Пляжное происшествие
Туркмения. Восточное побережье Каспия. Роскошный слабонаселенный пляж
Аваза неподалеку от бывшего города Красноводска, носящего сейчас имя
величайшего туркмена всех времен и народов Туркмен-баши.
Санаторий-профилакторий «по нервным болезням». Семейная пара среднего
возраста плещется в море (впервые на Каспии). Она - дама солидной
комплекции - качается на волнах, повиснув на надувном матрасе.
Он - плавает рядом, вооруженный маской, трубкой и подводным ружьем,
воображает себя Жаком Кусто, охотится за селедкой. На берегу, на месте
стоянки пары, с равнодушным видом крутится худосочный бомжик, на местном
наречье «пих-пах», высматривая чем бы это таким полезным разжиться. Чуть
далее начинается роскошная бахча, усыпанная сладчайшими туркменскими
дынями.
Ее охраняет пожилой туркмен в теплом халате и в огромной бараньей
папахе. Он сидит в шалаше, построенном из обрывков полиэтилена и
строительного мусора. На краю бахчи возле мусорных баков, принадлежащих
санаторию, пасется верблюд сторожа, невозмутимо перетирающий мощными
челюстями верблюжьи колючки вперемежку с обрывками газет, арбузными
корками и пачками из-под сигарет. Сторож развлекается тем, что играет на
туркменской разновидности балалайки, мурлыча под нос свои марсианские
мотивы. Пих-пах, стырив наконец нечто плохолежащее, удаляется в сторону
будки для принятия душа.
Она продолжает качаться на волнах, наслаждаясь ласковым теплым морем,
соленым морским ветерком. В это время чувствует нежное прикосновение к
эротичным филейным частям своего тела, погруженным в воду.
- Васи-и-илий. Что ты делаешь,- игриво произносит она.
Через некоторое время прикосновение повторяется, но уже настойчивей.
- Васи-и-ли-и-й. Щекотно.
Метрах в тридцати выныривает Василий и радостно машет ей добытой
худосочной селедкой. Она в недоумении оборачивается. Из воды торчит
здоровенная серая с темными пятнами мордень с огромными усищами,
торчащими в разные стороны, и весело перемаргивается черными блестящими
глазами.
Я видел колесный пароход на Волге в Астрахани. Ему далеко до этой
женщины. И скорость не та и брызг мало… С душераздирающим криком
«Акула!!!», она словно цунами в считанные секунды вынеслась на берег и
не останавливаясь помчалась дальше, сметая все на своем пути.
Народ на пляже с беспокойством начал всматриваться в море, ожидая
появления, по меньшей мере, Годзиллы из фильма ужасов. Однако кроме
одиноко качающегося на волнах крупного каспийского тюленя, ничего не
было видно.
Пих-пах в приятном расположении духа, весело насвистывая, нежился под
прохладными струями воды, когда с беспокойством почувствовал приближении
какой-то неведомой стихии. Выглянув из душевой, он увидел огромную
женщину, с диким криком и перекошенным лицом на огромной скорости летящую
на хрупкую душевую кабинку. Инстинкт самосохранения подсказал ему
единственно правильное решение. Выскочив из душевой в чем мать родила,
он бросился наутек в сторону бахчи. Вид убегающего голого мужика усилил
паническое состояние женщины и подозрение, что сзади за ней несется по
пляжу свора голодных акул, щелкающих от нетерпения зубами. Она,
взвизгнув, помчалась вслед за сверкающим ягодицами бомжом к спасению.
Верблюд, несмотря на кажущееся спокойствие и флегматизм,
животное нервное и впечатлительное. Поэтому вид большой белой женщины и
голого мужика, несущихся на всех парах на него, потряс и вызвал в душе
смятение. Выплюнув свой ланч, он припустил через бахчу в сторону
спасительных барханов.
Сторож-туркмен был мужиком правильных понятий и твердых устоев, посему
долго не думал, когда увидел, что какая-то толстая русская баба в
купальнике и совершенно голый мужик нагло угоняют его любимого верблюда
прямо через бахчу, которую ему поручено охранять. Отложив свою
мандолину, достал ружье, заряженное крупнокалиберной солью и, в качестве
предупредительного выстрела, громко крикнул:
- Отдайверблюдкамусказалебтвоюмать!
Туркмены стрелки отменные. Получив заряд соли в задницу, пих-пах
перекувыркнулся несколько раз в воздухе и тут же попал под гусеницы
тяжелой женщины, которая, подлетев, с размаху, прям как в буши-до, всей
тушей размазала его по рингу. Весь пляж стонал и плакиль...
Вот такая история. Жалко конечно пих-паха и три его сломанных ребра.
А ты не воруй! И верблюдов не пугай!