Полёт
Вспомнила, как мы однажды летели в самолете с Евой, кажется, на Кипр. Ей исполнилось года четыре, она была ужасно активная (еще больше, чем сейчас), постоянно крутилась, везде залезала, много говорила и разбрасывала карандаши и ластики вокруг, как Гензель и Гретель хлебные крошки.
На Кипре аэродром спроектирован так, что кажется — во время захода на посадку ты летишь прямо в море. И только в последний момент появляется взлетно-посадочная полоса, и самолет элегантно ударяется об нее шасси.
Прямо за нами в самолете сидела пожилая дама, которая боялась летать. От каждого потряхивания самолета у нее начиналась паника, она говорила мужу: «Что-то мне все это не нравится, разве так должно быть? Мы точно долетим? Самолет должно качать? Почему мы так накренились? Я должна видеть крыло?» Все это дополнялось громкими вздохами и, я воображаю, хватаниями за сердце.
И вот мы заходим на посадку, летим прямо в море. Дама начинает паниковать все громче и громче, что самолеты в море садиться не должны. Ее слова напрягают людей вокруг — они тоже начинают волноваться, что самолеты так садиться не должны. Боинг превращается в бурлящее болотце, в котором все делятся какими-то сплетнями о том, что выживут только те, кто сидит в хвосте, обсуждают, как садиться в воду, ищут спасательные жилеты под впереди стоящим креслом и т. п.
И вот в этот момент, когда напряжение уже находится на пределе, мой ребенок, понятия не имеющий, что происходит вокруг, смотрит в иллюминатор и очень громким, очень радостным голосом сообщает всему самолету:
— Ура! Мы падаем! — и поднимает вверх руки, полные цветных карандашей.
Я сгибаюсь пополам от беззвучного смеха, дама сзади издает звук, похожий на крик слона в брачный период, после чего в самолете наступает полная тишина, и я слышу, как мой сосед сглатывает слюну.
Спустя минуту появляется взлетно-посадочная полоса. Мы благополучно приземляемся. На моей памяти это был единственный раз, когда люди хлопали в ладоши реально благодаря экипаж, что они живы.