Байки
Давно собирался рассказать. Приятель защитился, став на старости лет кандидатом наук. Хотя уж и не совсем "на старости" - 54 всего. В июле у него день рождения вот он себе подарок и сбацал, став вторым кандидатом из нас - пяти аспирантов от частного бизнеса. Почему "из частного бизнеса" - чуть позже.
Защищался он в Барнауле по старой совсем своей работе и старым связям. Старая эта работа была готова уже чертесколько лет, но новизны своей, оказывается, не потеряла и переделки для защиты потребовала минимальной. Поэтому в Барнаул он приехал всего за две недели до защиты. Пятнадцать лет города не видел. Вернулся с кучей впечатлений.
- Игорь, - говорил он мне возбужденно, - представляешь, у них билет в трамвае восемь рублей. Так мне кондуктор еще спасибо сказала. Я ей "за что, мол, спасибо-то?", а она говорит, что у нас редко кто платит - льготники одни. А рисовая каша на завтрак в гостиничном буфете девять рублей. Ты когда у нас кашу по девять рублей видел? Вообще не ешь? Ну и дурак. Полезная штука в чужом городе - от поноса помогает. У меня, стоит мне в другой город приехать, всегда проблемы с желудком. Вода что ли другая действует? У тебя как, нормально? Ну, ладно. А еще...
Два дня я с интересом слушал его рассказы о Барнауле - городе в котором бывал часто, но очень давно. Гостиница оказалась недорогой, но по нашим с ним меркам, очень приличной. Кондиционер в номере, правда, не работал, воду в ванной Мишка удерживал пяткой, но там был высокоскоростной интернет, вежливый персонал и полторы тыщи в сутки. Мишка нашел даже тот самый магазин где все москвичи, бывавшие в Барнауле, затаривались знаменитым на весь СССР Барнаульским Российским сыром.
Нет, чеслово, Мишка рассказчик замечательный, куда мне до него, но я все-таки расскажу про аспирантов от бизнеса.
Все началось с того, что нашему другу и генеральному директору Васе позвонил Юрий Петрович. Юрий Петрович, бывший главным инженером КБ, ушел из него немного раньше всех нас и стал проректором по науке нашей и его альма матер - МИХМ.
- Вася мне нужна ваша помощь, - Юрий Петрович сразу взял быка за рога.
- Чего случилось? - спросил Вася, не ожидавший звонка Петровича, как такового, а просьбу о помощи тем более: Петровича мы уважали, но отношения были несколько натянутыми.
- Я, Вася, как ты знаешь теперь профессор и проректор, а профессорам научная школа положена: аспиранты нужны позарез. Ребята вы молодые, активные так, что выручайте.
- Петрович, ты не офонарел часом, - Вася не заметил как перешел "на ты", - не ты ли нам всем темы диссертаций зарезал? Да еще сказал, что нечего ерундой заниматься - работать надо?
Разговор был трудным. Они долго торговались, меряясь полузабытыми обидами и заслугами, но договорились. Вася обязался поставить Петровичу пять аспирантов, а Юрий Петрович пообещал не нагружать аспирантов посещениями занятий и экзаменов.
О чем нам - четверым друзьям-бизнесменам (пятым аспирантом был сам Вася) и было сказано. Возражения типа: "а нахера попу гамонь - ему и без того не скушно" были сметены ответами "я уже обещал, вы же меня не подведете?".
Юрий Петрович нас надул. Собрав с нас заявления и еще какие-то бумаги, он извиняющимся тоном, нагло обрадовал, что экзамены сдавать надо. Но два: иностранный и философию. Хотябы одному из пятерых. Остальных он и так, а одному надо. Я еще в начале разговора понял, что дело пахнет плохо и даже керосином и именно для меня.
Во-первых, я самый молодой, а дедовщину никто не отменял. Во-вторых, ну их гадов нафиг, но они знали, что я тогда не умел говорить "нет" друзьям. Я честно пытался отмазаться.
- Ребята, - ныл я, - отвяжитесь. Какой иностранный я буду сдавать за пятерых, если ты Вася учил английский, Миша - немецкий, Аркадич - вообще французский, Сашка сам не помнит какой, а я тоже не хочу? Какая, побойтесь бога, философия? Да. Философию мы все учили одну. Она была марксистско-ленинской и ее отменили. И чего мне сдавать по-вашему?
Отмазаться не удалось. Из языков был выбран немецкий. Мне просто повезло. О чем я не замедлил оповестить милую девушку-секретаря кафедры иностранных языков. Хотя она узнала об этом первой: у меня были закрыты глаза, когда из разложенных на ее столе пяти экзаменационных карточек с нашими фотографиями я вытащил именно свою с немецким языком.
Экзамен прошел исключительно удачно. Текст, который мне надо было перевести, повествовал о цветах окраски трубопроводов в зависимости от протекающей в ней среды - вопрос известный мне и без перевода. Экзаменатор робко пытался прервать мой разбежавшийся язык всякими несуразными замечаниями: "там в тексте, вроде бы, этого не написано". Салага." Написано, написано, вы невнимательно читали", - отвечала ему наглая рожа, - "может быть к вопросу открытия Дмитрием Иванычем периодического закона его имени на немецком языке перейдем?". Он сдался этот экзаменатор. Мы обошлись без второго вопроса, в пяти экзаменационных листах появились записи о "хорошем" знание разных иностранных языков, а я отработал четыре из восьми бутылок малоизвестного тогда у нас напитка - текилы.
Со следующей партией текилы, т.е. с философией пришлось сложнее гораздо. Принимать экзамен должна была Ольга Васильевна Никренц. Легенда МИХМа, ветеран войны и, уважаемая не только мной, тетка. Чтоб долго не рассказывать я про нее недолго расскажу. Она лекции вела по научному коммунизму. Один студиозус с большого бодуна на лекции заснул. Спящий же человек себя не контролирует. Студенты тоже люди, как выяснилось. В общем пернул он в тишине аудитории. Да так громко, что иначе чем "бзднул" и не скажешь. На его беду на лекции присутствовал тип из деканата. Тип сразу вскочил и хотел было закатить гневную речугу, но был прерван словами Никренц: "Что же вы так некультурно, товарищ, студенты же вокруг".
Ольга Васильевна встретила меня довольно приветливо. Неожиданно, прямо скажем, приветливо. В свое время при выступлении агитбригады механического факультета на общем собрании института один из студентов-актеров по сценарию должен был, привязанным на длинный поводок, спрыгнуть в зрительный зал и приставать к женщинам с поцелуями. Естественно, понарошку - так и в, утвержденном парткомом месткомом и комитетом комсомола, сценарии было написано: понарошку. А этот малолетний идиот полез целоваться к Никренц именно. Пожилая, дородная женщина пыталась увернуться, но молодой нахал сел на подлокотник кресла и чмокнул ее в щеку. Собрание было посвящено восьмому марта, а от комсомольского выговора меня сама Никренц и спасла, обозвав секретаря комитета молодым пошляком. После такого знакомства мне трудно было расчитывать на легкую сдачу экзамена.
- Берите билет, - сказа Ольга Васильевна, - и объясните мне почему четверо не явились сдавать экзамены, а доверили это вам?
- Я, Ольга Васильевна, обязательно вам расскажу и объясню эту прискорбную ситуацию, но, если позволите, после того как экзамен сдам. Сейчас немогу - волнуюсь очень.
- С чего это ты решил, что экзамен сдашь? - проворчала Никренц, - как был нахалом в институте, так и остался. Бери билет и иди готовься.
Я взял билет, прочел: 1. Мировозрение Эммануила Канта 2. Причины возникновения философии, как науки и заявил:
- Без подготовки можно?
- Уверен? - спросила Никренц, - тогда отвечай без подготовки.
- Сначала по второму вопросу, - утвердительно сказал я и начал, - после преобразования первобытно-общинного строя в рабовладельческий в обществе образовалась прослойка людей, которым было совершенно нечего делать и в свободное от оргий время они философствовали. Так и возникла философия. Наукой же она стала тогда, когда самый умный философ решил продавать свои размышления ученикам, собрав вокруг себя целую научную школу.
- Ну, в принципе ты прав, - задумчиво произнесла Никренц, - Всё? А что ты знаешь про Канта.
- Про Канта я знаю вещь в себе и что он переписывался с Екатериной II.
- Вещь в себе, это, конечно, Кант, а вот с Екатериной... Ты его с Вольтером перепутал.
- А кто это - Вольтер? - нагло спросил я, - чей-то не припомню навскидку. Химик он или физик...
- Три балла, - прервала меня Никренц, - и вали отсюда пока не передумала. Скажи только почему остальные не пришли?
- Так, Ольга Васильевна, вы мой уровень знаний видели? - я, на всякий случай, отодвинулся к двери, - так, мало того, что я среди них самый умный, так я еще им подпольно философию преподаю. Они меня и делегировали от всех.
По глазам Никренц я понял, что толстенный учебник, взятый ей со стола сейчас попадет мне не иначе как по голове и быстро выскользнул за дверь.
- Учебные планы возьми, - раздалось мне вслед, - на всех. У секретаря - я сейчас ей позвоню.
Аспирантуру мы в тот раз не закончили. Но двое все-таки защитились. Недавно совсем.
Забыл сказать, я после такого позора прочел, все-таки, почти всего Канта в оригинале. Лет через 10 после событий. Но опять нифига из него не помню.
Защищался он в Барнауле по старой совсем своей работе и старым связям. Старая эта работа была готова уже чертесколько лет, но новизны своей, оказывается, не потеряла и переделки для защиты потребовала минимальной. Поэтому в Барнаул он приехал всего за две недели до защиты. Пятнадцать лет города не видел. Вернулся с кучей впечатлений.
- Игорь, - говорил он мне возбужденно, - представляешь, у них билет в трамвае восемь рублей. Так мне кондуктор еще спасибо сказала. Я ей "за что, мол, спасибо-то?", а она говорит, что у нас редко кто платит - льготники одни. А рисовая каша на завтрак в гостиничном буфете девять рублей. Ты когда у нас кашу по девять рублей видел? Вообще не ешь? Ну и дурак. Полезная штука в чужом городе - от поноса помогает. У меня, стоит мне в другой город приехать, всегда проблемы с желудком. Вода что ли другая действует? У тебя как, нормально? Ну, ладно. А еще...
Два дня я с интересом слушал его рассказы о Барнауле - городе в котором бывал часто, но очень давно. Гостиница оказалась недорогой, но по нашим с ним меркам, очень приличной. Кондиционер в номере, правда, не работал, воду в ванной Мишка удерживал пяткой, но там был высокоскоростной интернет, вежливый персонал и полторы тыщи в сутки. Мишка нашел даже тот самый магазин где все москвичи, бывавшие в Барнауле, затаривались знаменитым на весь СССР Барнаульским Российским сыром.
Нет, чеслово, Мишка рассказчик замечательный, куда мне до него, но я все-таки расскажу про аспирантов от бизнеса.
Все началось с того, что нашему другу и генеральному директору Васе позвонил Юрий Петрович. Юрий Петрович, бывший главным инженером КБ, ушел из него немного раньше всех нас и стал проректором по науке нашей и его альма матер - МИХМ.
- Вася мне нужна ваша помощь, - Юрий Петрович сразу взял быка за рога.
- Чего случилось? - спросил Вася, не ожидавший звонка Петровича, как такового, а просьбу о помощи тем более: Петровича мы уважали, но отношения были несколько натянутыми.
- Я, Вася, как ты знаешь теперь профессор и проректор, а профессорам научная школа положена: аспиранты нужны позарез. Ребята вы молодые, активные так, что выручайте.
- Петрович, ты не офонарел часом, - Вася не заметил как перешел "на ты", - не ты ли нам всем темы диссертаций зарезал? Да еще сказал, что нечего ерундой заниматься - работать надо?
Разговор был трудным. Они долго торговались, меряясь полузабытыми обидами и заслугами, но договорились. Вася обязался поставить Петровичу пять аспирантов, а Юрий Петрович пообещал не нагружать аспирантов посещениями занятий и экзаменов.
О чем нам - четверым друзьям-бизнесменам (пятым аспирантом был сам Вася) и было сказано. Возражения типа: "а нахера попу гамонь - ему и без того не скушно" были сметены ответами "я уже обещал, вы же меня не подведете?".
Юрий Петрович нас надул. Собрав с нас заявления и еще какие-то бумаги, он извиняющимся тоном, нагло обрадовал, что экзамены сдавать надо. Но два: иностранный и философию. Хотябы одному из пятерых. Остальных он и так, а одному надо. Я еще в начале разговора понял, что дело пахнет плохо и даже керосином и именно для меня.
Во-первых, я самый молодой, а дедовщину никто не отменял. Во-вторых, ну их гадов нафиг, но они знали, что я тогда не умел говорить "нет" друзьям. Я честно пытался отмазаться.
- Ребята, - ныл я, - отвяжитесь. Какой иностранный я буду сдавать за пятерых, если ты Вася учил английский, Миша - немецкий, Аркадич - вообще французский, Сашка сам не помнит какой, а я тоже не хочу? Какая, побойтесь бога, философия? Да. Философию мы все учили одну. Она была марксистско-ленинской и ее отменили. И чего мне сдавать по-вашему?
Отмазаться не удалось. Из языков был выбран немецкий. Мне просто повезло. О чем я не замедлил оповестить милую девушку-секретаря кафедры иностранных языков. Хотя она узнала об этом первой: у меня были закрыты глаза, когда из разложенных на ее столе пяти экзаменационных карточек с нашими фотографиями я вытащил именно свою с немецким языком.
Экзамен прошел исключительно удачно. Текст, который мне надо было перевести, повествовал о цветах окраски трубопроводов в зависимости от протекающей в ней среды - вопрос известный мне и без перевода. Экзаменатор робко пытался прервать мой разбежавшийся язык всякими несуразными замечаниями: "там в тексте, вроде бы, этого не написано". Салага." Написано, написано, вы невнимательно читали", - отвечала ему наглая рожа, - "может быть к вопросу открытия Дмитрием Иванычем периодического закона его имени на немецком языке перейдем?". Он сдался этот экзаменатор. Мы обошлись без второго вопроса, в пяти экзаменационных листах появились записи о "хорошем" знание разных иностранных языков, а я отработал четыре из восьми бутылок малоизвестного тогда у нас напитка - текилы.
Со следующей партией текилы, т.е. с философией пришлось сложнее гораздо. Принимать экзамен должна была Ольга Васильевна Никренц. Легенда МИХМа, ветеран войны и, уважаемая не только мной, тетка. Чтоб долго не рассказывать я про нее недолго расскажу. Она лекции вела по научному коммунизму. Один студиозус с большого бодуна на лекции заснул. Спящий же человек себя не контролирует. Студенты тоже люди, как выяснилось. В общем пернул он в тишине аудитории. Да так громко, что иначе чем "бзднул" и не скажешь. На его беду на лекции присутствовал тип из деканата. Тип сразу вскочил и хотел было закатить гневную речугу, но был прерван словами Никренц: "Что же вы так некультурно, товарищ, студенты же вокруг".
Ольга Васильевна встретила меня довольно приветливо. Неожиданно, прямо скажем, приветливо. В свое время при выступлении агитбригады механического факультета на общем собрании института один из студентов-актеров по сценарию должен был, привязанным на длинный поводок, спрыгнуть в зрительный зал и приставать к женщинам с поцелуями. Естественно, понарошку - так и в, утвержденном парткомом месткомом и комитетом комсомола, сценарии было написано: понарошку. А этот малолетний идиот полез целоваться к Никренц именно. Пожилая, дородная женщина пыталась увернуться, но молодой нахал сел на подлокотник кресла и чмокнул ее в щеку. Собрание было посвящено восьмому марта, а от комсомольского выговора меня сама Никренц и спасла, обозвав секретаря комитета молодым пошляком. После такого знакомства мне трудно было расчитывать на легкую сдачу экзамена.
- Берите билет, - сказа Ольга Васильевна, - и объясните мне почему четверо не явились сдавать экзамены, а доверили это вам?
- Я, Ольга Васильевна, обязательно вам расскажу и объясню эту прискорбную ситуацию, но, если позволите, после того как экзамен сдам. Сейчас немогу - волнуюсь очень.
- С чего это ты решил, что экзамен сдашь? - проворчала Никренц, - как был нахалом в институте, так и остался. Бери билет и иди готовься.
Я взял билет, прочел: 1. Мировозрение Эммануила Канта 2. Причины возникновения философии, как науки и заявил:
- Без подготовки можно?
- Уверен? - спросила Никренц, - тогда отвечай без подготовки.
- Сначала по второму вопросу, - утвердительно сказал я и начал, - после преобразования первобытно-общинного строя в рабовладельческий в обществе образовалась прослойка людей, которым было совершенно нечего делать и в свободное от оргий время они философствовали. Так и возникла философия. Наукой же она стала тогда, когда самый умный философ решил продавать свои размышления ученикам, собрав вокруг себя целую научную школу.
- Ну, в принципе ты прав, - задумчиво произнесла Никренц, - Всё? А что ты знаешь про Канта.
- Про Канта я знаю вещь в себе и что он переписывался с Екатериной II.
- Вещь в себе, это, конечно, Кант, а вот с Екатериной... Ты его с Вольтером перепутал.
- А кто это - Вольтер? - нагло спросил я, - чей-то не припомню навскидку. Химик он или физик...
- Три балла, - прервала меня Никренц, - и вали отсюда пока не передумала. Скажи только почему остальные не пришли?
- Так, Ольга Васильевна, вы мой уровень знаний видели? - я, на всякий случай, отодвинулся к двери, - так, мало того, что я среди них самый умный, так я еще им подпольно философию преподаю. Они меня и делегировали от всех.
По глазам Никренц я понял, что толстенный учебник, взятый ей со стола сейчас попадет мне не иначе как по голове и быстро выскользнул за дверь.
- Учебные планы возьми, - раздалось мне вслед, - на всех. У секретаря - я сейчас ей позвоню.
Аспирантуру мы в тот раз не закончили. Но двое все-таки защитились. Недавно совсем.
Забыл сказать, я после такого позора прочел, все-таки, почти всего Канта в оригинале. Лет через 10 после событий. Но опять нифига из него не помню.