Ворона на смотре
Гарнизонный смотр. Командир дивизии величественным и непобедимым
памятником высится на трибуне. Вокруг него с суровыми лицами стоят
соратники и приближенные.
Строгим, но справедливым взглядом он обводит выстроившиеся на плацу
подразделения. Тут его посещает мысль и он набирает в орденоносную грудь
воздух, чтобы максимально точно и ясно довести ее до личного состава.
На плацу полнейшая, абсолютнейшая тишина, гарнизон замер и готов внимать
начальственному слову, и тут, прямо у него над головой, какая-то наглая
ворона четко, громко и раскатисто произносит – Кааарррр.
Он аж поперхнулся от такой наглости, мысль безнадежно пропала. Всем
своим видом показывая, что ничего не случилось, а просто он передумал
говорить именно это, командир вошел в режим ожидания мысли. Когда мысль
вернулась, он вновь раздулся, как гордый павиан... но ворона вновь его
опередила – Каааарррр. Мысль снова ушла.
Тут уже сделать вид, что ничего не случилось, было невозможно, поэтому
он обвел строгим взглядом своих приближенных. Те, стараясь не потерять
воинственного вида, приличествующего обстановке, с каким-то полувзглядом
вверх, сквозь зубы прошипели "кыш, кыш", при этом рукой стараясь
изобразить жест, который не был бы заметен солдатам, но должен был
пристыдить ворону.
Посчитав, что ворона достаточно пристыжена и вновь поймав исчезающую
мысль, командир был вновь обломан вороной.
Тут, понимая, что личный состав находится на грани истерики, он
переходит к решительным действиям. Снова обводит плац взглядом, от
которого смешки залазят в глотку и произносит – "Что, смешно? По моей
команде, все троекратно кричат "кыш"".
Громогласное, троекратное "Кыыыыыш, Кыыыыыш, Кыыыыыш" подняло всех ворон
в округе, после чего последние остатки инстинкта самосохранения у
солдат пали под натиском истерического хохота.
Весь оставшийся после смотра день и до самого конца недели весь
гарнизон, не покладая ног, занимался усиленной строевой подготовкой.