Кое-что о синхронном плавании
Барды превратили пение в смертный грех. Популярные у нормальных людей секс и обжорство далеко не так губительны. Барды постоянно что-то мычат. В магазине, за обедом, на чужом концерте, в бассейне или в Красном море, убегая от акулы по волнам, всё тянут какую-то неустойчивую ноту. Они прижимаются пузиком и лезут губами в ухо. Иногда их хочется поджечь во имя святой церкви. Но ни один бард не погиб ещё за свои убеждения. Навредить им невозможно, настолько они мирные.
Бард Екатерина предавалась многоголосому пению в составе трио. Муж Екатерины устал от поздних её возвращений, взял нож и стал гоняться. В тот памятный вечер Екатерина сохранила и филей, и шейный свой карбонад, и окорочок. Она была ловким бардом. Лишь на ноге остался маленький надрез, расплата за легкомысленный прыжок через вооружённого мужа. Пережив ряд чудных мгновений, Екатерина заперлась в ванной.
- Какое прелюбодеяние, это же Визбор! – кричала она.
Хоровое пение и правда заменяет многим секс. Но юридически это разные процессы. Муж немножко подумал об этом и сказал "ну хорошо же". И поехал в клуб проверять репертуар. Екатерина предупредила товарищей по телефону. Многие побежали домой, выключать утюги. Оставшиеся расселись ближе к выходу, пожарному гидранту, каминной кочерге и другим средствам самообороны. Мужа Екатерины в лицо никто не знал. По этому признаку его и вычислили. Кто никому не знаком, тот и муж, это ясно. На единственного в зале чужака оборачивались. Удивлялись: такой приличный – и убийца.
Начался концерт. Выступающие пели в основном про лес и горы. Упоминаний любви, режущих, колющих предметов старались избегать. Когда муж улыбался - все улыбались. Когда хмурился – мысленно просчитывали возможность прыгнуть в окно. Одна лишь бард Вера Орлова, вопреки научным фильмам о гориллах, смотрела со сцены незнакомцу прямо в глаза. И он улыбался ей в ответ.
Концерт длился час. Потом вышла хозяйка с самоваром. Кто-то принёс вино и хлеб, сыр и бананы. Мужа пригласили к столу, осторожно спросили, как вечер. Он поблагодарил и посмотрел на Веру. Она села ближе. Общее напряжение спало.
И тут входит ещё один незнакомый мужчина. По неуловимым деталям, по нависшим бровям, по волосатым рукам, держащим топор, барды догадались – он и есть настоящий муж. И никаких надежд что это простой маньяк с топором, а ещё лучше грабитель. Сюда посторонние заходят лишь по ошибке и сразу хотят выйти. А этот ввалился уверенно, зная куда и зачем. Вера Орлова мгновенно развернулась. Её тянуло к опасным типам, даже когда мир не нуждался в спасении. Как бы не замечая топора, она подошла близко и спросила – вы поэт? Человек с топором смутился. Сказал что стихов не пишет. Но в юности играл на гитаре, не очень хорошо. Вера потребовала отбросить скромность. Тут все очень любят музыку и скучают по новым именам – сказала она и строго посмотрела на поэтов. Те горячо закивали. После череды кокетливых отговорок незнакомец отложил топор, вышел к микрофону и запел песню Наутилус Помпилиуса "Если я заменю батарейки". Вызывающее пренебрежение к гармонии и избыточное увлечение пятой струной не испортили впечатления. Зал потрясённо шептал "браво", "он пронзил меня" и "откуда в нашей глуши такой алмаз".
Этого нового мужа тоже посадили за стол, опять пили чай, пели хором, потом танцевали Бесаме Мучу и другие современные хиты. Веру приглашали и липовый муж, и настоящий, её волосы развевались и юбка кружилась.
Бард Екатерина, меж тем, ждала вестей о людских потерях. Ждала, ждала, пока не дождалась. И тогда она тоже поехала в клуб. А там эта дрянь Орлова - ни голоса, ни артистизма – пляшет с мужиками. Екатерина выхватила из хоровода незнакомца № 1, без топора, и стала отчитывать. Он-де выпил бочку Екатерининой крови и сломал несколько комплектов крыльев. Второй незнакомец, с топором, всё-таки маньяк, подумали поэты и стали собираться. Тут снова вышла хозяйка салона, забрала топор, сказала:
– Спасибо, Серёжа, потом ещё ножи поточишь.
И всё. Никто ни с кем в тот вечер не подрался, никто ни с кем не переспал. Хотите настоящего порока, идите в синхронное плавание. Один тренер рассказывал, там в душевых кабинках сплошной Тинто Брасс творится. Это связано с избытком гигиены, видимо. Поэты моются реже и это их спасает.
Бард Екатерина предавалась многоголосому пению в составе трио. Муж Екатерины устал от поздних её возвращений, взял нож и стал гоняться. В тот памятный вечер Екатерина сохранила и филей, и шейный свой карбонад, и окорочок. Она была ловким бардом. Лишь на ноге остался маленький надрез, расплата за легкомысленный прыжок через вооружённого мужа. Пережив ряд чудных мгновений, Екатерина заперлась в ванной.
- Какое прелюбодеяние, это же Визбор! – кричала она.
Хоровое пение и правда заменяет многим секс. Но юридически это разные процессы. Муж немножко подумал об этом и сказал "ну хорошо же". И поехал в клуб проверять репертуар. Екатерина предупредила товарищей по телефону. Многие побежали домой, выключать утюги. Оставшиеся расселись ближе к выходу, пожарному гидранту, каминной кочерге и другим средствам самообороны. Мужа Екатерины в лицо никто не знал. По этому признаку его и вычислили. Кто никому не знаком, тот и муж, это ясно. На единственного в зале чужака оборачивались. Удивлялись: такой приличный – и убийца.
Начался концерт. Выступающие пели в основном про лес и горы. Упоминаний любви, режущих, колющих предметов старались избегать. Когда муж улыбался - все улыбались. Когда хмурился – мысленно просчитывали возможность прыгнуть в окно. Одна лишь бард Вера Орлова, вопреки научным фильмам о гориллах, смотрела со сцены незнакомцу прямо в глаза. И он улыбался ей в ответ.
Концерт длился час. Потом вышла хозяйка с самоваром. Кто-то принёс вино и хлеб, сыр и бананы. Мужа пригласили к столу, осторожно спросили, как вечер. Он поблагодарил и посмотрел на Веру. Она села ближе. Общее напряжение спало.
И тут входит ещё один незнакомый мужчина. По неуловимым деталям, по нависшим бровям, по волосатым рукам, держащим топор, барды догадались – он и есть настоящий муж. И никаких надежд что это простой маньяк с топором, а ещё лучше грабитель. Сюда посторонние заходят лишь по ошибке и сразу хотят выйти. А этот ввалился уверенно, зная куда и зачем. Вера Орлова мгновенно развернулась. Её тянуло к опасным типам, даже когда мир не нуждался в спасении. Как бы не замечая топора, она подошла близко и спросила – вы поэт? Человек с топором смутился. Сказал что стихов не пишет. Но в юности играл на гитаре, не очень хорошо. Вера потребовала отбросить скромность. Тут все очень любят музыку и скучают по новым именам – сказала она и строго посмотрела на поэтов. Те горячо закивали. После череды кокетливых отговорок незнакомец отложил топор, вышел к микрофону и запел песню Наутилус Помпилиуса "Если я заменю батарейки". Вызывающее пренебрежение к гармонии и избыточное увлечение пятой струной не испортили впечатления. Зал потрясённо шептал "браво", "он пронзил меня" и "откуда в нашей глуши такой алмаз".
Этого нового мужа тоже посадили за стол, опять пили чай, пели хором, потом танцевали Бесаме Мучу и другие современные хиты. Веру приглашали и липовый муж, и настоящий, её волосы развевались и юбка кружилась.
Бард Екатерина, меж тем, ждала вестей о людских потерях. Ждала, ждала, пока не дождалась. И тогда она тоже поехала в клуб. А там эта дрянь Орлова - ни голоса, ни артистизма – пляшет с мужиками. Екатерина выхватила из хоровода незнакомца № 1, без топора, и стала отчитывать. Он-де выпил бочку Екатерининой крови и сломал несколько комплектов крыльев. Второй незнакомец, с топором, всё-таки маньяк, подумали поэты и стали собираться. Тут снова вышла хозяйка салона, забрала топор, сказала:
– Спасибо, Серёжа, потом ещё ножи поточишь.
И всё. Никто ни с кем в тот вечер не подрался, никто ни с кем не переспал. Хотите настоящего порока, идите в синхронное плавание. Один тренер рассказывал, там в душевых кабинках сплошной Тинто Брасс творится. Это связано с избытком гигиены, видимо. Поэты моются реже и это их спасает.