Армейская фея
В армейке у меня воспалилась десна, да так, что пошло нагноение где-то в районе корня. В санчасти два раза в неделю принимала стоматологиня, пришёл я к ней на приём, а там... По контрасту с полуторацентнеровой медсестрой а-ля мамаша Гавс и усатым мудаком-подполом в отставке, коим было вверено здоровье бойцов нашей учебки, в кабинете сидела фея — стройная, миловидная блондинка с васильковым взором, с виду чуть младше меня, на тот момент 24-летнего обалдуя.
— Ну что у тебя, бедненький? — обратилась ко мне она тоном, как будто кто-то задел пальцами струны райской арфы.
— Осфаылафь ыфна! — бодро, но невнятно доложил я.
— Садись сюда, мой хороший, будем тебя лечить! — жестом указала мне на кресло зубная фея.
Я послушно лёг, но не весь. Шишка отказывалась подчиняться, как колумбийская оппозиция, и перешла из походного положения в боевое. Этому способствовал ряд обстоятельств. Во-первых, женского пола я не видел уже месяцев семь, окромя полуторацентнеровой медсестры и трубадурши в звании рядового, которая в составе гарнизонного оркестра приходила каждое воскресенье дуть в дудку на торжественном построении учебной части. Дула она громко и противно, как и подобает военному музыканту с неебическим стажем. Не удивлюсь, если именно звуки её унылой дудки оглашали окрестности Куликова поля, кошмаря и вгоняя в слёзы остатки Мамаева воинства. Во-вторых, в фейном королевстве, откуда дважды в неделю прилетала к нам стоматологиня, бюстгальтеры явно были не в ходу. Под тоненьким халатиком и эфемерной блузочкой жили они — две изумительные сисеньки примерно второго размера. Кресло было откинуто так, что я в нём практически лежал, феечка упиралась правой коленкой около моего правого бедра, практически лёжа на младшесержантском теле, и левая сисечка прозябала где-то снаружи, в окрестностях подмышки жёсткого кителя, а правая пришлась в аккурат в вырез "белуги", с невинной наглостью уткнувшись соском в солнечное сплетение. Фея резала и втыкала иглы в челюсть, полосуя десну без наркоза, и в ответ на мои стоны утешала, почёсывая под нижней челюстью:
— Потерпи, золотце, я уже скоро кончу!
— "Дык я тоже!" — хотелось кричать мне, но мой рот был надёжно занят холодной хирургической сталью и её тёплыми пальчиками.
Мы не обманули друг дружку и финишировали почти одновременно, она замешкалась секунд на двадцать.
— Ну вот и всё, солнышко, полощи марганцовкой после еды, и всё пройдёт! — слезла с меня зубная гетера.
— Ы! — заверил в непременном выполнении выданных рекомендаций я эту добрую волшебницу и поплёлся на гнущихся ногах в казарму менять у каптёра новую белугу на пачку сигарет.
Я не знаю, где ты сейчас, дивное создание из Оренбурга, спустя пятнадцать лет после описываемых событий, всё ли у тебя хорошо, жива ли ты вообще. Но если вдруг даже ты умерла, я уверен, ты в раю, потому что каждый раз, как я вспоминаю твоё лечение, всегда искренне-искренне прошу у бога для тебя самого лучшего!