Байки
В поезда дальнего следования Сашка трезвым не садился. Бзик такой, или считайте как хотите, а он один раз крепко поддатым на поезд из-за этого немного опоздал в Каменске. Это ему жизнь и спасло. Может и не это, а просто повезло, но в голове засело крепко. С той поры, ни в поезд, ни в самолет трезвым ни-ни, не садился.
Сашка человек добродушный и воспитанный, в транспорте ведет себя прилично, к людям не пристает, так - с проводницей если познакомится и чаю у нее попросит. И все. Поговорить "за жизнь" с той же проводницей, или с попутчиками он может, конечно, но сам не навязывается и слушает в основном.
Вот, в соответствии с этой традицией, Сашка в поезд и садился. Ранним вечером и сильно выпивши. Но это не беда: его до поезда из гостиницы двое трезвых друзей провожали. Серега с Гошкой. Они и вещи тащили. Хотя чего там тех вещей - спортивная сумка и пакет с едой и бутылкой на всякий случай, если захочется. Нормально все. Проводница было уперлась. Не пущу в вагон пьяного, откуда я знаю, может он блевать и буянить будет, ссаживай его потом и в милицию сдавай, зачем мне такая морока, я спать хочу. Но Серега уговорил. Детьми, говорит, Клава, клянусь, что он смирный, спать не меньше тебя хочет и до самой Москвы не проснется. Детей, правда, у Сереги не было, но Клаве-то откуда знать? Тем более, что Серега не спрашивал, как ее зовут. Завели Сашку в пустое купе, сумку под полку пристроили, а пакет Серега на столик поставил. Он его Сашке больше всего не доверял, водка же там - беречь надо. Жарко только. Но хорошо, что нет никого. Сашка разделся до плавок, завернулся в простыню и уснул на своей нижней еще поезд не отправился.
Проснулся он часа через четыре. Оглядевшись и прислушавшись, Сашка заметил, что он в купе не один: с одной верхней полки на него смотрели две шкодливых рожицы пацанов лет десяти, а на другой полке кто-то ворочался и по-женски сопел. Сашке захотелось чаю. Одеваться при незнакомых людях он счел неудобным, встал, нащупав ногами ботинки, поправил на себе простыню и весь в белом, как древний римлянин отправился в купе проводников. Подойдя к купе Сашка снова поправил простыню, постучался и распахнул дверь.
- Здравствуйте, - сказал он, вагон мотнуло, Сашка отпрянул от двери, прислонившись задницей к титану и зацепившись за него простыней, вагон мотнуло обратно, Сашка влетел в купе, бухнувшись на колени перед сидящей за столиком проводницей. Как есть в плавках - простыня осталась висеть в коридоре.
- Нельзя ли мне два чая, голубушка, - продолжил Сашка начатую фразу, не поднимаясь с колен.
Голубушка, оценив обстановку, понимая, что голые мужики, отбросив простыню и встав на колени, чаем не ограничиваются, затрубила как дикая мамонтиха, убегающая от дикого мамонта и треснула Сашку по голове кожаной папкой с разложенными по кармашкам билетами.
- Извините, видимо я не вовремя, - произнес немного огорошенный Сашка и быстро ретировался, подобрав по дороге простыню. Его никто не преследовал.
Убедившись, что в его купе все спят. Сашка оделся, приведя себя в подобающий вид и прилег, рассчитывая выждать полчасика и повторить попытку получения чая, когда проводница немного успокоится. И естественно заснул. Через пару часов он открыл глаза. Было все еще темно, за окном мелькали редкие фонари, а на полке где он раньше видел две детские рожице кто-то напряженно сопел под одеялом. Чаю хотелось еще сильней. Но было боязно идти к проводнице с пустыми руками. И тут Сашка вспомнил про водку.
- Подарю, - подумал он, сунул руку в пакет и чуть не заорал на весь вагон: рука наткнулась на что-то ужасно колючее. Осмотрев уколотую руку и, нифига не заметив сквозных ран, Сашка, аккуратно отвернул края пакета и увидел кактус. Большой колючий кактус, чуть раньше украшавший собой гостиничный номер. Кактус был в горшке и, как ни в чем ни бывало, цвел.
- Суки, - процедил Сашка сквозь зубы, понимая теперь, почему Серега всю дорогу от гостиницы до вокзала тащил пакет сам, не давая ему в руки, - жулики гостиничные, а не друзья.
Но вытащив из пакета горшок с цветущим кактусом и бутылку Сашка приободрился: теперь к проводнице можно было идти не только с водкой, но и как положено - с цветами. Утешив себя этой мыслью, Сашка встал, одернув пиджак и поправив воротник рубашки, он взял кактус «на отлет» в левую руку, как джентельмены носят цилиндры, подхватил пузырь правой и отправился знакомой дорогой за чаем. Подойдя к купе он выдохнул, понюхал собственный «выдох» не предмет перегара, подивился легкому мятному запаху, постучался и распахнул дверь.
- Здравствуйте, - сказал он, вагон мотнуло, Сашка отпрянул от двери, вагон мотнуло обратно, Сашка пулей влетел в купе и опять бухнулся на колени.
- Может все-таки чайку? - договорил он с пола, протягивая проводнице цветок и прижав к сердцу руку с бутылкой.
- Простите, пожалуйста, - продолжил он, вновь схлопотав по голове папкой с билетами, - что ж вы деретесь-то все время, я совсем не такой страшный. Мне просто очень чаю хочется.
Сашка закончил монолог и пристально взглянул на забившуюся в угол проводницу. Из угла на Сашку смотрели расширенные ужасом два огромных девичьих глаза. Рот был открыт в беззвучном крике.
- Да не страшный я, - повторил Сашка, повернулся к зеркалу и опешил: из зеркала на него смотрело что-то средннее между очковой коброй, собакой Баскервилей и индейцем Сиу в боевой раскраске. В зеркале отражалось нечто в Сашкином пиджаке с цветущим кактусом в одной руке и бутылкой в другой. В зыбком вагонном свете, вокруг глаз этого нечно бликовали и слегка фосфоресцировали широкие белые полосы, обрамляющие провалившиеся черные глазницы. Такие же полосы шли от ушей к подбородку, заменяя бакенбарды и бороду. На лбу было большое белое пятно. Сашка машинально дотронулся до пятна и понюхал палец - пахло зубной пастой. Сашка попробовал белое вещество на вкус. Точно паста. Сашка выглянул из купе и заметил две высунутые в коридор детские головенки.
- Раскрасили, черти, - громко сказал Сашка, - вот я вас! «Черти» тут же хихикнули и скрылись в двери его купе, а Сашка пошел умываться.
Любой другой на Сашкином месте пошел бы разбираться с извазюкавшими его пацанами. Но Сашке очень хотелось чая. Смыв с себя зубную пасту он причесался и опять отправился в купе проводников мириться с проводницей. Подойдя к купе он постучался и распахнул дверь. Вагон мотнуло.
Кстати, Сашка потом говорил, что проводницу вовсе и не Клавой звали. Зиночкой оказалась. Студенка на практике.
Сашка человек добродушный и воспитанный, в транспорте ведет себя прилично, к людям не пристает, так - с проводницей если познакомится и чаю у нее попросит. И все. Поговорить "за жизнь" с той же проводницей, или с попутчиками он может, конечно, но сам не навязывается и слушает в основном.
Вот, в соответствии с этой традицией, Сашка в поезд и садился. Ранним вечером и сильно выпивши. Но это не беда: его до поезда из гостиницы двое трезвых друзей провожали. Серега с Гошкой. Они и вещи тащили. Хотя чего там тех вещей - спортивная сумка и пакет с едой и бутылкой на всякий случай, если захочется. Нормально все. Проводница было уперлась. Не пущу в вагон пьяного, откуда я знаю, может он блевать и буянить будет, ссаживай его потом и в милицию сдавай, зачем мне такая морока, я спать хочу. Но Серега уговорил. Детьми, говорит, Клава, клянусь, что он смирный, спать не меньше тебя хочет и до самой Москвы не проснется. Детей, правда, у Сереги не было, но Клаве-то откуда знать? Тем более, что Серега не спрашивал, как ее зовут. Завели Сашку в пустое купе, сумку под полку пристроили, а пакет Серега на столик поставил. Он его Сашке больше всего не доверял, водка же там - беречь надо. Жарко только. Но хорошо, что нет никого. Сашка разделся до плавок, завернулся в простыню и уснул на своей нижней еще поезд не отправился.
Проснулся он часа через четыре. Оглядевшись и прислушавшись, Сашка заметил, что он в купе не один: с одной верхней полки на него смотрели две шкодливых рожицы пацанов лет десяти, а на другой полке кто-то ворочался и по-женски сопел. Сашке захотелось чаю. Одеваться при незнакомых людях он счел неудобным, встал, нащупав ногами ботинки, поправил на себе простыню и весь в белом, как древний римлянин отправился в купе проводников. Подойдя к купе Сашка снова поправил простыню, постучался и распахнул дверь.
- Здравствуйте, - сказал он, вагон мотнуло, Сашка отпрянул от двери, прислонившись задницей к титану и зацепившись за него простыней, вагон мотнуло обратно, Сашка влетел в купе, бухнувшись на колени перед сидящей за столиком проводницей. Как есть в плавках - простыня осталась висеть в коридоре.
- Нельзя ли мне два чая, голубушка, - продолжил Сашка начатую фразу, не поднимаясь с колен.
Голубушка, оценив обстановку, понимая, что голые мужики, отбросив простыню и встав на колени, чаем не ограничиваются, затрубила как дикая мамонтиха, убегающая от дикого мамонта и треснула Сашку по голове кожаной папкой с разложенными по кармашкам билетами.
- Извините, видимо я не вовремя, - произнес немного огорошенный Сашка и быстро ретировался, подобрав по дороге простыню. Его никто не преследовал.
Убедившись, что в его купе все спят. Сашка оделся, приведя себя в подобающий вид и прилег, рассчитывая выждать полчасика и повторить попытку получения чая, когда проводница немного успокоится. И естественно заснул. Через пару часов он открыл глаза. Было все еще темно, за окном мелькали редкие фонари, а на полке где он раньше видел две детские рожице кто-то напряженно сопел под одеялом. Чаю хотелось еще сильней. Но было боязно идти к проводнице с пустыми руками. И тут Сашка вспомнил про водку.
- Подарю, - подумал он, сунул руку в пакет и чуть не заорал на весь вагон: рука наткнулась на что-то ужасно колючее. Осмотрев уколотую руку и, нифига не заметив сквозных ран, Сашка, аккуратно отвернул края пакета и увидел кактус. Большой колючий кактус, чуть раньше украшавший собой гостиничный номер. Кактус был в горшке и, как ни в чем ни бывало, цвел.
- Суки, - процедил Сашка сквозь зубы, понимая теперь, почему Серега всю дорогу от гостиницы до вокзала тащил пакет сам, не давая ему в руки, - жулики гостиничные, а не друзья.
Но вытащив из пакета горшок с цветущим кактусом и бутылку Сашка приободрился: теперь к проводнице можно было идти не только с водкой, но и как положено - с цветами. Утешив себя этой мыслью, Сашка встал, одернув пиджак и поправив воротник рубашки, он взял кактус «на отлет» в левую руку, как джентельмены носят цилиндры, подхватил пузырь правой и отправился знакомой дорогой за чаем. Подойдя к купе он выдохнул, понюхал собственный «выдох» не предмет перегара, подивился легкому мятному запаху, постучался и распахнул дверь.
- Здравствуйте, - сказал он, вагон мотнуло, Сашка отпрянул от двери, вагон мотнуло обратно, Сашка пулей влетел в купе и опять бухнулся на колени.
- Может все-таки чайку? - договорил он с пола, протягивая проводнице цветок и прижав к сердцу руку с бутылкой.
- Простите, пожалуйста, - продолжил он, вновь схлопотав по голове папкой с билетами, - что ж вы деретесь-то все время, я совсем не такой страшный. Мне просто очень чаю хочется.
Сашка закончил монолог и пристально взглянул на забившуюся в угол проводницу. Из угла на Сашку смотрели расширенные ужасом два огромных девичьих глаза. Рот был открыт в беззвучном крике.
- Да не страшный я, - повторил Сашка, повернулся к зеркалу и опешил: из зеркала на него смотрело что-то средннее между очковой коброй, собакой Баскервилей и индейцем Сиу в боевой раскраске. В зеркале отражалось нечто в Сашкином пиджаке с цветущим кактусом в одной руке и бутылкой в другой. В зыбком вагонном свете, вокруг глаз этого нечно бликовали и слегка фосфоресцировали широкие белые полосы, обрамляющие провалившиеся черные глазницы. Такие же полосы шли от ушей к подбородку, заменяя бакенбарды и бороду. На лбу было большое белое пятно. Сашка машинально дотронулся до пятна и понюхал палец - пахло зубной пастой. Сашка попробовал белое вещество на вкус. Точно паста. Сашка выглянул из купе и заметил две высунутые в коридор детские головенки.
- Раскрасили, черти, - громко сказал Сашка, - вот я вас! «Черти» тут же хихикнули и скрылись в двери его купе, а Сашка пошел умываться.
Любой другой на Сашкином месте пошел бы разбираться с извазюкавшими его пацанами. Но Сашке очень хотелось чая. Смыв с себя зубную пасту он причесался и опять отправился в купе проводников мириться с проводницей. Подойдя к купе он постучался и распахнул дверь. Вагон мотнуло.
Кстати, Сашка потом говорил, что проводницу вовсе и не Клавой звали. Зиночкой оказалась. Студенка на практике.