Чупакабра
Завелась у нас однажды чупакабра. У кого-то чебуреки, Чебоксары и Чебурашка, а у нас из одного отдаленного и труднодоступного местечка начали поступать от людей тревожные сообщения: «Убивает всех», «Косит подчистую», «Не ест, только выпивает кровь», «Счет идет на сотни, помогите».
Мы, конечно, сразу выехали. Не то чтобы помочь… Я-то только завизжать могу и перекреститься (первое – от души, второе – как в анекдоте, «не повредит»), но все равно интересно. Словом, обмоталась чесноком и в путь.
«Со Пскова я, странница, пришла собачку говоряшшую посмотреть…»
Местные про свои потери рассказывали охотно, матерясь и загибая пальцы. Погибли куры, гуси, кролики, индюки и даже две козы. Что характерно, у коз были следы зубов на шеях, а вот курам неизвестная науке тварь прокусывала грудки.
Встревоженная местная администрация объявила срочный отлов бродячих собак, но по повадкам картина не сходилась: бродячие животные ищут добычу, чтобы сожрать, а весь убиенный мелкий скот оставался на месте.
Сначала жители и сами грешили на собак, и их в этих тяжких подозрениях поддержал местный участковый – мол, следы хищника на собачьи похожи. Охотников в поселке было много, и если чья-то лайка вдруг вырывалась из вольера, инстинкты обычно влекли ее к мягонькому и беззащитному. Но опять же: лайки хотя и понимали, что делают не дело, не могли справиться с собой и хоть одно ухо или крыло да притаскивали. Как трофей. А чтобы задавить два десятка кур или сорок кроликов и никого не унести – это из разряда фантастики. И работать тихо они не могут. А тут кто-то подкрался и разобрался.
Но на всякий случай собак заперли на семь замков – не от чупакабры, а от соседей. Потому что с владелицей хорошо плодоносящего курятника, которая зарабатывает продажей яиц и в один миг лишилась бизнеса, по степени кровожадности сравнится только божий одуванчик, у которого сосед пнул любимого котика. Хозяйка нарушенного птичника запросто сделает мыловарню для любой соседской собаки, даже если у той ведро медалей за охотничьи заслуги. Так что чупакабра там нервно курит и крестится задней лапой.
Закончив инвентаризацию почившего скота, люди повели меня на места преступлений. И это правда напоминало какого-то звериного маньячиллу: выходит на охоту ночью и рано утром, оставляет следы острых зубов и когтей, подгрызает снизу деревянные двери, чтобы пробраться в сарай, повреждает задвижки на клетках…
Собаки были реабилитированы. У облегченно вздохнувших охотников родились новые версии. Первая – что это рысь. В ряде случаев неизвестный зубастый преступник вскарабкался по лестнице, так что по приметам вроде совпадало, но следы на рысьи никак не походили. Вторая версия – росомаха. У нее следы как раз похожи на собачьи и по лестницам она карабкается дай бог каждому. Один был минус у этой версии – у нас росомахи не водятся. Бывают транзитом, но не задерживаются и не живут по несколько дней рядом с деревней.
Мне излагали все эти версии в крольчатнике, где как раз накануне нашли бездыханными восемнадцать ушастых, больших и маленьких, а я фотографировала расщепленные то ли мощными когтями, то ли длинными зубами деревянные перила. И вдруг из-под досок в клетке с сорванной задвижкой послышалось какое-то шевеление… Пока я оглядывалась, как бы упасть в обморок почище, хозяйка вытащила из какой-то маленькой дыры одного за другим четырех крошечных крольчат.
- Я их из пипетки выкормлю! – объявила она с таким счастливым видом, будто ураган сначала унес ее домик, а потом принес постройку получше.
На том и распрощались.
Чупакабру охотники отловили почти сразу после моего отъезда. Злодеем оказался огромный лис с неестественно вывернутой челюстью, тощий и ободранный. Труп торжественно привезли на ветстанцию, но там на избавителей замахали руками: «Сожгите, сожгите и никому не говорите!»
- Да он же бешеный, потому и жрать не мог! – догадались охотники.
Труп сожгли, конечно. И бешенство в нашем регионе в тот год зарегистрировано не было. А что с тем лисом было на самом деле – достоверно не установлено. Но животные в отдаленном поселке массово гибнуть перестали.