Летающие свиньи
Давно это было, в 99-м. В бескрайних степях Айовы мой американский
приятель ударил по тормозам возле неприметного поворота и спросил:
«А хочешь увидеть ту самую ферму, с которой свиньи улетели?»
По тому, как он спросил, я понял, что речь идёт о главном событии в
истории этой далёкой окраины, о котором должен знать каждый образованный
человек. Поскольку я таковым прикидывался, пришлось понимающе кивнуть,
ни хрена не понимая, и мы поехали.
Моё представление о свинофермах ограничивалось незабываемым детским
знакомством с дощатым свинарником на шесть угрюмых рыл. Каждое рыло
обслуживалось в единоличной клетушке отдельной большой человеческой
семьёй, вооружённой вёдрами с объедками, в качестве подсобного
хозяйства. Из-за этого свиней кормили в разное время, и пока одна жадно
жрала, остальные буйно бесились и помирали от зависти, сбавляя в весе
вероятно столько же, сколько она набирала. Ещё амбре помню, из-за
которого для меня свинарник – до сих пор не пустой звук.
Я подозревал конечно, что на ферме всё иначе, и что фермер со своей
семьёй легко управляется наверно с несколькими сотнями свиноголов,
нещадно эксплуатируя безропотных батраков-мексиканцев. Действительность
превзошла скромные границы моего воображения. В чистом поле
распласталась белоснежная ромашка размером с большой стадион. В каждом
её лепестке тянулось длинное стойло, а всего свиней там было десять
тысяч. Эти лепестки мы обошли по внутреннему кругу, облачённые почти в
космические одежды – вовсе не затем, чтобы не запачкаться, а наоборот
чтобы самим не занести какую-нибудь заразу. Подсобных рабочих не было
вовсе – после очередной компьютеризации не осталось места даже для жены
фермера, она устроилась в райцентр на полставки библиотекаря. Да и сам
фермер, тощий долговязый улыбчивый парень, незаметно было чтобы особенно
парился – он полчаса гулял с нами и ещё час чаёвничал, на свиней не
отвлекаясь. Я понял так, что он был смотрящий за роботами – на случай,
если компьютер затупит и сам об этом доложит.
Из разговора выяснилось, что всё ещё забавнее – из-за огромных целевых
кредитов свиноферма фактически принадлежала управляющему банку,
проводившему все оперативные финансовые расчеты – это был настоящий
свинарник при банке. Корма, напичканные рыбьей мукой, витаминами,
гормонами, аппетайзерами и прочей химией, производились на отдельном,
таком же безлюдном комбинате. Гормоны давали правильные - поросятам
мужского пола женские и наоборот, чтобы в раздумьях над своим полом они
быстрее жирели. Юных поросят привозили готовых, как из фабрики, раз в
неделю, и загружали в первый лепесток ромашки. Это запускало великую
миграцию всех остальных в последующие лепестки, каждый со спецкормёжкой
именно для этого возраста. Отовсюду бил разнообразный душ, как на
спа-процедурах, подозреваю что с попутным массажем. Запаха не было
вообще - это были безупречно чистые свиньи.
Я ходил по этому кругу жизни внутри ромашки и видел, какие они разные –
удивлённое младенчество, резвое детство, бунтарское отрочество,
мечтательная юность, и наконец уверенный в себе, сытый, холёный взрослый
возраст с заплывшими глазками – это означало, что хряку пора на убой.
Может, из-за этого визита, несмотря на теперешний сорокалетний возраст,
я не тороплюсь больше становиться окончательно взрослым и не люблю
фастфуда – пельмени моего детства из того свинарника были всё-таки
вкуснее.
Я спросил фермера о его знаменитых летающих свиньях. Всё оказалось
просто – несколько лет назад, увидев торнадо, он успел нырнуть в бункер
и завинтить люк. Жена была в райцентре на работе. Немного погодя его
резервный компьютерный пульт в бункере сообщил, что свиноферма вроде как
исчезла. Выбравшись наружу, фермер увидел вокруг много пустого места и
удаляющееся тёмное вихревое облако. После непродолжительного осмотра
места катастрофы он сделал звонки жене, полиции, аварийной службе и
банку со стереотипным сообщением – свиньи улетели. Для полиции он
уточнил, в какую сторону они продолжают свой перелёт.
Честно говоря, я уже не помню, все ли свиньи тогда улетели, вряд ли
конечно. Но речь шла по крайней мере о нескольких сотнях – они выпадали
потом повсюду в окрестностях. Самые здоровые хряки пострадали мало –
рано вываливались из вихря, полагаю что с большим головокружением. Там
чернозём сплошной, после дождя хлябь несусветная. Приступая к полёту,
хряки немедленно окутывались густой липкой грязью, и последующие удары
мусором из той фигни, из которой состоят американские постройки, им были
как слону дробина, если крепко зажмуриться. Похоже, в полёте они
группировались и выпадали с небес на мягкий чернозём, как будто всю
жизнь этим занимались – многие обошлись без переломов. А фермеру
запомнился момент, как он стоял в обнимку с примчавшейся женой среди
развалин под вой приближающихся сирен, а вокруг них, выбираясь из-под
обломков и возвращаясь с далёких полей, собирались потрясённые
цивилизованные американские свиньи. «Наверно, они хотят кушать и под
душ» - сказала его жена и заплакала...