Рассказ на производственную тему
Нет, ну надо же было чего-нибудь написать... Или не надо? Хотя я взял и написал. Придумал-то (или просто вспомнил, не скажу) давно, а писалось с большим скрипом. И получилась наверняка фигня какая-то. Зато из серии рассказов про Урал. Но я это еще сам не читал. Завтра прочту, поправлю. Запятых понаставлю где не попадя как всегда. Или не поправлю. А может и вообще выкину (но это вряд ли).
Серёга Данилкин к нам на трубу случайно попал. Шел себе по февральскому городу, думал, как жить дальше будет и где, главное. Про «на что», я уж и не говорю. Невеселые картина складывалась из Серёгиных мыслей.
Месяц назад его из института выгнали, а прям сегодня и из общежития попросили. И деньги у него еще вчера кончились, и есть уже хочется. Не то что бы сильно, но значимо уже хочется, холодно потому что и ветер со снегом. К вечеру вообще пургу обещали - это Серёга только что по радио слышал.
Радиоприемник у него в кармане лежит и в ухо наушником тянется. Радио. Оно вообще-то в телефон встроено, но там деньги на счету кончились, поэтому только радио. И плеер еще. Сейчас вот аккумулятор сядет и вовсе бесполезная железка будет. Заряжать-то негде уже.
Можно, правда, к родственникам пойти. Серёга хотя деревенский и сирота, дом в деревне заколоченный стоит, но родственники в городе имеются. Как им не быть. Есть. Седьмая вода на киселе. Где-то живут, но Серёга и адреса не помнит, совсем дальняя родня потому что. Телефон-то записан, но позвонить неоткуда. Попросить разве кого. Может знакомый попадется. Наверняка попадется даже. Даже присловье есть, что Уфа – город маленький.
Может попадется, а может и нет. Люди вокруг какие-то невеселые. Зимние какие-то люди.
Тут Серёгу и окликнули. Автобус вахтовый стоит у какой-то конторы, народ вокруг толчется рабочий. В одинаковых куртках все. Сумки грузят, провод какой-то, рукав кислородный - бухта прям на снегу лежит. Кто-то из этих одинаковых курток Серегу зовет, а кто непонятно.
Второй раз позвали. По фамилии. Присмотрелся Данилкин. Юрка Зимин. Из их деревни, на пару лет старше Сереги. Тоже в город подался. Лет пять не виделись, и как узнал только. Но узнал ведь и зовет.
Обнялись даже. Серега и не зануда совсем, говорят, только зануды на вопрос «как дела?» все рассказывают от дня рождения прям и про родственников вдобавок. Наболело просто у парня, а поделиться не с кем было. За пару минут он все и выложил.
- Фигня, - говорит Зимин, - поехали с нами, если жить негде и есть нечего. У нас объект под Улу-Теляком, трубу строим, люди на исполнительную нужны. У этой Транснефти на каждый чих по семь бумаг оформлять нужно. И на каждого рабочего по отдельному мастеру держать. Иди к нам мастером, Данилкин. На трассу тебя не пустят, необразованного, а в прорабской бумагами заниматься – самое то. Word c Excel знаешь ведь? Ну и поехали. Там главный инженер сейчас на участке, он позвонит, тебя в городе заочно на работу примут. Трудовую потом завезешь. Нету? Ну так еще легче: заведут, какие проблемы. Поехали. Может за вещами твоими заскочить.
Вещи-то, допустим, у Сереги с собой все, нигде ничего не оставил, потому что нечего. Голому собраться – только подпоясаться. Да и пояс единственный, ремень то есть, на нем уже, штаны держит, чтоб те не свалились.
Ну и поехали. В школу. Участок тогда в старой школе стоял. В селе новую школу недавно открыли, большую. Со спортзалом и бассейном. А старая, маленькая бесхозной стояла. Классы в ней… Пять кроватей поставить и все – нету больше места, даже ходить негде почти. Зато таблички на дверях остались гордые. Кабинет химии, кабинет математики, кабинет физики. Нормальное помещение для жизни. Отопление починили, водопровод устроили из колодца во дворе, столовую в бывшем актовом зале открыли с привозной едой и въехали на время строительства.
Вокруг школы вагончики выстроились. В школе-то всем места не хватило. Больше ста человек на участке.
Серега месяц уже на бумажках сидел. Безвылазно. На работу его в тот же день оформили. Начальник участка с главным инженером посмотрели на него мельком, спросили чего-то по мелочи, головами кивнули и все. Работай мол. А чего делать тебе коллеги объяснят, коли сам еще не понял. Он и работал. Там семнадцать журналов надо вести одновременно, куда все сделанное за день записывать. Самый главный журнал – это сварочный. Туда все сваренные стыки заносятся. Кто варил, где варил в каких условиях, по какой технологической карте, заводские номера труб, кто за работой из мастеров наблюдал, кто из дефектоскопистов шов рентгеном просвечивал и кто ультразвуком проверял. И чтоб расписались все за сделанное и отпреться не смогли в дальнейшем.
На восемь часов этот журнал может от реальных событий отставать. Иначе придет злой технадзор и работы оставит. И будут сто с лишним человек не менее суток материться и ждать пока один разгильдяй исполнительную документацию в порядок приведет. Оплата-то у всех сдельная. За простой тоже платят, но мало. Чтоб на обед хватило и все.
Так что лучше все журналы вовремя оформлять и бумажки по разным нужным папкам подшивать с полным разумением и порядком. Сереге так и объяснили, Серега так и делал.
Месяц прошел, даже чуть больше уже. На работу его оформили, на довольствие определили, спецодежду выдали, хотя в ней ходить некуда Сереге. Из кабинета физики в кабинет математики только. В одном спит, в другом работает. В актовый зал еще, на обед, завтрак, ужин, ну и во двор еще, чтоб до удобств добраться. Выходных нету, по деревне шляться некогда.
Но тут вечером, ближе к ночи уже, потому что одиннадцатый час пошел, вахтовка приехала, народ с трассы привезла. И заходят к Сереге Зимин с начальником участка. Радостные. Набили, говорят, трубу: восемьдесят два с половиной килограмма, как заказывали, не больше не меньше. Главный вообще фокусник: с нашим опрессовочным агрегатом стрелка на манометре атмосфер на пятнадцать туда-сюда прыгает, вслед за поршнем в насосе, а он каждый раз точно давление ловит. Теперь тридцать шесть часов всем бездельничать можно, кроме дежурных и аварийной бригады.
- Может я в город съезжу? – обрадовался Серега, - раз делать нечего.
- Съездишь, – согласился начальник, - сутки отдежуришь и съездишь.
- Вымотались все пока поршни с профилемером пускали, - добавил он извиняющимся тоном, - а ты вон бодр и весел, даже в город просишься. Одевайся потеплее, болотники обязательно надень и разверни в машине. Да, и пакет в столовой возьми, там ужин для главного. Он там сам возле опрессовочника дежурит на манометре. Составишь компанию. И поспать ему дай, а то четвертые сутки пошли, как на ногах. Сам-то ужинал? Ну дуй, вахта у дверей, водитель тоже спать хочет. Фонарик на складе возьмешь, они там все заряженные.
Оделся Серега, как сказали, сапоги болотные у Юрки взял, пакет из столовой прихватил. Ужин там, правда, странный, но два с половиной литра зато. И беляшей десяток.
Вахтовка Серегу до места не довезла. Двести метров. Водитель, предупредив Серегу насчет развернутых болотных сапог, указал фарами на трубу-двухсотку, сказал, что вдоль шлейфа идти даже дурак не заблудится, рыкнул мотором своего Урала и скрылся.
Туман что ли, или просто от речки парит, - подумал Серега, включил фонарик и потопал вдоль шлейфа на звук тихо работающего двигателя. Шел он не долго и по сухому. Шел и думал, что болотники ему зря развернуть сказали, тут не то что болота, а и лужи подходящей для них нету.
Возле будки опрессовочного агрегата на стопке дорожных плит сидел мужик в капюшоне, курил и смотрел на манометр, подсвеченный небольшим прожектором. Для прожектора невдалеке тарахтел электрогенератор, а мужик сидел, курил и смотрел на манометр.
Спит, - не успел подумать Серега, как мужик снял капюшон и заговорил:
- Чего тормозишь-то? Или забыл чего? Сказал же им: пришлите машину с едой, не нужен мне тут никто. Вахта уехала уже? Ну ладно. Не идти ж тебе пешком десять километров ночью. Останешься. Еду-то захватил? – главный и днем любезностью не отличался, а ночью на трассе доброго слова от него и ожидать-то глупо было.
- Захватил, - Серега протянул пакет, в котором звякнули бутылки.
- Садись тогда, раз захватил, - главный достал из пакета литровую бутылку водки и два стакана, - Пьешь?
- Пью, - согласился Серега, - иногда.
- Плохо, - буркнул главный, скрутил пробку и налил в два стакана до краев, - пить плохо. Спортом надо в твоем возрасте заниматься, а не водку на трассе пить.
- Вот как вы, да? – съязвил Серега.
- Не хами начальству, вьюнош. Мне можно, она у меня вместо допинга. Чтоб не спать. Пей, раз пьешь.
Они выпили и немного помолчали. Главный достал из пакета беляш и пододвинул оставшиеся к Сереге.
- А болото тут где? – спросил Серега.
- Какое болото? - удивился главный, - нет тут никакого болота. Речка вон там по шлейфу дальше. Улутелячка называется. Мы оттуда воду брали для испытаний. А болото в километре по трассе.
- А сапоги болотные на меня зачем напялили, раз сухо тут? Для смеха? – заявил Серега и только сейчас обратил внимание, что на главном ровно такие же сапоги, что и на нем.
- Обхохочешься, ага, – главный достал сигареты и закурил, - нет тут никакого болота. Змеи тут. Недели две как повылезали. Снег еще не везде сошел, подмораживает по ночам, а они ползают нецензурным образом.
- Ужики, да? – спросил Серега с любопытством в надежде на лучшее.
- Ну да, ужики. Гадюками называются и шастают тут в большом количестве. Пойдешь в кусты, смотри под ноги. Сыворотка у меня в аптечке конечно есть, и яда у них сейчас по холоду мало, но и с сывороткой никаких приятных ощущений, коли тяпнет. Так что смотри внимательно и спать тут не вздумай. Давай еще понемногу.
Они выпили.
- Тут, с той стороны железной дороги гора есть, ты ее на трассовке должен был видеть, так и называется – Змеиная. Местные рассказывают, что там испокон веку змей до черта было. Откуда и название. А здесь, где мы с тобой сидим, еще недавно змей не было. После катастрофы появились. То ли через год, то ли через два. Слышал про Улу-Телякскую аварию, когда два поезда сгорели? Продуктопровод широкой фракции легких углеводородов. Метров восемьсот до того места.
Ладно, - главный поставил стакан на плиту, - что-то я разговорчивым стал не в меру. Ты тут посиди, на стрелку глядя, а я потренируюсь пойду. Мне тут экскаватор ребята оставили. Там. – главный махнул рукой в темноту, - чего времени зря пропадать. Если чего случится, свистни. Или кнопку на рации нажмешь, - он достал из нагрудного кармана и положил рядом с Серегой, - у меня такая же. Замерзнешь, тоже знать дай, я тебя сменю.
И ушел. Совсем рядом хлопнула дверь кабины, загорелись фонари и мощно заурчал двигатель Хитачи.
От звука и света Сереге стало как-то теплее и спокойнее. Он поерзал, устраиваясь на плитах поудобнее, для тепла скрестил руки на груди и попытался задуматься о чем-нибудь хорошем. Получалось с трудом. Хотелось спать, глаза слипались. Прогоняя сон, Серега зажмурился изо всех сил, вспомнил родителей, деревню, вспомнил дом свой с заколоченными окнами и открыл глаза.
Перед ним стояла высокая черноволосая девка в черном же, облегающем платье. В длинных, распущенных волосах ее, шевелились клочки серого тумана. Да и сама она покачивалась в такт этому шевелению, то сливаясь с водяной дымкой, то выступая из нее. Девка стояла и смотрела на Серегу. Пристально и не мигая.
От неожиданности Серега икнул и протянул к девке руку. Ну очень ему захотелось ее потрогать неизвестно отчего.
Черноволосая отшатнулась и засмеялась каким-то свистящим, но изумительно красивым смехом.
- Что по родителям соскучился? – смех прекратился и раздался приятный голос – не скучай, повидаешься скоро…
- Так умерли же они… - возразил Серега и внезапно понял, что и смеялась и разговаривает девкаа не открывая рта, а звук раздается неизвестно откуда сам по себе.
Что-то сильно лязгнуло и Серега открыл глаза. В этот раз по-настоящему. Открыл и снова зажмурился – в глаза ему светила фара с рукояти экскаватора. В полуметре от Серегиной правой ноги матово поблескивал полуторокубовый ковш, коронками вошедший в землю.
Фара погасла, хлопнула дверца и рядом появился главный.
- Спишь? – спросил он Серегу, - а на манометр, кто смотреть будет? А по сторонам?
- А чего это вы ковшом размахиваете, как поп кадилом? – попробовал было возмутиться Серега, - чуть ногу мне не оттяпали, так ведь и заикой сделать можно.
- А зачем тебе ноги, если ты их ты их не бережешь? – главный наклонился, поковырялся под ковшом с одной и с другой стороны и поднял с земли что-то длинное, - на вот смотри с кем разговаривал. Сидит, понимаешь, сам спит, глаза закрыты, а разговаривает. На смотри. - Главный поднес руку поближе к прожектору. Рука в испачканной глиной кожаной перчатке держала два куска полуторометровой гадюки. Один маленький с головой, один подлиннее.
Не, сыворотка-то у меня есть, - главному почему-то было смешно, - но чтоб у нас на участке заклинатель змей появился… Сидит спит, перед ним гадюка ползает, а он с ней разговаривает. Ну тебя, братец, к лешему. Лезь вон в экскаватор и спи. Только дверь захлопни, чтоб никто не заполз. Музыку себе включишь, там приемник хороший. А я тут посижу. Ты ужин мой не допил часом? Нет? Ну иди себе в экскаватор.
Серега подумал и полез в кабину. Разбудили его утром. Главному привезли завтрак, подозрительно похожий на ужин, а Серегу сменили.
Через пару недель Серега вернулся в Уфу. Кто-то там нажал на какие-то рычаги, его восстановили в институте и опять дали комнату в общаге. Но это было не так уж и важно. Начиналось лето, а летом жить гораздо веселее и люди вокруг уже летние..
Серёга Данилкин к нам на трубу случайно попал. Шел себе по февральскому городу, думал, как жить дальше будет и где, главное. Про «на что», я уж и не говорю. Невеселые картина складывалась из Серёгиных мыслей.
Месяц назад его из института выгнали, а прям сегодня и из общежития попросили. И деньги у него еще вчера кончились, и есть уже хочется. Не то что бы сильно, но значимо уже хочется, холодно потому что и ветер со снегом. К вечеру вообще пургу обещали - это Серёга только что по радио слышал.
Радиоприемник у него в кармане лежит и в ухо наушником тянется. Радио. Оно вообще-то в телефон встроено, но там деньги на счету кончились, поэтому только радио. И плеер еще. Сейчас вот аккумулятор сядет и вовсе бесполезная железка будет. Заряжать-то негде уже.
Можно, правда, к родственникам пойти. Серёга хотя деревенский и сирота, дом в деревне заколоченный стоит, но родственники в городе имеются. Как им не быть. Есть. Седьмая вода на киселе. Где-то живут, но Серёга и адреса не помнит, совсем дальняя родня потому что. Телефон-то записан, но позвонить неоткуда. Попросить разве кого. Может знакомый попадется. Наверняка попадется даже. Даже присловье есть, что Уфа – город маленький.
Может попадется, а может и нет. Люди вокруг какие-то невеселые. Зимние какие-то люди.
Тут Серёгу и окликнули. Автобус вахтовый стоит у какой-то конторы, народ вокруг толчется рабочий. В одинаковых куртках все. Сумки грузят, провод какой-то, рукав кислородный - бухта прям на снегу лежит. Кто-то из этих одинаковых курток Серегу зовет, а кто непонятно.
Второй раз позвали. По фамилии. Присмотрелся Данилкин. Юрка Зимин. Из их деревни, на пару лет старше Сереги. Тоже в город подался. Лет пять не виделись, и как узнал только. Но узнал ведь и зовет.
Обнялись даже. Серега и не зануда совсем, говорят, только зануды на вопрос «как дела?» все рассказывают от дня рождения прям и про родственников вдобавок. Наболело просто у парня, а поделиться не с кем было. За пару минут он все и выложил.
- Фигня, - говорит Зимин, - поехали с нами, если жить негде и есть нечего. У нас объект под Улу-Теляком, трубу строим, люди на исполнительную нужны. У этой Транснефти на каждый чих по семь бумаг оформлять нужно. И на каждого рабочего по отдельному мастеру держать. Иди к нам мастером, Данилкин. На трассу тебя не пустят, необразованного, а в прорабской бумагами заниматься – самое то. Word c Excel знаешь ведь? Ну и поехали. Там главный инженер сейчас на участке, он позвонит, тебя в городе заочно на работу примут. Трудовую потом завезешь. Нету? Ну так еще легче: заведут, какие проблемы. Поехали. Может за вещами твоими заскочить.
Вещи-то, допустим, у Сереги с собой все, нигде ничего не оставил, потому что нечего. Голому собраться – только подпоясаться. Да и пояс единственный, ремень то есть, на нем уже, штаны держит, чтоб те не свалились.
Ну и поехали. В школу. Участок тогда в старой школе стоял. В селе новую школу недавно открыли, большую. Со спортзалом и бассейном. А старая, маленькая бесхозной стояла. Классы в ней… Пять кроватей поставить и все – нету больше места, даже ходить негде почти. Зато таблички на дверях остались гордые. Кабинет химии, кабинет математики, кабинет физики. Нормальное помещение для жизни. Отопление починили, водопровод устроили из колодца во дворе, столовую в бывшем актовом зале открыли с привозной едой и въехали на время строительства.
Вокруг школы вагончики выстроились. В школе-то всем места не хватило. Больше ста человек на участке.
Серега месяц уже на бумажках сидел. Безвылазно. На работу его в тот же день оформили. Начальник участка с главным инженером посмотрели на него мельком, спросили чего-то по мелочи, головами кивнули и все. Работай мол. А чего делать тебе коллеги объяснят, коли сам еще не понял. Он и работал. Там семнадцать журналов надо вести одновременно, куда все сделанное за день записывать. Самый главный журнал – это сварочный. Туда все сваренные стыки заносятся. Кто варил, где варил в каких условиях, по какой технологической карте, заводские номера труб, кто за работой из мастеров наблюдал, кто из дефектоскопистов шов рентгеном просвечивал и кто ультразвуком проверял. И чтоб расписались все за сделанное и отпреться не смогли в дальнейшем.
На восемь часов этот журнал может от реальных событий отставать. Иначе придет злой технадзор и работы оставит. И будут сто с лишним человек не менее суток материться и ждать пока один разгильдяй исполнительную документацию в порядок приведет. Оплата-то у всех сдельная. За простой тоже платят, но мало. Чтоб на обед хватило и все.
Так что лучше все журналы вовремя оформлять и бумажки по разным нужным папкам подшивать с полным разумением и порядком. Сереге так и объяснили, Серега так и делал.
Месяц прошел, даже чуть больше уже. На работу его оформили, на довольствие определили, спецодежду выдали, хотя в ней ходить некуда Сереге. Из кабинета физики в кабинет математики только. В одном спит, в другом работает. В актовый зал еще, на обед, завтрак, ужин, ну и во двор еще, чтоб до удобств добраться. Выходных нету, по деревне шляться некогда.
Но тут вечером, ближе к ночи уже, потому что одиннадцатый час пошел, вахтовка приехала, народ с трассы привезла. И заходят к Сереге Зимин с начальником участка. Радостные. Набили, говорят, трубу: восемьдесят два с половиной килограмма, как заказывали, не больше не меньше. Главный вообще фокусник: с нашим опрессовочным агрегатом стрелка на манометре атмосфер на пятнадцать туда-сюда прыгает, вслед за поршнем в насосе, а он каждый раз точно давление ловит. Теперь тридцать шесть часов всем бездельничать можно, кроме дежурных и аварийной бригады.
- Может я в город съезжу? – обрадовался Серега, - раз делать нечего.
- Съездишь, – согласился начальник, - сутки отдежуришь и съездишь.
- Вымотались все пока поршни с профилемером пускали, - добавил он извиняющимся тоном, - а ты вон бодр и весел, даже в город просишься. Одевайся потеплее, болотники обязательно надень и разверни в машине. Да, и пакет в столовой возьми, там ужин для главного. Он там сам возле опрессовочника дежурит на манометре. Составишь компанию. И поспать ему дай, а то четвертые сутки пошли, как на ногах. Сам-то ужинал? Ну дуй, вахта у дверей, водитель тоже спать хочет. Фонарик на складе возьмешь, они там все заряженные.
Оделся Серега, как сказали, сапоги болотные у Юрки взял, пакет из столовой прихватил. Ужин там, правда, странный, но два с половиной литра зато. И беляшей десяток.
Вахтовка Серегу до места не довезла. Двести метров. Водитель, предупредив Серегу насчет развернутых болотных сапог, указал фарами на трубу-двухсотку, сказал, что вдоль шлейфа идти даже дурак не заблудится, рыкнул мотором своего Урала и скрылся.
Туман что ли, или просто от речки парит, - подумал Серега, включил фонарик и потопал вдоль шлейфа на звук тихо работающего двигателя. Шел он не долго и по сухому. Шел и думал, что болотники ему зря развернуть сказали, тут не то что болота, а и лужи подходящей для них нету.
Возле будки опрессовочного агрегата на стопке дорожных плит сидел мужик в капюшоне, курил и смотрел на манометр, подсвеченный небольшим прожектором. Для прожектора невдалеке тарахтел электрогенератор, а мужик сидел, курил и смотрел на манометр.
Спит, - не успел подумать Серега, как мужик снял капюшон и заговорил:
- Чего тормозишь-то? Или забыл чего? Сказал же им: пришлите машину с едой, не нужен мне тут никто. Вахта уехала уже? Ну ладно. Не идти ж тебе пешком десять километров ночью. Останешься. Еду-то захватил? – главный и днем любезностью не отличался, а ночью на трассе доброго слова от него и ожидать-то глупо было.
- Захватил, - Серега протянул пакет, в котором звякнули бутылки.
- Садись тогда, раз захватил, - главный достал из пакета литровую бутылку водки и два стакана, - Пьешь?
- Пью, - согласился Серега, - иногда.
- Плохо, - буркнул главный, скрутил пробку и налил в два стакана до краев, - пить плохо. Спортом надо в твоем возрасте заниматься, а не водку на трассе пить.
- Вот как вы, да? – съязвил Серега.
- Не хами начальству, вьюнош. Мне можно, она у меня вместо допинга. Чтоб не спать. Пей, раз пьешь.
Они выпили и немного помолчали. Главный достал из пакета беляш и пододвинул оставшиеся к Сереге.
- А болото тут где? – спросил Серега.
- Какое болото? - удивился главный, - нет тут никакого болота. Речка вон там по шлейфу дальше. Улутелячка называется. Мы оттуда воду брали для испытаний. А болото в километре по трассе.
- А сапоги болотные на меня зачем напялили, раз сухо тут? Для смеха? – заявил Серега и только сейчас обратил внимание, что на главном ровно такие же сапоги, что и на нем.
- Обхохочешься, ага, – главный достал сигареты и закурил, - нет тут никакого болота. Змеи тут. Недели две как повылезали. Снег еще не везде сошел, подмораживает по ночам, а они ползают нецензурным образом.
- Ужики, да? – спросил Серега с любопытством в надежде на лучшее.
- Ну да, ужики. Гадюками называются и шастают тут в большом количестве. Пойдешь в кусты, смотри под ноги. Сыворотка у меня в аптечке конечно есть, и яда у них сейчас по холоду мало, но и с сывороткой никаких приятных ощущений, коли тяпнет. Так что смотри внимательно и спать тут не вздумай. Давай еще понемногу.
Они выпили.
- Тут, с той стороны железной дороги гора есть, ты ее на трассовке должен был видеть, так и называется – Змеиная. Местные рассказывают, что там испокон веку змей до черта было. Откуда и название. А здесь, где мы с тобой сидим, еще недавно змей не было. После катастрофы появились. То ли через год, то ли через два. Слышал про Улу-Телякскую аварию, когда два поезда сгорели? Продуктопровод широкой фракции легких углеводородов. Метров восемьсот до того места.
Ладно, - главный поставил стакан на плиту, - что-то я разговорчивым стал не в меру. Ты тут посиди, на стрелку глядя, а я потренируюсь пойду. Мне тут экскаватор ребята оставили. Там. – главный махнул рукой в темноту, - чего времени зря пропадать. Если чего случится, свистни. Или кнопку на рации нажмешь, - он достал из нагрудного кармана и положил рядом с Серегой, - у меня такая же. Замерзнешь, тоже знать дай, я тебя сменю.
И ушел. Совсем рядом хлопнула дверь кабины, загорелись фонари и мощно заурчал двигатель Хитачи.
От звука и света Сереге стало как-то теплее и спокойнее. Он поерзал, устраиваясь на плитах поудобнее, для тепла скрестил руки на груди и попытался задуматься о чем-нибудь хорошем. Получалось с трудом. Хотелось спать, глаза слипались. Прогоняя сон, Серега зажмурился изо всех сил, вспомнил родителей, деревню, вспомнил дом свой с заколоченными окнами и открыл глаза.
Перед ним стояла высокая черноволосая девка в черном же, облегающем платье. В длинных, распущенных волосах ее, шевелились клочки серого тумана. Да и сама она покачивалась в такт этому шевелению, то сливаясь с водяной дымкой, то выступая из нее. Девка стояла и смотрела на Серегу. Пристально и не мигая.
От неожиданности Серега икнул и протянул к девке руку. Ну очень ему захотелось ее потрогать неизвестно отчего.
Черноволосая отшатнулась и засмеялась каким-то свистящим, но изумительно красивым смехом.
- Что по родителям соскучился? – смех прекратился и раздался приятный голос – не скучай, повидаешься скоро…
- Так умерли же они… - возразил Серега и внезапно понял, что и смеялась и разговаривает девкаа не открывая рта, а звук раздается неизвестно откуда сам по себе.
Что-то сильно лязгнуло и Серега открыл глаза. В этот раз по-настоящему. Открыл и снова зажмурился – в глаза ему светила фара с рукояти экскаватора. В полуметре от Серегиной правой ноги матово поблескивал полуторокубовый ковш, коронками вошедший в землю.
Фара погасла, хлопнула дверца и рядом появился главный.
- Спишь? – спросил он Серегу, - а на манометр, кто смотреть будет? А по сторонам?
- А чего это вы ковшом размахиваете, как поп кадилом? – попробовал было возмутиться Серега, - чуть ногу мне не оттяпали, так ведь и заикой сделать можно.
- А зачем тебе ноги, если ты их ты их не бережешь? – главный наклонился, поковырялся под ковшом с одной и с другой стороны и поднял с земли что-то длинное, - на вот смотри с кем разговаривал. Сидит, понимаешь, сам спит, глаза закрыты, а разговаривает. На смотри. - Главный поднес руку поближе к прожектору. Рука в испачканной глиной кожаной перчатке держала два куска полуторометровой гадюки. Один маленький с головой, один подлиннее.
Не, сыворотка-то у меня есть, - главному почему-то было смешно, - но чтоб у нас на участке заклинатель змей появился… Сидит спит, перед ним гадюка ползает, а он с ней разговаривает. Ну тебя, братец, к лешему. Лезь вон в экскаватор и спи. Только дверь захлопни, чтоб никто не заполз. Музыку себе включишь, там приемник хороший. А я тут посижу. Ты ужин мой не допил часом? Нет? Ну иди себе в экскаватор.
Серега подумал и полез в кабину. Разбудили его утром. Главному привезли завтрак, подозрительно похожий на ужин, а Серегу сменили.
Через пару недель Серега вернулся в Уфу. Кто-то там нажал на какие-то рычаги, его восстановили в институте и опять дали комнату в общаге. Но это было не так уж и важно. Начиналось лето, а летом жить гораздо веселее и люди вокруг уже летние..