С улыбкой
Еще рассказик в продолжение "С надеждой"
Дмитрий Наркисович Мамин лежал и смотрел в потолок. Ничего интересного на потолке не было, но Дмитрий Наркисович был неудачником, как всякий неудачник ночью не спал, смотрел в потолок и думал о том, что он страшный никчемный неудачник и фамилия имя и отчество у него тоже совершенно никчемные и неудачные.
Фамилия имя и отчество достались Мамину случайно и все вместе от детдомовского слесаря-сантехника из-за того, что они вместе поступили в детдом. Слесарь-сантехник поступил туда на работу, а будущий Мамин – простым найденышем без имени и фамилии.
Дмитрий Наркисович по своему обыкновению лежал, смотрел в потолок и начал было сам с собой рассуждать о том, как бы хорошо повернулась его жизнь достанься ему ФИО директора детдома, а не какого-то слесаря-сантехника. Но тут позвонили в окно.
- Кому это пришло в голову звонить ночью в окно, когда там у меня и звонка-то нету? - подумал Мамин, но в окно звонили очень настойчиво, пришлось встать и идти открывать.
За окном никого не было: вверху, и по бокам вообще было пусто, а где-то внизу горели, плохо различимые с двадцатого этажа, уличные фонари. Сильно пахло медом, прополисом и ульем, а на жестяном отливе лежал пакет с тремя сургучными печатями.
Взяв и понюхав конверт, Мамин отломил кусочек сургуча, зачем-то сунул его в рот и пожевал. По вкусу сургуч был настоящим, хоть раньше Дмитрий Наркисович его никогда и не пробовал.
Открыв пакет, Мамин извлек два листа плотной бумаги. «Мамин Дмитрий Наркисович отзывается, с предоставлением трехмесячного отдыха в санаторных условиях Веги», - было написано на первом листе: «Путевка прилагается». Второй лист содержал одно слово: «ПУТЕВКА». Ни подписей, ни печатей не было.
Вот это везет, - подумал Мамин, - первый раз в жизни везет. Такого просто не может быть.
И тут опять раздался звонок. Теперь звонили в дверь и, пожалуй, более настойчиво чем в окно.
Мамин сложил бумаги обратно в пакет, спрятал его за спину и пошел открывать дверь.
За дверью собственной персоной стоял детдомовский слесарь-сантехник Дмитрий Наркисович Мамин, и внимательно смотрел на открывшего.
- Нехорошо, - укоризненно сказал слесарь-сантехник, - чертовски нехорошо брать чужое. И я вас попрошу, незамедлительно вернуть.
Мамин растерялся, а сантехник вытянул у него из рук конверт и заглянул внутрь, проверяя целы ли бумаги.
- Все на месте. - Удовлетворенно сказал он. И добавил. – Ф.И.О я тоже заберу. Вам их по ошибке выписали.
Закрыв дверь за слесарем-сантехником, бывший Мамин тут же задумался над собственной никчемностью, подошел к все еще открытому окну и посмотрел вверх сам не понимая зачем. Вверху были звезды.
- Звезды, – бывший Мамин тоскливо смотрел в ночное небо, - как же я теперь без Ф.И.О?
Он извлек из шкатулки стоявшей на подоконнике паспорт, развернул на нужной странице и опять посмотрел на звезды. С улыбкой.
Теперь его звали Антоном Семеновичем Крупским. Как и директора детдома.
Дмитрий Наркисович Мамин лежал и смотрел в потолок. Ничего интересного на потолке не было, но Дмитрий Наркисович был неудачником, как всякий неудачник ночью не спал, смотрел в потолок и думал о том, что он страшный никчемный неудачник и фамилия имя и отчество у него тоже совершенно никчемные и неудачные.
Фамилия имя и отчество достались Мамину случайно и все вместе от детдомовского слесаря-сантехника из-за того, что они вместе поступили в детдом. Слесарь-сантехник поступил туда на работу, а будущий Мамин – простым найденышем без имени и фамилии.
Дмитрий Наркисович по своему обыкновению лежал, смотрел в потолок и начал было сам с собой рассуждать о том, как бы хорошо повернулась его жизнь достанься ему ФИО директора детдома, а не какого-то слесаря-сантехника. Но тут позвонили в окно.
- Кому это пришло в голову звонить ночью в окно, когда там у меня и звонка-то нету? - подумал Мамин, но в окно звонили очень настойчиво, пришлось встать и идти открывать.
За окном никого не было: вверху, и по бокам вообще было пусто, а где-то внизу горели, плохо различимые с двадцатого этажа, уличные фонари. Сильно пахло медом, прополисом и ульем, а на жестяном отливе лежал пакет с тремя сургучными печатями.
Взяв и понюхав конверт, Мамин отломил кусочек сургуча, зачем-то сунул его в рот и пожевал. По вкусу сургуч был настоящим, хоть раньше Дмитрий Наркисович его никогда и не пробовал.
Открыв пакет, Мамин извлек два листа плотной бумаги. «Мамин Дмитрий Наркисович отзывается, с предоставлением трехмесячного отдыха в санаторных условиях Веги», - было написано на первом листе: «Путевка прилагается». Второй лист содержал одно слово: «ПУТЕВКА». Ни подписей, ни печатей не было.
Вот это везет, - подумал Мамин, - первый раз в жизни везет. Такого просто не может быть.
И тут опять раздался звонок. Теперь звонили в дверь и, пожалуй, более настойчиво чем в окно.
Мамин сложил бумаги обратно в пакет, спрятал его за спину и пошел открывать дверь.
За дверью собственной персоной стоял детдомовский слесарь-сантехник Дмитрий Наркисович Мамин, и внимательно смотрел на открывшего.
- Нехорошо, - укоризненно сказал слесарь-сантехник, - чертовски нехорошо брать чужое. И я вас попрошу, незамедлительно вернуть.
Мамин растерялся, а сантехник вытянул у него из рук конверт и заглянул внутрь, проверяя целы ли бумаги.
- Все на месте. - Удовлетворенно сказал он. И добавил. – Ф.И.О я тоже заберу. Вам их по ошибке выписали.
Закрыв дверь за слесарем-сантехником, бывший Мамин тут же задумался над собственной никчемностью, подошел к все еще открытому окну и посмотрел вверх сам не понимая зачем. Вверху были звезды.
- Звезды, – бывший Мамин тоскливо смотрел в ночное небо, - как же я теперь без Ф.И.О?
Он извлек из шкатулки стоявшей на подоконнике паспорт, развернул на нужной странице и опять посмотрел на звезды. С улыбкой.
Теперь его звали Антоном Семеновичем Крупским. Как и директора детдома.