Деревенька-10. История про древний ключ, примус на дереве, всадника без головы и много еще про что.
Первые девять частей:
Деревенька
Деревенька-2
Деревенька-3
Деревенька-4
Деревенька-5
Деревенька-6
Деревенька-7
Деревенька-8
Деревенька-9
Деревенька как деревенька. Живет себе помаленьку, как все, как многие. Во всех деревеньках примусы тарахтят, и в этой примус тарахтит. Только везде примусы на кухнях работают, а в этой на дереве. Потому что в этой Гошка с Генкой летом живут, на самой высокой в деревеньке липе досок настелили, там сидят и примус у них работает. Точнее он у Генки работает, а Гошка смотрит только.
Оба они для деревеньки люди не посторонние хотя и не деревенские, а дачники. Только летом в деревне живут. Гошка с бабушкой комнату снимают, а Генка у родной тетки квартирует. Досок на липу они прошлым летом еще натаскали, после того как ключ на ней нашли. Джек тогда у тети Кати с цепи сорвался и много народу на липу загнал. Гошка с Генкой выше всех сидели, нашли ключ резной, кованый, который на гвозде ржавом висел, следы от старых досок, что когда-то давно кто-то на дерево запер и помост из них сделал. Доски сгнили и развалились, но остатки на гвоздях висели еще.
Ключ Гошка с Генкой бывшему деревенскому леснику, Василь Федоровичу, показали. Тот посмотрел, усмехнулся, пообещал рассказать что этот ключ открывает и откуда на дереве висеть взялся. Пообещал, но то ли забыл, то ли просто рассказ замотал как-то из жадности к словам. Слово из него обычно клещами не вытянешь и вообще его в деревне Куркулем прозвали. За крепкий дом, крепкое хозяйство и упитанную домашнюю скотину отличных пород вплоть до пчел.
В том году про ключ ребята не то что забыли, а просто некогда им было, другие дела отвлекали. Только этим летом руки дошли.
Так что сидят Гошка с Генкой на липе, липовый цвет нюхают и о приятностях жизни рассуждают.
- Жадный ты, Генка, - втягивает Гошка носом побольше воздуха с запахом древесных цветов, - жадный до невозможности. Мало тебе того, что цветы просто нюхать можно, тебе их еще и целиком внутрь надо.
- Надо, - соглашается Генка, - только не целиком, а чай из них надо выпить и запаха внутри сразу много окажется. И вообще, в литр чая столько цветов влезть может, что тебе за всю жизнь не перенюхать, а я их за минуту выпью, и вон той веткой занюхаю еще. Этот чай от простуды хорошо помогает, мне тетя Катя говорила.
- Моя бабушка тоже говорила, что помогает. А ты когда простудиться-то успел, Гена? На дерево вроде здоровым лез и примус тащил, и за чайником с водой потом слазил, и не чихнул, и не кашлянул, - смеется Гошка, - заваривай свой чай, вода кипит уже. И вообще мы сюда за ключом пришли, а не чай пить.
- Ключ он не убежит, он уже дофига времени висит, еще повисит полчаса не заржавеет, а Куркуль все равно болеет, - неожиданно для самого себя Генка заговорил стихами. Стихи самому Генке не понравились, но Гошка возражать не стал, согласился:
- Болеет, из дома не выходит. Второй день тут торчим, а он во дворе не показывался. Бабушка говорит, спину у него прихватило. Лишний повод зайти. Авось не выгонит, раз лежит и не ходит. Поможем чем-нибудь и про ключ выспросим. Заваривай свой чай давай и пошли. Пока чай настаиваться будет два раза можно успеть.
Старый лесник Василь Федорович, прозванный Куркулем, действительно болел. То есть сам-то он был в добром здравии, а болела у него надорванная работой спина. Вся деревня знала, что если Куркуль не выходит из дома, то причин тому может быть только две. Либо пьет, либо спина болит. Раз в год старик действительно пил горькую. Война отняла у него двух сыновей. Погибли оба в разные года, но в первую неделю июня. Каждый июнь Василь Федорович запирался дома и пил. Деревня, потерявшая всех мужиков ушедших на фронт без всякого исключения, его вполне понимала, ненужной совсем жалости не проявляла и не тревожила. Заходили проверить жив ли, еды какой принести, или просто так. Но не жалели и попусту не будоражили. Но в этот раз у Василь Федоровича просто болела спина. Последнее время спина болела значительно чаще, чем он пил.
Генка напихал в кипящий чайник столько цветков липы, что вода начала выливаться оттуда не только через носик, но и через верх. Последнюю пригоршню он придавил плотно входившей крышкой, посмотрел не поднимается ли она, с удовлетворением обтер руки о рубашку и заглушил примус.
- Все, - сказал он Гошке, - можем слезать, часа два настаиваться будет.
Они слезли с дерева и отправились к Куркулю.
Поошивавшись рядом с домом и постучавшись для порядка в окно, ребята прошли темные сени пятистенка, с трудом открыли тяжелую, обитую ватином и кожей дверь в комнаты.
- Здравствуйте, Василь Федорыч, - сразу выпалил Гошка, опасаясь, что выгонят.
- Эт мы, дядь Вась, - немного отстал от него Генка, - решили узнать не надо ли чего.
- Точно вы, других таких нету. И покоя от вас тоже нет и не будет, – проворчал Куркуль полулежа-полусидя расположившийся на кровати, – и сквозняк от вас почище чем от ветра.
- Спина ноет, дядь Вась, да? – радостно поинтересовался Генка, - а мы полы можем помыть, дров принести, за водой сходить, - Генка замолк на полуслове, удивившись то ли собственному щедрому предложению, то ли каблуку Гошкиной сандалеты, отдавившему ему мизинец правой ноги.
- Полы помыть? – Куркуль удивился не меньше Генки, - вы с липы случайно не падали сегодня головой вниз? Или чаю липового перепили, помощники?
- Не, не падали, чай заваривается только, а мы по делу пришли, - отверг Гошка предположения лесничего, - а откуда вы про чай с липой знаете, если два дня из дома не выходили?
- Оттуда же, откуда ты знаешь, что я из дома не выходил: вам с липы мой двор видно, а мне через вон то зеркало с окном ваш помост с примусом, - Василь Федорыч показал рукой на стоящее на полу старое зеркало, в котором отражалась видимая через окно липа. Показал и поморщился. Спина болела не на шутку и реагировала даже на слабое движение.
- Может вам мазь какую-нибудь принести? – предложил Гошка, пожалев Куркуля, - у бабушки много всяких от радикулита.
- Не надо мне мази. Вон на печке кульки сушатся. Берете кулек, надеваете накомарники, в сенях висят, идете к ульям и ловите пчел позлее с десяток. Принесете, потом про ключ поговорим.
Взяв с печки мытый полиэтиленовый пакет и напялив накомарники Гошка с Генкой отправились к ульям. Генкина тетка Катя и тетка Арина, у которой Гошка с бабушкой снимали комнату, тек же как и Куркуль держали пчел, из-за чего общаться с ними ребята умели и не боялись. Отловив ровно десять штук, как и было сказано, они отправились обратно.
- Подожди, а откуда Федорыч знает, что мы про ключ пришли спрашивать? – Рассматривал Генка пчел в пакете.
- Знает… - задумчиво ответил Гошка, - он еще когда говорил, что про этот ключ вся деревня знает и нам обещал рассказать. Пусть теперь рассказывает.
- Пусть. – Согласился Генка и они вошли в дом.
- Куда пчел сажать будете, - спросил Генка лесничего, протягивая ему пакет, - может банку поискать, или коробок спичечный?
- Голову себе поищи, - посоветовал Генке Куркуль, - поумнее. На спину их сажать, на спину. И сажать вы будете, раз помогать пришли. Мне так не извернуться теперь.
- А больно будет, дядь Вась? - с надеждой спросил Генка, - или пасечников они небольно кусают?
- Пчелы всех одинаково кусают, - осторожными движениями Куркуль размотал с поясницы шерстяной платок и задрал подол выцветшей байковой рубашки. Сади. Пять штук на поясницу, пять вдоль хребта.
- Больно, значит, ага, - зашептал Генка на Гошкино ухо, - надо сразу про ключ спрашивать, он все выдаст и что знает расскажет. Как в кино, где партизан пытали.
- Партизаны-то, как раз, ничего не рассказывали в кино, - неуверенно ответил Гошка, - но можно попробовать.
Гошка исхитрися, зажал краем пакета одну из сидящих в нем пчел и приложил Куркулю к спине.
- Ой! - сказал Куркуль
- Дядь Вась, так что за ключ на дереве висел, а? – сразу после «ой» выпалил Генка
- Времени другого не нашел спросить, да? – прокряхтел Василь Федорович, - Уй! – это Гошка поднес к нему еще одну пчелу. В этот раз Куркуль даже не дернулся, дергаться было еще больнее, чем пчелы, а Генка продолжил допрос:
- Обещал ведь рассказать-то, дядь Вась, сказал, что вся деревня знает, а мы нет. Рассказывай давай.
- Ай, - сказал дядя Вася, вытерпев очередной пчелиный укус, и добавил, то ли про пчел, то ли про Гошку с Генкой, - изверги рода человеческого.
- Расскажи, дядь Вась, - продолжал Генка, - а мы воды принесем, полы помоем, Уй!
«Уй» на этот раз вырвалось у самого Генки, на словах «полы помоем» получившего от Гошки дружеский пинок.
- Да расскажу, расскажу, чего привязался-то, Ой!, - третья пчела укусила Куркуля и он сдался, - злые они сегодня какие-то. Две штуки еще и перерыв сделаем. Ай!
- А рассказывать и нечего, - продолжил куркуль после пятой пчелы, - от церкви это ключ. В соседнем селе церковь полуразрушенную видели? Вот от нее.
- Так там ни одной двери нет, - среагировал Генка, - и запирать нечего. Может там зарыто чего?
- Мозги там твои зарыты, надо поискать, тебе пригодятся, - рассердился вдруг Куркуль, - хотя там многие копали уже. Ямы-то внутри видели? А дырки в стенах? Не сидится народу спокойно все богатство ищут. Плиты могильные и те повыворотили. Не нашли ничего только: ни золота, ни ума. Да и откуда им там взяться-то?
- А граф как же? - не отставал Генка от лесничего, - он же свое ожерелье перед революцией в церкви и спрятал, мне теть Катя рассказывала.
- Ты больше баб слушай, - помягчал Василь Федорович, - треплет Катерина не весть что, а ты и уши развесил. Она с молодости ведь... - Куркуль замолчал, подбирая слова, - любила сказки рассказывать и языком чесать.
- Ладно, - продолжил он после паузы, - поговорили и будет. Оставшихся пчел по хребту присобачите и сходите на конюшню Грею морковки отнести. Мне сегодня до него не добраться, а ему скучно, безобразнику, разнесет денник, ремонтируй потом. Никаких досок на него, дьявола не напасешься.
- Так он кусается ведь, - заосторожничал сразу Гошка, - как его кормить-то?
- Авось всю руку не откусит, - хохотнул Куркуль, - а без пальца и прожить можно, я вон и без трех получше некоторых работаю. Давай своих пчел пристраивай, отдохнули и хватит.
Закончив с пчелами Гошка с Генкой, надергали на огороде морковки и пошли на конюшню. Грея кормить.
- Будет злобствовать, скажете, что от меня пришли, но за пальцами все равно следите, - напутствовал их Куркуль, и они пошли.
Грей был огромным жеребцом неизвестной науке породы. Родился он хилым и серым от маленькой, заезженной совхозной лошаденки, не знамо от кого прижившей жеребенка. Получив за серость свою кличку, неожиданно для всех поменял масть на черную и вымахал в такого битюга, что ростом и статью превзошел всех коней в округе. Его по началу даже на выставку хотели послать и ученого из самого главного московского института по лошадям специально вызвали, чтоб такой феномен исследовал и на других совхозных кобыл распространил. Ученый приехал, водки с председателем выпил и пошел коня смотреть. И предупреждал ведь его председатель, что кусается. Только ученый сказал, что еще не родилась та лошадь, что его кусать будет. Не было, мол, в моей практике такого, чтоб кусали, ко мне все лошади хорошо относятся и уважают, потому что опыт у меня - закачаешься. И закачался. Потому что Грей его сразу за ухо и прихватил зубами. Как извернулся только. Совсем, правда, не откусил - пожевал немного. Ухо сразу на помидор походить стало, а ученый обиделся и обратно в Москву уехал.
Остался Грей неисследованным и с дурным характером остался. Хитрый был конь до неимоверности. Как на работу, так он больным притворяется. Здоровый, а как хомут видел, сразу и ноги у него подкашивались и глаза закатывались. Да и не подпускал к себе никого, все укусить норовил. Хотели уж его на колбасу списать, все равно толку никакого, но тут Куркуль заступился. Отдал председатель коня в его распоряжение. Лесничему, а Куркуль тогда еще на пенсию не вышел, все равно лошадь нужна, а в совхозе от Грея пользы нету - расходы одни. Однако с лесничим конь подружился. И работал ничего себе и не кусался вовсе. Так и старели они вместе. Грей и лесничий.
Скормив коню всю морковь, ребята отправили обратно к липе. Чай пить.
- Не верю я Куркулю, насчет клада, - Гошка налил себе чашку отвара и протянул Генке чайник, - недоговаривает он что-то. Знает а недоговаривает. Надо по этой церкви полазить и посмотреть повнимательней. Может и найдем чего.
- Так мы там десять раз были, или больше даже, - Генка отхлебнул прям из носика, - на колокольню только не лазили и на крышу. Да и не забраться туда без лестницы.
- Лестницу я там вчера видел. Длинная. Дом напротив большой стоит, а лестница у забора в траве спрятана. Может сгоняем сейчас?
- Вечер уже, стемнеет скоро, может завтра пойдем, утром? - заленился Генка.
- Так и хорошо, что вечер, - парировал Гошка, - в деревне все спать рано ложатся. Никто нас и не увидит. А то в прошлый раз дед на нас ругался, когда там лазили. Он как раз в том доме живет, где лестница. Пошли. Я только за фонарем забегу по дороге.
- Трехбатареечный? - оживился Генка, - хороший фонарь. Дашь посветить?
- Дам, - Гошка поставил чашку и нащупал ногой сук под настилом, - свети сколько влезет. Идти-то три километра всего, может и светло еще будет.
И они отправились. В селе было тихо. Деревенские, действительно, привыкли рано ложиться и рано вставать, в клубе шел последний киносеанс и ребята не встретили по пути ни одного человека. Лестницу они нашли сразу, приволокли ее к колокольне и поставили так, чтоб не было видно из окон того вредного старика, что гонял их в прошлый раз. Гошка лез первым, Генка держал лестницу, потом Гошка держал лестницу сверху, а Генка лез.
Взобравшись на второй ярус колокольни ребята огляделись.
- Высоко, - оценил Генка, сидя в проеме, потому что пола у второго яруса колокольни не было, от пола осталось только несколько балок - выше-то полезем? Или на крышу сходим сначала? Старая какая церковь, смотри вон береза прям из кирпича растет.
- Конечно, полезем раз пришли, здесь все посмотрим и полезем, - уверенно сказал Гошка, - но на крышу не пойдем. Потому что эта крыша называется сводом. А он так устроен, что кирпичи сначала друг в дружку упираются, а потом в стены. И стены поэтому такие толстые, чтоб не развалились и свод удержали. А здесь в середине свода дырка и кирпичам упираться не в чего. Они вместе с нами и обвалятся.
- Ты откуда все это знаешь? - подозрительно посмотрел Генка на приятеля, - мы ж такого не проходили еще.
- Книжки надо читать, Гена, - назидательно сказал Гошка и не соврал. Книжки читать действительно надо, только про своды с кирпичами Гошка знал не из книжек. Об этом ему предусмотрительно рассказал приехавший на выходные отец, когда они на прошлой неделе в магазин ходили. Правда Генке об это знать было вовсе и не обязательно.
Осмотрев выщербленные временем стены и не найдя никаких признаков клада, они полезли выше. Темнело, видно было уже плоховато, но Генка подсвечивал путь фонарем, да и выбоин в кирпиче было предостаточно, как будто кто-то пытался устроить лестницу.
- Все, - Генка уселся на торчащую из стены балку, - выше лезть некуда. Зря пришли. Да и какой граф полезет на такую верхотуру клад прятать? Они ж все толстые были, буржуи эти, и по стенам лазить не умели наверное.
- При графе тут лестница была и колокола, - Гошка уселся рядом, - думаешь, звонарь сюда каждый день по стене лазил в колокола звонить? Мы еще завтра придем и все тут совсем внимательно обыщем. Сейчас-то темно уже. Давай, слезать будем.
И они полезли вниз. Гошка первым, Генка опять вторым.
- Ой, - сказал Генка по дороге, - я кажется фонарь уронил. Но ты не думай, там трава он и не разобьется совсем. Сейчас слезем и найдем.
- Найдем, если слезем, - согласился Гошка, - лестницу никак найти не могу. Сам посмотри, может увидишь.
Генка посмотрел. Лестницы не было.
- Упала. Или унес кто-то. - расстроился Генка, - как спускаться будем? Может спрыгнуть? Ты ж говорил, что даже с парашютной вышки прыгал. Тут же ниже чем вышка?
- Ниже. Только там парашют на веревке и кирпича битого не было. - Гошка тоже не обрадовался, - Не будем мы прыгать, Ген. Придется до утра тут сидеть. Народ проснется, на работу пойдет, крикнем кому-нибудь, нас заметят и помогут. Обязательно помогут.
- Помогут, - согласился Генка, - только накостыляют. Обязательно накостыляют, чтоб на церковь не лазили. Может сейчас покричим, чтоб сейчас помогли?
- Если сейчас, то сильнее накостыляют, - возразил Гошка, - будем до утра ждать. А может из клуба кто-нибудь возвращаться будет. Там кино сейчас кончится. Всадник без головы называется, смотрел?
- Десять раз смотрел, - Генка устроился поудобнее, - в первый раз страшно было, особенно, когда всадник по облакам скачет. А тебе?
- Не, мне не страшно. Вот я книжку читал про дикую охоту короля Стаха, там страшно. Там не один всадник, а много мертвых на лошадях ночью по полям скачут и всех кто встретится с собой забирают.
- Интересная книжка, наверное. Расскажешь?
- Ага, расскажу. Делать все равно нечего, и спать нельзя, а то свалимся.
И Гошка начал рассказывать, изрядно приукрашивая события и пугая приятеля выдуманными им самим подробностями о том, как дикая охота короля Стаха расправлялась со всеми встречными людьми, отрывая им головы, руки и ноги, а, может быть, даже ела.
Потом они еще раз обсудили Всадника без головы, потом Генка в который раз рассказал страшную повесть о Кентервильском привидении, слышанную им в пионерском лагере, потом они просто рассуждали стоит ли бояться покойников, гуляющих ночью по кладбищу, потом...
За такими страшными разговорами они не заметили, как ночь почти кончилась. Стало немного светлей, но пришел туман, окутав церковь и все село и полность скрыв, горевший вдалеке единственный фонарь.
- Все-таки Всадник страшнее твоего Стаха, - заявил Генка, трясясь то ли от предрассветного холода, то ли от страха, - а я есть хочу. Надо было хлеба с собой взять и чаю липового. Зря за липе оставили.
- Потерпишь, не помрешь, не долго уже осталось, - Гошка пихнул еле видимого в тумане приятеля ногой, - ты не спи давай, а то свалишься. Слышишь вроде лошадь где-то фыркает? Наверное едет кто-нибудь.
- Пугаешь? - спросил Генка, но прислушался.
В предрассветном тумане явственно и отчетливо раздавалось фырканье лошади, мерный стук копыт и еле слышное рычание како-то зверя.
- Приближается, - поежился Генка, - рычит еще кто-то. А король Стах где жил, далеко?
- Далеко, - успокоил его Гошка, - но ближе чем твой безголовый всадник. Тот вообще в Америке ездил. И сюда небось за тобой прискакал. Ууууу....
На этом его "Ууууу" прям перед колокольней вынырнул из тумана всадник. Конь его был черен и огромен. Голову, ели она у него вообще была, скрывал капюшон темного плаща.
- Всадник! - заорал Генка, - без головы...
- Сами вы без головы, коль сюда залезли, - ответил ему всадник голосом Куркуля, - кому сказано было, чтоб не ходили? Нет, поперлись. Катерина с бабкой твоей, Гошка, с ног сбились вас, иродов, разыскивая. Меня с кровати подняли. Бабы они и есть бабы. Говори, не говори, что сами придете, никуда не денетесь, хоть кол на голове теши, а им искать надо. На остановке сейчас автобусной вас дожидаются. Слезайте давайте. Только аккуратно.
- Так мы б давно слезли, только лестницу забрал кто-то, - Гошака обрадовался старому лесничему, - вы, Василь Федорович, нам лестницу не найдете?
- Найти-то я ее найду, она тут валяется, - Куркуль снял капюшон, - толку-то? Мне чтоб с Грея слезть самому лестница нужна. Спина болит. Да и Катерина твоя Джека с цепи спустила вас искать. Он меня сюда и пригнал. Не дает с коня сойти, подлый, хоть тресни. Рычит. Того и гляди нужду придется на лошади справлять. Так что прыгать вам придется. Перебирайтесь на другую сторону, там из сены бревно торчит от крыльца осталось. На нем повисните и прям на Грея спрыгнете. Кино про ковбоев смотрели небось. Вот как они.
Куркуль въехал на паперть, Гошка с Генкой перебрались к бревну. Генка повис на руках и прыгнул. Грей всхрапнул, но не присел и не дернулся
- Ай, - сказал Куркуль, - полегче там, спина ж болит.
- Ой, - сказал Генка, - дядь Вась, а можно я перелезу, а то я к хвосту лицом получился?
- Сиди, - прокряхтел Куркуль, - как получился и не ворочайся, Спина у меня. И не тревожь.
Гошка спрыгнул удачней приятеля: он попал впереди лесничего и лицом оказался куда положено. К морде Грея, то есть лицом. Но и он сказал "ой" и всю дорогу до автобусной остановки думал, как эти ковбои с такой высоты на лошадей прыгают и ничего себе не отбивают. Просто совсем ничего.
Так они к остановке и подъехали. Грей, Гошка спереди, Куркуль и Генка, сидящий задом наперед. Чем произвели немалое впечатление на Гошкину бабушку и тетю Катю.
- Так я и знала, Вася, - приветствовала Куркуля теть Катя, - что это твои проделки. Раз нашел, значит, знал куда эти черти отправились. Небось и дорогу подсказал.
- Мели Емеля, - проворчал Куркуль, - ничего я не знал, меня Джек твой к ним привел. Снимайте своих оглоедов, век бы их не видеть. Сейчас народ на автобус уже пойдет, не хватало, чтоб все нашу троицу в таком положении видели. И засмеют, и разговоров не оберешься.
- Джек? - подбоченилась тетя Катя, - какой Джек? Нету тут никакого Джека.
- Есть, - подал голос Генка, отвлекаясь от лошадиного хвоста, - вон он стоит.
И действительно. Совсем рядом стоял Джек и держал в зубах фонарь. Трехбатареечный.
Деревенька
Деревенька-2
Деревенька-3
Деревенька-4
Деревенька-5
Деревенька-6
Деревенька-7
Деревенька-8
Деревенька-9
Деревенька как деревенька. Живет себе помаленьку, как все, как многие. Во всех деревеньках примусы тарахтят, и в этой примус тарахтит. Только везде примусы на кухнях работают, а в этой на дереве. Потому что в этой Гошка с Генкой летом живут, на самой высокой в деревеньке липе досок настелили, там сидят и примус у них работает. Точнее он у Генки работает, а Гошка смотрит только.
Оба они для деревеньки люди не посторонние хотя и не деревенские, а дачники. Только летом в деревне живут. Гошка с бабушкой комнату снимают, а Генка у родной тетки квартирует. Досок на липу они прошлым летом еще натаскали, после того как ключ на ней нашли. Джек тогда у тети Кати с цепи сорвался и много народу на липу загнал. Гошка с Генкой выше всех сидели, нашли ключ резной, кованый, который на гвозде ржавом висел, следы от старых досок, что когда-то давно кто-то на дерево запер и помост из них сделал. Доски сгнили и развалились, но остатки на гвоздях висели еще.
Ключ Гошка с Генкой бывшему деревенскому леснику, Василь Федоровичу, показали. Тот посмотрел, усмехнулся, пообещал рассказать что этот ключ открывает и откуда на дереве висеть взялся. Пообещал, но то ли забыл, то ли просто рассказ замотал как-то из жадности к словам. Слово из него обычно клещами не вытянешь и вообще его в деревне Куркулем прозвали. За крепкий дом, крепкое хозяйство и упитанную домашнюю скотину отличных пород вплоть до пчел.
В том году про ключ ребята не то что забыли, а просто некогда им было, другие дела отвлекали. Только этим летом руки дошли.
Так что сидят Гошка с Генкой на липе, липовый цвет нюхают и о приятностях жизни рассуждают.
- Жадный ты, Генка, - втягивает Гошка носом побольше воздуха с запахом древесных цветов, - жадный до невозможности. Мало тебе того, что цветы просто нюхать можно, тебе их еще и целиком внутрь надо.
- Надо, - соглашается Генка, - только не целиком, а чай из них надо выпить и запаха внутри сразу много окажется. И вообще, в литр чая столько цветов влезть может, что тебе за всю жизнь не перенюхать, а я их за минуту выпью, и вон той веткой занюхаю еще. Этот чай от простуды хорошо помогает, мне тетя Катя говорила.
- Моя бабушка тоже говорила, что помогает. А ты когда простудиться-то успел, Гена? На дерево вроде здоровым лез и примус тащил, и за чайником с водой потом слазил, и не чихнул, и не кашлянул, - смеется Гошка, - заваривай свой чай, вода кипит уже. И вообще мы сюда за ключом пришли, а не чай пить.
- Ключ он не убежит, он уже дофига времени висит, еще повисит полчаса не заржавеет, а Куркуль все равно болеет, - неожиданно для самого себя Генка заговорил стихами. Стихи самому Генке не понравились, но Гошка возражать не стал, согласился:
- Болеет, из дома не выходит. Второй день тут торчим, а он во дворе не показывался. Бабушка говорит, спину у него прихватило. Лишний повод зайти. Авось не выгонит, раз лежит и не ходит. Поможем чем-нибудь и про ключ выспросим. Заваривай свой чай давай и пошли. Пока чай настаиваться будет два раза можно успеть.
Старый лесник Василь Федорович, прозванный Куркулем, действительно болел. То есть сам-то он был в добром здравии, а болела у него надорванная работой спина. Вся деревня знала, что если Куркуль не выходит из дома, то причин тому может быть только две. Либо пьет, либо спина болит. Раз в год старик действительно пил горькую. Война отняла у него двух сыновей. Погибли оба в разные года, но в первую неделю июня. Каждый июнь Василь Федорович запирался дома и пил. Деревня, потерявшая всех мужиков ушедших на фронт без всякого исключения, его вполне понимала, ненужной совсем жалости не проявляла и не тревожила. Заходили проверить жив ли, еды какой принести, или просто так. Но не жалели и попусту не будоражили. Но в этот раз у Василь Федоровича просто болела спина. Последнее время спина болела значительно чаще, чем он пил.
Генка напихал в кипящий чайник столько цветков липы, что вода начала выливаться оттуда не только через носик, но и через верх. Последнюю пригоршню он придавил плотно входившей крышкой, посмотрел не поднимается ли она, с удовлетворением обтер руки о рубашку и заглушил примус.
- Все, - сказал он Гошке, - можем слезать, часа два настаиваться будет.
Они слезли с дерева и отправились к Куркулю.
Поошивавшись рядом с домом и постучавшись для порядка в окно, ребята прошли темные сени пятистенка, с трудом открыли тяжелую, обитую ватином и кожей дверь в комнаты.
- Здравствуйте, Василь Федорыч, - сразу выпалил Гошка, опасаясь, что выгонят.
- Эт мы, дядь Вась, - немного отстал от него Генка, - решили узнать не надо ли чего.
- Точно вы, других таких нету. И покоя от вас тоже нет и не будет, – проворчал Куркуль полулежа-полусидя расположившийся на кровати, – и сквозняк от вас почище чем от ветра.
- Спина ноет, дядь Вась, да? – радостно поинтересовался Генка, - а мы полы можем помыть, дров принести, за водой сходить, - Генка замолк на полуслове, удивившись то ли собственному щедрому предложению, то ли каблуку Гошкиной сандалеты, отдавившему ему мизинец правой ноги.
- Полы помыть? – Куркуль удивился не меньше Генки, - вы с липы случайно не падали сегодня головой вниз? Или чаю липового перепили, помощники?
- Не, не падали, чай заваривается только, а мы по делу пришли, - отверг Гошка предположения лесничего, - а откуда вы про чай с липой знаете, если два дня из дома не выходили?
- Оттуда же, откуда ты знаешь, что я из дома не выходил: вам с липы мой двор видно, а мне через вон то зеркало с окном ваш помост с примусом, - Василь Федорыч показал рукой на стоящее на полу старое зеркало, в котором отражалась видимая через окно липа. Показал и поморщился. Спина болела не на шутку и реагировала даже на слабое движение.
- Может вам мазь какую-нибудь принести? – предложил Гошка, пожалев Куркуля, - у бабушки много всяких от радикулита.
- Не надо мне мази. Вон на печке кульки сушатся. Берете кулек, надеваете накомарники, в сенях висят, идете к ульям и ловите пчел позлее с десяток. Принесете, потом про ключ поговорим.
Взяв с печки мытый полиэтиленовый пакет и напялив накомарники Гошка с Генкой отправились к ульям. Генкина тетка Катя и тетка Арина, у которой Гошка с бабушкой снимали комнату, тек же как и Куркуль держали пчел, из-за чего общаться с ними ребята умели и не боялись. Отловив ровно десять штук, как и было сказано, они отправились обратно.
- Подожди, а откуда Федорыч знает, что мы про ключ пришли спрашивать? – Рассматривал Генка пчел в пакете.
- Знает… - задумчиво ответил Гошка, - он еще когда говорил, что про этот ключ вся деревня знает и нам обещал рассказать. Пусть теперь рассказывает.
- Пусть. – Согласился Генка и они вошли в дом.
- Куда пчел сажать будете, - спросил Генка лесничего, протягивая ему пакет, - может банку поискать, или коробок спичечный?
- Голову себе поищи, - посоветовал Генке Куркуль, - поумнее. На спину их сажать, на спину. И сажать вы будете, раз помогать пришли. Мне так не извернуться теперь.
- А больно будет, дядь Вась? - с надеждой спросил Генка, - или пасечников они небольно кусают?
- Пчелы всех одинаково кусают, - осторожными движениями Куркуль размотал с поясницы шерстяной платок и задрал подол выцветшей байковой рубашки. Сади. Пять штук на поясницу, пять вдоль хребта.
- Больно, значит, ага, - зашептал Генка на Гошкино ухо, - надо сразу про ключ спрашивать, он все выдаст и что знает расскажет. Как в кино, где партизан пытали.
- Партизаны-то, как раз, ничего не рассказывали в кино, - неуверенно ответил Гошка, - но можно попробовать.
Гошка исхитрися, зажал краем пакета одну из сидящих в нем пчел и приложил Куркулю к спине.
- Ой! - сказал Куркуль
- Дядь Вась, так что за ключ на дереве висел, а? – сразу после «ой» выпалил Генка
- Времени другого не нашел спросить, да? – прокряхтел Василь Федорович, - Уй! – это Гошка поднес к нему еще одну пчелу. В этот раз Куркуль даже не дернулся, дергаться было еще больнее, чем пчелы, а Генка продолжил допрос:
- Обещал ведь рассказать-то, дядь Вась, сказал, что вся деревня знает, а мы нет. Рассказывай давай.
- Ай, - сказал дядя Вася, вытерпев очередной пчелиный укус, и добавил, то ли про пчел, то ли про Гошку с Генкой, - изверги рода человеческого.
- Расскажи, дядь Вась, - продолжал Генка, - а мы воды принесем, полы помоем, Уй!
«Уй» на этот раз вырвалось у самого Генки, на словах «полы помоем» получившего от Гошки дружеский пинок.
- Да расскажу, расскажу, чего привязался-то, Ой!, - третья пчела укусила Куркуля и он сдался, - злые они сегодня какие-то. Две штуки еще и перерыв сделаем. Ай!
- А рассказывать и нечего, - продолжил куркуль после пятой пчелы, - от церкви это ключ. В соседнем селе церковь полуразрушенную видели? Вот от нее.
- Так там ни одной двери нет, - среагировал Генка, - и запирать нечего. Может там зарыто чего?
- Мозги там твои зарыты, надо поискать, тебе пригодятся, - рассердился вдруг Куркуль, - хотя там многие копали уже. Ямы-то внутри видели? А дырки в стенах? Не сидится народу спокойно все богатство ищут. Плиты могильные и те повыворотили. Не нашли ничего только: ни золота, ни ума. Да и откуда им там взяться-то?
- А граф как же? - не отставал Генка от лесничего, - он же свое ожерелье перед революцией в церкви и спрятал, мне теть Катя рассказывала.
- Ты больше баб слушай, - помягчал Василь Федорович, - треплет Катерина не весть что, а ты и уши развесил. Она с молодости ведь... - Куркуль замолчал, подбирая слова, - любила сказки рассказывать и языком чесать.
- Ладно, - продолжил он после паузы, - поговорили и будет. Оставшихся пчел по хребту присобачите и сходите на конюшню Грею морковки отнести. Мне сегодня до него не добраться, а ему скучно, безобразнику, разнесет денник, ремонтируй потом. Никаких досок на него, дьявола не напасешься.
- Так он кусается ведь, - заосторожничал сразу Гошка, - как его кормить-то?
- Авось всю руку не откусит, - хохотнул Куркуль, - а без пальца и прожить можно, я вон и без трех получше некоторых работаю. Давай своих пчел пристраивай, отдохнули и хватит.
Закончив с пчелами Гошка с Генкой, надергали на огороде морковки и пошли на конюшню. Грея кормить.
- Будет злобствовать, скажете, что от меня пришли, но за пальцами все равно следите, - напутствовал их Куркуль, и они пошли.
Грей был огромным жеребцом неизвестной науке породы. Родился он хилым и серым от маленькой, заезженной совхозной лошаденки, не знамо от кого прижившей жеребенка. Получив за серость свою кличку, неожиданно для всех поменял масть на черную и вымахал в такого битюга, что ростом и статью превзошел всех коней в округе. Его по началу даже на выставку хотели послать и ученого из самого главного московского института по лошадям специально вызвали, чтоб такой феномен исследовал и на других совхозных кобыл распространил. Ученый приехал, водки с председателем выпил и пошел коня смотреть. И предупреждал ведь его председатель, что кусается. Только ученый сказал, что еще не родилась та лошадь, что его кусать будет. Не было, мол, в моей практике такого, чтоб кусали, ко мне все лошади хорошо относятся и уважают, потому что опыт у меня - закачаешься. И закачался. Потому что Грей его сразу за ухо и прихватил зубами. Как извернулся только. Совсем, правда, не откусил - пожевал немного. Ухо сразу на помидор походить стало, а ученый обиделся и обратно в Москву уехал.
Остался Грей неисследованным и с дурным характером остался. Хитрый был конь до неимоверности. Как на работу, так он больным притворяется. Здоровый, а как хомут видел, сразу и ноги у него подкашивались и глаза закатывались. Да и не подпускал к себе никого, все укусить норовил. Хотели уж его на колбасу списать, все равно толку никакого, но тут Куркуль заступился. Отдал председатель коня в его распоряжение. Лесничему, а Куркуль тогда еще на пенсию не вышел, все равно лошадь нужна, а в совхозе от Грея пользы нету - расходы одни. Однако с лесничим конь подружился. И работал ничего себе и не кусался вовсе. Так и старели они вместе. Грей и лесничий.
Скормив коню всю морковь, ребята отправили обратно к липе. Чай пить.
- Не верю я Куркулю, насчет клада, - Гошка налил себе чашку отвара и протянул Генке чайник, - недоговаривает он что-то. Знает а недоговаривает. Надо по этой церкви полазить и посмотреть повнимательней. Может и найдем чего.
- Так мы там десять раз были, или больше даже, - Генка отхлебнул прям из носика, - на колокольню только не лазили и на крышу. Да и не забраться туда без лестницы.
- Лестницу я там вчера видел. Длинная. Дом напротив большой стоит, а лестница у забора в траве спрятана. Может сгоняем сейчас?
- Вечер уже, стемнеет скоро, может завтра пойдем, утром? - заленился Генка.
- Так и хорошо, что вечер, - парировал Гошка, - в деревне все спать рано ложатся. Никто нас и не увидит. А то в прошлый раз дед на нас ругался, когда там лазили. Он как раз в том доме живет, где лестница. Пошли. Я только за фонарем забегу по дороге.
- Трехбатареечный? - оживился Генка, - хороший фонарь. Дашь посветить?
- Дам, - Гошка поставил чашку и нащупал ногой сук под настилом, - свети сколько влезет. Идти-то три километра всего, может и светло еще будет.
И они отправились. В селе было тихо. Деревенские, действительно, привыкли рано ложиться и рано вставать, в клубе шел последний киносеанс и ребята не встретили по пути ни одного человека. Лестницу они нашли сразу, приволокли ее к колокольне и поставили так, чтоб не было видно из окон того вредного старика, что гонял их в прошлый раз. Гошка лез первым, Генка держал лестницу, потом Гошка держал лестницу сверху, а Генка лез.
Взобравшись на второй ярус колокольни ребята огляделись.
- Высоко, - оценил Генка, сидя в проеме, потому что пола у второго яруса колокольни не было, от пола осталось только несколько балок - выше-то полезем? Или на крышу сходим сначала? Старая какая церковь, смотри вон береза прям из кирпича растет.
- Конечно, полезем раз пришли, здесь все посмотрим и полезем, - уверенно сказал Гошка, - но на крышу не пойдем. Потому что эта крыша называется сводом. А он так устроен, что кирпичи сначала друг в дружку упираются, а потом в стены. И стены поэтому такие толстые, чтоб не развалились и свод удержали. А здесь в середине свода дырка и кирпичам упираться не в чего. Они вместе с нами и обвалятся.
- Ты откуда все это знаешь? - подозрительно посмотрел Генка на приятеля, - мы ж такого не проходили еще.
- Книжки надо читать, Гена, - назидательно сказал Гошка и не соврал. Книжки читать действительно надо, только про своды с кирпичами Гошка знал не из книжек. Об этом ему предусмотрительно рассказал приехавший на выходные отец, когда они на прошлой неделе в магазин ходили. Правда Генке об это знать было вовсе и не обязательно.
Осмотрев выщербленные временем стены и не найдя никаких признаков клада, они полезли выше. Темнело, видно было уже плоховато, но Генка подсвечивал путь фонарем, да и выбоин в кирпиче было предостаточно, как будто кто-то пытался устроить лестницу.
- Все, - Генка уселся на торчащую из стены балку, - выше лезть некуда. Зря пришли. Да и какой граф полезет на такую верхотуру клад прятать? Они ж все толстые были, буржуи эти, и по стенам лазить не умели наверное.
- При графе тут лестница была и колокола, - Гошка уселся рядом, - думаешь, звонарь сюда каждый день по стене лазил в колокола звонить? Мы еще завтра придем и все тут совсем внимательно обыщем. Сейчас-то темно уже. Давай, слезать будем.
И они полезли вниз. Гошка первым, Генка опять вторым.
- Ой, - сказал Генка по дороге, - я кажется фонарь уронил. Но ты не думай, там трава он и не разобьется совсем. Сейчас слезем и найдем.
- Найдем, если слезем, - согласился Гошка, - лестницу никак найти не могу. Сам посмотри, может увидишь.
Генка посмотрел. Лестницы не было.
- Упала. Или унес кто-то. - расстроился Генка, - как спускаться будем? Может спрыгнуть? Ты ж говорил, что даже с парашютной вышки прыгал. Тут же ниже чем вышка?
- Ниже. Только там парашют на веревке и кирпича битого не было. - Гошка тоже не обрадовался, - Не будем мы прыгать, Ген. Придется до утра тут сидеть. Народ проснется, на работу пойдет, крикнем кому-нибудь, нас заметят и помогут. Обязательно помогут.
- Помогут, - согласился Генка, - только накостыляют. Обязательно накостыляют, чтоб на церковь не лазили. Может сейчас покричим, чтоб сейчас помогли?
- Если сейчас, то сильнее накостыляют, - возразил Гошка, - будем до утра ждать. А может из клуба кто-нибудь возвращаться будет. Там кино сейчас кончится. Всадник без головы называется, смотрел?
- Десять раз смотрел, - Генка устроился поудобнее, - в первый раз страшно было, особенно, когда всадник по облакам скачет. А тебе?
- Не, мне не страшно. Вот я книжку читал про дикую охоту короля Стаха, там страшно. Там не один всадник, а много мертвых на лошадях ночью по полям скачут и всех кто встретится с собой забирают.
- Интересная книжка, наверное. Расскажешь?
- Ага, расскажу. Делать все равно нечего, и спать нельзя, а то свалимся.
И Гошка начал рассказывать, изрядно приукрашивая события и пугая приятеля выдуманными им самим подробностями о том, как дикая охота короля Стаха расправлялась со всеми встречными людьми, отрывая им головы, руки и ноги, а, может быть, даже ела.
Потом они еще раз обсудили Всадника без головы, потом Генка в который раз рассказал страшную повесть о Кентервильском привидении, слышанную им в пионерском лагере, потом они просто рассуждали стоит ли бояться покойников, гуляющих ночью по кладбищу, потом...
За такими страшными разговорами они не заметили, как ночь почти кончилась. Стало немного светлей, но пришел туман, окутав церковь и все село и полность скрыв, горевший вдалеке единственный фонарь.
- Все-таки Всадник страшнее твоего Стаха, - заявил Генка, трясясь то ли от предрассветного холода, то ли от страха, - а я есть хочу. Надо было хлеба с собой взять и чаю липового. Зря за липе оставили.
- Потерпишь, не помрешь, не долго уже осталось, - Гошка пихнул еле видимого в тумане приятеля ногой, - ты не спи давай, а то свалишься. Слышишь вроде лошадь где-то фыркает? Наверное едет кто-нибудь.
- Пугаешь? - спросил Генка, но прислушался.
В предрассветном тумане явственно и отчетливо раздавалось фырканье лошади, мерный стук копыт и еле слышное рычание како-то зверя.
- Приближается, - поежился Генка, - рычит еще кто-то. А король Стах где жил, далеко?
- Далеко, - успокоил его Гошка, - но ближе чем твой безголовый всадник. Тот вообще в Америке ездил. И сюда небось за тобой прискакал. Ууууу....
На этом его "Ууууу" прям перед колокольней вынырнул из тумана всадник. Конь его был черен и огромен. Голову, ели она у него вообще была, скрывал капюшон темного плаща.
- Всадник! - заорал Генка, - без головы...
- Сами вы без головы, коль сюда залезли, - ответил ему всадник голосом Куркуля, - кому сказано было, чтоб не ходили? Нет, поперлись. Катерина с бабкой твоей, Гошка, с ног сбились вас, иродов, разыскивая. Меня с кровати подняли. Бабы они и есть бабы. Говори, не говори, что сами придете, никуда не денетесь, хоть кол на голове теши, а им искать надо. На остановке сейчас автобусной вас дожидаются. Слезайте давайте. Только аккуратно.
- Так мы б давно слезли, только лестницу забрал кто-то, - Гошака обрадовался старому лесничему, - вы, Василь Федорович, нам лестницу не найдете?
- Найти-то я ее найду, она тут валяется, - Куркуль снял капюшон, - толку-то? Мне чтоб с Грея слезть самому лестница нужна. Спина болит. Да и Катерина твоя Джека с цепи спустила вас искать. Он меня сюда и пригнал. Не дает с коня сойти, подлый, хоть тресни. Рычит. Того и гляди нужду придется на лошади справлять. Так что прыгать вам придется. Перебирайтесь на другую сторону, там из сены бревно торчит от крыльца осталось. На нем повисните и прям на Грея спрыгнете. Кино про ковбоев смотрели небось. Вот как они.
Куркуль въехал на паперть, Гошка с Генкой перебрались к бревну. Генка повис на руках и прыгнул. Грей всхрапнул, но не присел и не дернулся
- Ай, - сказал Куркуль, - полегче там, спина ж болит.
- Ой, - сказал Генка, - дядь Вась, а можно я перелезу, а то я к хвосту лицом получился?
- Сиди, - прокряхтел Куркуль, - как получился и не ворочайся, Спина у меня. И не тревожь.
Гошка спрыгнул удачней приятеля: он попал впереди лесничего и лицом оказался куда положено. К морде Грея, то есть лицом. Но и он сказал "ой" и всю дорогу до автобусной остановки думал, как эти ковбои с такой высоты на лошадей прыгают и ничего себе не отбивают. Просто совсем ничего.
Так они к остановке и подъехали. Грей, Гошка спереди, Куркуль и Генка, сидящий задом наперед. Чем произвели немалое впечатление на Гошкину бабушку и тетю Катю.
- Так я и знала, Вася, - приветствовала Куркуля теть Катя, - что это твои проделки. Раз нашел, значит, знал куда эти черти отправились. Небось и дорогу подсказал.
- Мели Емеля, - проворчал Куркуль, - ничего я не знал, меня Джек твой к ним привел. Снимайте своих оглоедов, век бы их не видеть. Сейчас народ на автобус уже пойдет, не хватало, чтоб все нашу троицу в таком положении видели. И засмеют, и разговоров не оберешься.
- Джек? - подбоченилась тетя Катя, - какой Джек? Нету тут никакого Джека.
- Есть, - подал голос Генка, отвлекаясь от лошадиного хвоста, - вон он стоит.
И действительно. Совсем рядом стоял Джек и держал в зубах фонарь. Трехбатареечный.