Композитор
Я учился в одной школе с внуком Соловьева-Седого (кстати, тоже носил имя
Василий, талантливый, интеллигентный человек). Я был на один класс
младше его, и мне довелось быть лично знакомым с Василием Павловичем.
Поэтому, слегка зная Соловьева-Седого, могу подписаться под каждым
словом вышеупомянутой истории. Такое не просто могло произойти - такое
ОБЯЗАТЕЛЬНО ДОЛЖНО БЫЛО произойти.
А вот что отмочил тот же Василий Палыч на моих глазах.
Школа наша, надо сказать, была весьма элитная. Тогда, в конце 70-х
годов, в ней учились такие люди, как тот же внук Соловьева-Седого, дочка
Олега Басилашвили, сын знаменитого химика Гидаспова (впоследствии
ставшего первым секретарем ленинградского обкома КПСС) и прочие "дети
своих родителей". Так вот эти родители честно, в меру своих сил,
помогали школе. И Василий Палыч, когда у него было время, с
удовольствием выступал со сцены нашего актового зала на школьных
вечерах.
Уж и не помню, чему был посвящен тот школьный вечер. Какой-то праздник,
наверное. Официальная часть закончилась. И директриса школы объявляет:
- А сейчас мы приглашаем на сцену нашего уважаемого Василия Павловича
Соловьева-Седого. Он сыграет для вас попурри на темы СВОИХ (выделено
мною - это важно!) песен.
На сцене появляется хорошо поддатый Василий Палыч. Улыбка в зал, поклон
- и знаменитый композитор нетвердой походкой направляется к роялю.
И начинает играть попурри из своих самых известных песен, таких как
"Любимый город", и прочих, не менее знаменитых.
И вот в процессе игры В.П. все более и более воодушевляется, начинает
притопывать ногой и... в его попурри начинают проскальзывать несколько
странные мотивы. Сыграв в каком-то бешеном темпе некий музыкальный
фрагмент, В.П. вдарил по клавишам, и зазвучала знаменитая мелодия
"Раз пошли на дело я и Рабинович", потом он перешел на что-то типа
"С одесского кичмана сбежали два уркана"... В общем, дражайший Василий
Палыч, видимо потерял ориентацию во времени и в пространстве. Он перешел
на совершеннейшую блатнятину, и играл ее самозабвенно и виртуозно.
Влепив могучий финальный аккорд, он встал, поклонился, и под настоящие,
неподдельные овации спустился в зал.
Казалось бы, и все. Но не тут-то было. После окончания вечера я невольно
стал свидетелем разговора между В.П. и директрисой. Фраза, которую она
ему высказала, окончательно убедила меня в том, что наша директриса -
законченная дура. Фраза звучала так:
- Василий Павлович, дорогой, ну как это прекрасно! Но я даже не
подозревала, что все эти мелодии, которые вы играли в конце,
НАПИСАНЫ ВАМИ! ЭТО ГЕНИАЛЬНО!!!
Ответ Соловьева-Седого меня вообще добил.
- Это все ерунда, дражайшая Лидия Васильевна! Вы "Лунную сонату" знаете?
Вот это - действительно предмет моей гордости!