Из жизни трубадуров
Жизнь успешного артиста прекрасна. Мы питаемся на самых дорогих заправках, ночуем у добрых людей. В Кёльне пришлось подраться за кровать с незнакомой кошкой, но это мелочи. Она меня укусила, я укусил её в ответ. Пусть знает, что нельзя вставать между русским писателем и его диваном.
В Гамбурге сменил веру за суп из тыквы. Теперь я адвентист, кажется. Подошёл человек, позвал на ужин в молельный дом. Он оказался сантехником, атеистом, живёт при церкви, ночует в котельной. Хотел поужинать с не религиозными не фанатиками. Я же, в надежде на чай и сласти, выдал за ужином такую проповедь, что самовар замироточил. Разбил вдребезги баптистов, мормонов и прочую не адвентистскую шелупонь.
В Аугсбурге пели в детском саду, за фоне крепости из лего. Собрались бабушки, заказали «Конфетки-бараночки» и «Боже царя храни». В середине концерта из крепости выпал ребёнок. То ли его родители забыли забрать, то ли он левый эсер. Бабушки не смогли договориться. Примерно поэтому монархия и рухнула.
Хозяйка кафе в Антверпене принялас нас за китайских цыган. Зря я разговаривал с ней по-польски. Велела собирать мне деньги в шляпу, пока Рома поёт песню про инвалидов. Сказала, у меня достаточно жалкий вид для такого ремесла. Меня даже бить не надо предварительно. Не будь я китайский цыган, если не сбегу вместе с выручкой. Выкраду, так сказать, вместе со шляпой.
В Льеже, по слухам, одна девочка играет на контрабасе ногами. Нам непременно нужна такая участница в коллектив. Для истерик и воровства продуктов крупнее мандарина. Потому что хочется уже какого-то развития.
Рома согласен только на красивую контрабасистку. Не понимаю, откуда такие каприцы у человека, второй месяц живущего в тойоте королла. И пахнущего автомобильным ароматизатором «ёлочка-лимон». Удивительный романтик.
В Гамбурге сменил веру за суп из тыквы. Теперь я адвентист, кажется. Подошёл человек, позвал на ужин в молельный дом. Он оказался сантехником, атеистом, живёт при церкви, ночует в котельной. Хотел поужинать с не религиозными не фанатиками. Я же, в надежде на чай и сласти, выдал за ужином такую проповедь, что самовар замироточил. Разбил вдребезги баптистов, мормонов и прочую не адвентистскую шелупонь.
В Аугсбурге пели в детском саду, за фоне крепости из лего. Собрались бабушки, заказали «Конфетки-бараночки» и «Боже царя храни». В середине концерта из крепости выпал ребёнок. То ли его родители забыли забрать, то ли он левый эсер. Бабушки не смогли договориться. Примерно поэтому монархия и рухнула.
Хозяйка кафе в Антверпене принялас нас за китайских цыган. Зря я разговаривал с ней по-польски. Велела собирать мне деньги в шляпу, пока Рома поёт песню про инвалидов. Сказала, у меня достаточно жалкий вид для такого ремесла. Меня даже бить не надо предварительно. Не будь я китайский цыган, если не сбегу вместе с выручкой. Выкраду, так сказать, вместе со шляпой.
В Льеже, по слухам, одна девочка играет на контрабасе ногами. Нам непременно нужна такая участница в коллектив. Для истерик и воровства продуктов крупнее мандарина. Потому что хочется уже какого-то развития.
Рома согласен только на красивую контрабасистку. Не понимаю, откуда такие каприцы у человека, второй месяц живущего в тойоте королла. И пахнущего автомобильным ароматизатором «ёлочка-лимон». Удивительный романтик.