланетянина)
Стёпа: (всё ещё с надеждой) - Рубашка не глажена!
Нинон поворачивает к мужу лазерный взгляд, из которого Степан узнаёт про себя многое. В том же взгляде без труда читается несветлое Степаново грядущее. Занавес. Крики, грохот, будто кого-то прижали дверью и бьют.
Сцена вторая.
Театр. В зале перемешаны две категории зрителей. В вечерних платьях – толстые садистки, саблезубая угроза цивилизации. В желтых тигриных глазах счастливая уверенность, что Бегхема зовут Викторией. Через одну такую сидят добрые внутри мужчины. Все они в неглаженых свитерах. Многие также в расстёгнутых штанах, наспех стянутых ремнём. Их лица сулят Мейерхольду утюгом по голове. Только что закончились полспектакля, буфет и, где-то в другом измерении, матч по футболу Англия – Россия. Четверг. Октябрь. Вечереет.
На сцену выходит Толик Фечин. Походка его выдаёт радостное смятение. После некоторых метаний, вместо нужной фразы «донна Розилда, вы стали бабушкой», Толик достаёт телефон и, якобы, звонит:
- Алло, Педро? Как сыграли наши? Что? Два-Один? Англия продула? Спасибо, Педро!
Наступает такая немая сцена, что всем слышно, как Стёпа хлопает ресницами - бдынь-бдынь.
Степан: (робко, на весь зал) - Это ж сегодня!
Экзальтированный зритель: (встаёт) - Ура!
Триста мужчин в ассортименте: - Браво! Браво! (Массово прощают Мейерхольда).
упд: Оказывается, то была среда, не четверг. Возмутительно. Каконамогла, я щетаю.
Действующие лица:
Нинон. Днём притворяется простой продавщицей колбасы из колбасного магазина. После работы - толстая садистка, домашняя тиран и Ирод. Мучает беззащитного мужа Степана походами в театр. Из всех саблезубых сил ненавидит футбол, потому как жаба, бесчувственная упырь и враг всему прекрасному.
Стёпа. Добрый внутри. Различает в лицо три тысячи футболистов четвёртой лиги. Станиславского считает ацким инопланетянином. Раз в месяц Стёпе снится убийство утюгом Мейерхольда. После этих снов Степан просыпается счастливым.
Толик Фечин. Красавец со всех сторон. Актёр драмтеатра.
Безымянный экзальтированный зритель.
Триста мужчин в ассортименте.
Сцена первая.
Абстрактная в хрущёвке спальня, она же гостиная. Интерьер – пролетарский. За окном вечер четверга, примерно за два часа до матча Англия – Россия.
Нинон, (стоя перед зеркалом, говорит в никуда): - Мерзавец. Всю кровь мне выпил. Если сей момент твоё туловище не будет целиком в костюме, можешь с ним попрощаться. Я его зарою, как ядовитый отход.
Стёпа: (радостно) - Брюки не застёгиваются!
Нинон. - Не верю! (довольно точно цитирует одного инопланетянина)
Стёпа: (всё ещё с надеждой) - Рубашка не глажена!
Нинон поворачивает к мужу лазерный взгляд, из которого Степан узнаёт про себя многое. В том же взгляде без труда читается несветлое Степаново грядущее. Занавес. Крики, грохот, будто кого-то прижали дверью и бьют.
Сцена вторая.
Театр. В зале перемешаны две категории зрителей. В вечерних платьях – толстые садистки, саблезубая угроза цивилизации. В желтых тигриных глазах счастливая уверенность, что Бегхема зовут Викторией. Через одну такую сидят добрые внутри мужчины. Все они в неглаженых свитерах. Многие также в расстёгнутых штанах, наспех стянутых ремнём. Их лица сулят Мейерхольду утюгом по голове. Только что закончились полспектакля, буфет и, где-то в другом измерении, матч по футболу Англия – Россия. Четверг. Октябрь. Вечереет.
На сцену выходит Толик Фечин. Походка его выдаёт радостное смятение. После некоторых метаний, вместо нужной фразы «донна Розилда, вы стали бабушкой», Толик достаёт телефон и, якобы, звонит:
- Алло, Педро? Как сыграли наши? Что? Два-Один? Англия продула? Спасибо, Педро!
Наступает такая немая сцена, что всем слышно, как Стёпа хлопает ресницами - бдынь-бдынь.
Степан: (робко, на весь зал) - Это ж сегодня!
Экзальтированный зритель: (встаёт) - Ура!
Триста мужчин в ассортименте: - Браво! Браво! (Массово прощают Мейерхольда).
упд: Оказывается, то была среда, не четверг. Возмутительно. Каконамогла, я щетаю.