Байки
Строители магистральных трубопроводов - совершенно не суеверные и в приметы ни фига не верят. Но пьющие. Зато в потустороннее - тоже ни-ни.
Вот Колька, например, он у нас главспецом работал. Если Колька на трассе в резиновых сапогах показался, то никакого тебе дождя с лужами - одно солнышко. Во время авралов, а авралы в этом деле штука постоянная, он и в сорок градусов сапоги не снимал.
Потому что сними он сапоги, их ему насильно бы одели и наваляли бы еще, чтоб не ставил личное выше общественного. И правильно. Кому ж охота в грязи возиться, когда дождь отменить можно. Так и парился все время. А так никаких суеверий на трассе. Мы ж образованные все люди.
Хотя Урал место к суевериям и потустороннему располагающее. Сами же знаете, какие слухи раньше ходили про земляных кошек, синюшек и всяких медной горы цариц. Даже в литературе социалистического, между прочим, реализма такие вещи попадаются.
Но на это честно говоря наплевать было, когда Колька на две недели с трассы в отпуск ушел. Прям в разгар очередного аврала. Так не положено, конечно. Но у него жена вопрос ребром поставила. Мол, у тебя всю жизнь запарка на работе, а у нас двадцать пятая годовщина горестного, с моей точки зрения, события. И если мы это горестное событие отпуском в теплой стране не отпразднуем, то домой тебе лучше вообще не приходить, а залезть в свою трубу и захлестнуться с обоих концов. Потому что я тебя все равно из любого места достану, сволочь такую. Даже из под земли. И убью.
Нелогично, да. Еще как нелогично. Но действенно. Особенно когда такой монолог каждый день по несколько раз в телефон мужу зачитывать в течении месяца. Вот Колька и свалил. В Египет, Турцию, или Мадрид какой с Португалией, я не помню. Он может и помнит, а я нет. Потому что у него эта поездка с немалой трагедией связана была.
У него жена сапоги счастливые выкинула. Ну, говорит, тебя нахрен с твоими суеверными закидонами. От них воняет. Взаправду сказать, что если в сороградусною жару сапоги не снимать, от них действительно пахнет. Даже если носки-портянки выкинуть, а сами сапоги с хлоркой изнутри вымыть. Такой запах стойкий получается.
Говорят, что все собаки от того несчастного мусоровоза, что сапоги на полигон вез, по всем щелям прятались, а потом вылезали поближе к вечеру и выли жутко. Хотя чего тут уж выть, если нюх все равно не вернется. И даже бомжи с той свалки навсегда ушли, говорят. Некоторые даже в политику.
Может я чего и преувеличил немного. Но то что Колькины счастливые сапоги на помойку отправились - это точно. Он бы их спас, сапоги-то свои. Да только жена ему об этом уже после взлета сказала. Попросила стаканчик граненый у стюардессы, хлебушка черного приготовленный кусочек из ридикюля извлекла и сообщила. На, мол, Коля, помяни хорошую вещь. И не переживай мы тебе новые купим, или на работе не выдадут. Должны же тебя уважать на работе.
Тут не поспоришь. Во-первых, бесполезно, потому что с женщиной, а во-вторых, всяко на работе уважать должны. Смолчал Колька. Хотя и загрустил малость. Так и прогрустил весь отпуск. Сапог-то, вишь, ему в этих тайландских Рио-де-Жанейрах не купили. А купили, как и положено, белого цвета костюм свободного покроя. Ну как шейхи в этих ихних аравиях саудовских ходят, а у нас раньше в гроб клали. Про гроб - это Колька сразу продавцу сказал, чтоб он цену скинул. Только тот не скинул, потому что у арабов традиции другие насчет похоронных обрядов.
Как бы то не было костюм они купили, годовщину отметили и обратно на родину прилетели. Все ж плохое когда-нибудь и кончается. Особенно чыжие Палестины с Эмиратами. Прилетели и Колька сразу на работу засобирался. На трассу сразу. И не позвонил даже никому, сюрпризом решил. Положил в котомку пару бутылок иностранной водки, костюмчик новый пофикстулить взял, так без звонка и отправился на ночь глядя. В сарайку только за сапогами зашел, там у него вторая пара стояла. Точно такая же, только новая и без запаха пока.
Сюрприз, оно, конечно, дело хорошее. Но позвонить все-таки надо было. Потому что на трассе много событий произошло за те две недели, что Колька на солнышке обгорал. Саму трассу даже перенести пришлось. Раньше-то траншея метрах в трехстах от городка строителей должна была пройти, а тут получилось, что отвал минерального грунта прям вагончики крайние подпер. И дорогу короткую в городок перерезали той траншеей. По дальней дороге ездили за двадцать километров аж. Да и болотце обнаружилось, вода в траншею пошла. Обводненное место, значит. А в таких местах трубу пригружать утяжелителями надо, чтоб не всплыла со временем. Ну и взяли проектировщики паузу для этого. Чтоб расчетами все обосновать и правильные указания строителям выдать. У строителей же перерыв случился. Бывает так. То аврал и четыре смены без роздыху, а то лежи, пузо чеши и ничего не делай. Лежать же дома лучше, чем в вагончике у черта на куличках в лесном массиве.
Все и уехали. Только два мастера остались. Васька с Генкой. Колька-то об этом не знал ничего. А то бы вместо костюма еще бы пару литров белой прихватил нашего уже разлива. Друзья ведь его.
И что дороги теперь ближней нету, он тоже не знал. Но узнал, как в траншею уперся. И не совсем в траншею даже. Там подлесок пилить времени не было. Как порубочный билет получили, так и сдвинули его бульдозером к чертовой бабушке. Вместе с гумусом. Положено так. Не в смысле лес бульдозером портить, а в смысле гумус отдельно от минерального грунта складировать. Чтоб потом все обратно аккуратно вернуть. Вот в такой отвал с лесом Колька и уперся, не в траншею. В траншею уже потом, когда через отвал перелез. И не уперся а сполз.
Прям в воду. Стемнело уже. Луна, правда, хорошо светила, а фонарик сел быстро. Воды хорошо немного было. По грудь приблизительно. Или даже по шею. Дно не совсем ровное у экскаваторщика вышло. Скальное такое дно, по такому подсыпку обязательно делать надо. Главные специалисты все такие мелочи всегда замечают. Даже, когда по шею в воде, в одной руке вещмешок, в другой сапоги связанные. Удачно грохнулся – ни то, ни другое и не замочил практически. А еще главные специалисты знают, что в таких случаях обязательно лестница недалеко должна быть. Чтоб из траншеи выбираться.
Он и выбрался метров через пятьдесят. Даже на отвал влез, но вниз спускаться не стал, потому что лес там. И темно. Решил по отвалу к городку идти. Хоть и неровно, зато видно куда ноги ставить. Луна потому что вовсю полнолунит.
Холодно только. На Урале всегда ночи не очень теплые. Особенно в горном лесу когда. А Колька промок еще до нитки. Или, правильней сказать, до котомки с сапогами потому что они как раз сухими остались. Тут он про костюмчик «под шейха» и вспомнил. Переоделся и даже фигню эту с обручем, как у Арафата, на башку нацепил, чтоб теплее было. И пошел к городку. Там недалеко, да и фонари с прожекторами видно.
А Васька с Генкой Кольку и не ждали совсем. Они, честно говоря, решили немного безделье водкой скрасить. И хорошо так наскрашивались, хотя на ногах крепко стояли. То есть они сидели до определенного момента, а потом решили из вагон столовой выйти. Покурить и отлить малость.
- Погода-то изумительно как хороша, Геннадий Ильич, - отметил Васька, занимаясь процессом опустошения, то есть в одной руке держа сигарету, в другой - сами понимаете что.
- Согласен с вами, Василий Иванович, - отвечает ему Генка, - ветра нет, ни веточка ни шелохнется, полнолуние, звезды россыпью даже покойники вон повылезали и по отвалу шастают, на такую красоту смотрят.
- И грех это Геннадий Ильич в такую погоду не вылезти и такие виды мимо пропустить, - поддерживает Васька, толком не въезжая в сказанное, - кто там, говоришь, на отвал-то вылез?
- Покойники, - совершенно спокойно сказал Генка, - один то есть покойник. Вот спотыкается. Весь в белом и сапоги на какой-то палке тащит. Небось отнял у кого-то. Видишь, Василий Иванович?
- Отлично вижу, - невозмутимо рассматривает Васька приближающегося белого ходока по откосам, - до ближайшего кладбища километров тридцать будет. Далековато для ночных прогулок, мне кажется. Пойдемте-ка, Геннадий Ильич, этого путешественника обратно прогоним, чтоб пейзаж не портил.
Я ж говорил, что строители магистральных трубопроводов совершенно не суеверные люди? Вот и взяли эти два несуеверных человека по изрядной жердине и побежали пришлого покойника обратно спроваживать. Им все равно ведь живого кольями гонять, или нежить тревожить.
А Колька шел себе по отвалу в новом белом костюме совершенно свободного покроя, нес вещмешок и сапоги за спиной на суковатой палке и беды не чуял. Хотя и заметил, что к нему два его кореша с жердями на перевес бегут. Радуются, наверное, - подумал Колян и заорал:
- Здорово Васька!
- Слышь, Вась, - притормозил немного Геннадий Ильич, - вот то ли тебя и на том свете все знают, то ли это из твоих знакомых кто-то. А может и вовсе родня.
- Да отродясь у меня таких знакомых не было, - запыхался немного Васька, - и родни у меня в белом нету. Нормальные все.
Из всего этого разговора Колька понял только то, что его не узнают. Поэтому еще громче приветствовал друзей и в конце представился:
- Да это я ж, Колька, - не узнаете что ли, сволочи?
- Смотри, Ген, - немедленно отреагировал Васька, - эта покойничья рожа еще Кольку нашего знает.
- А может это он сам в жарких краях откинулся, а перед упокоением друзей и работу навестить решил, - выдвинул Генка примирительное предположение.
- Да не может он нашим Коляном быть. Колька все время в сапогах ходит, а этот вон их сзади на палке несет. Сейчас вот я ему колышком поперек перетяну, чтоб человеком не притворялся, сволочь такая.
- Ах так?! – Возмутился Колька. - Колом перетяну, значит, да?! Без сапог потому что? Паразиты нажравшиеся. Утяжины нецензурные. Я-то сапоги одену сейчас, а вы вот у меня точно без подарков останетесь. Я им водки из самой Австралии вез, а они знаться не хотят? Вот вам гады, - закончил Колька, показал приятелям кукиш и уселся переобуваться. Прям белым костюмом свободного покроя на минеральный грунт.
- Вот говорил я вам, Василий Иванович, что это настоящий Колька, - смотрит Генка на Кольку, напяливавшего сапоги, - вот и переобувается он. Погода теперь не будет портиться. А покойники со второй обувью не ходят. Не видал я таких покойников.
- Здравствуй, Коля! – только и произнес Васька, но жердь из рук не выпустил. На всякий случай.
По прочтению всего этого у внимательного человека может возникнуть законный вопрос. Почему, дескать, Николай сразу в сапоги не переобулся, а так и топал в промокших ботинках? Тут просто все. Походите-ка месяца три сапог не снимая, отдохните потом немного, захочется вам в них обратно влезать? Так-то вот.
Вот Колька, например, он у нас главспецом работал. Если Колька на трассе в резиновых сапогах показался, то никакого тебе дождя с лужами - одно солнышко. Во время авралов, а авралы в этом деле штука постоянная, он и в сорок градусов сапоги не снимал.
Потому что сними он сапоги, их ему насильно бы одели и наваляли бы еще, чтоб не ставил личное выше общественного. И правильно. Кому ж охота в грязи возиться, когда дождь отменить можно. Так и парился все время. А так никаких суеверий на трассе. Мы ж образованные все люди.
Хотя Урал место к суевериям и потустороннему располагающее. Сами же знаете, какие слухи раньше ходили про земляных кошек, синюшек и всяких медной горы цариц. Даже в литературе социалистического, между прочим, реализма такие вещи попадаются.
Но на это честно говоря наплевать было, когда Колька на две недели с трассы в отпуск ушел. Прям в разгар очередного аврала. Так не положено, конечно. Но у него жена вопрос ребром поставила. Мол, у тебя всю жизнь запарка на работе, а у нас двадцать пятая годовщина горестного, с моей точки зрения, события. И если мы это горестное событие отпуском в теплой стране не отпразднуем, то домой тебе лучше вообще не приходить, а залезть в свою трубу и захлестнуться с обоих концов. Потому что я тебя все равно из любого места достану, сволочь такую. Даже из под земли. И убью.
Нелогично, да. Еще как нелогично. Но действенно. Особенно когда такой монолог каждый день по несколько раз в телефон мужу зачитывать в течении месяца. Вот Колька и свалил. В Египет, Турцию, или Мадрид какой с Португалией, я не помню. Он может и помнит, а я нет. Потому что у него эта поездка с немалой трагедией связана была.
У него жена сапоги счастливые выкинула. Ну, говорит, тебя нахрен с твоими суеверными закидонами. От них воняет. Взаправду сказать, что если в сороградусною жару сапоги не снимать, от них действительно пахнет. Даже если носки-портянки выкинуть, а сами сапоги с хлоркой изнутри вымыть. Такой запах стойкий получается.
Говорят, что все собаки от того несчастного мусоровоза, что сапоги на полигон вез, по всем щелям прятались, а потом вылезали поближе к вечеру и выли жутко. Хотя чего тут уж выть, если нюх все равно не вернется. И даже бомжи с той свалки навсегда ушли, говорят. Некоторые даже в политику.
Может я чего и преувеличил немного. Но то что Колькины счастливые сапоги на помойку отправились - это точно. Он бы их спас, сапоги-то свои. Да только жена ему об этом уже после взлета сказала. Попросила стаканчик граненый у стюардессы, хлебушка черного приготовленный кусочек из ридикюля извлекла и сообщила. На, мол, Коля, помяни хорошую вещь. И не переживай мы тебе новые купим, или на работе не выдадут. Должны же тебя уважать на работе.
Тут не поспоришь. Во-первых, бесполезно, потому что с женщиной, а во-вторых, всяко на работе уважать должны. Смолчал Колька. Хотя и загрустил малость. Так и прогрустил весь отпуск. Сапог-то, вишь, ему в этих тайландских Рио-де-Жанейрах не купили. А купили, как и положено, белого цвета костюм свободного покроя. Ну как шейхи в этих ихних аравиях саудовских ходят, а у нас раньше в гроб клали. Про гроб - это Колька сразу продавцу сказал, чтоб он цену скинул. Только тот не скинул, потому что у арабов традиции другие насчет похоронных обрядов.
Как бы то не было костюм они купили, годовщину отметили и обратно на родину прилетели. Все ж плохое когда-нибудь и кончается. Особенно чыжие Палестины с Эмиратами. Прилетели и Колька сразу на работу засобирался. На трассу сразу. И не позвонил даже никому, сюрпризом решил. Положил в котомку пару бутылок иностранной водки, костюмчик новый пофикстулить взял, так без звонка и отправился на ночь глядя. В сарайку только за сапогами зашел, там у него вторая пара стояла. Точно такая же, только новая и без запаха пока.
Сюрприз, оно, конечно, дело хорошее. Но позвонить все-таки надо было. Потому что на трассе много событий произошло за те две недели, что Колька на солнышке обгорал. Саму трассу даже перенести пришлось. Раньше-то траншея метрах в трехстах от городка строителей должна была пройти, а тут получилось, что отвал минерального грунта прям вагончики крайние подпер. И дорогу короткую в городок перерезали той траншеей. По дальней дороге ездили за двадцать километров аж. Да и болотце обнаружилось, вода в траншею пошла. Обводненное место, значит. А в таких местах трубу пригружать утяжелителями надо, чтоб не всплыла со временем. Ну и взяли проектировщики паузу для этого. Чтоб расчетами все обосновать и правильные указания строителям выдать. У строителей же перерыв случился. Бывает так. То аврал и четыре смены без роздыху, а то лежи, пузо чеши и ничего не делай. Лежать же дома лучше, чем в вагончике у черта на куличках в лесном массиве.
Все и уехали. Только два мастера остались. Васька с Генкой. Колька-то об этом не знал ничего. А то бы вместо костюма еще бы пару литров белой прихватил нашего уже разлива. Друзья ведь его.
И что дороги теперь ближней нету, он тоже не знал. Но узнал, как в траншею уперся. И не совсем в траншею даже. Там подлесок пилить времени не было. Как порубочный билет получили, так и сдвинули его бульдозером к чертовой бабушке. Вместе с гумусом. Положено так. Не в смысле лес бульдозером портить, а в смысле гумус отдельно от минерального грунта складировать. Чтоб потом все обратно аккуратно вернуть. Вот в такой отвал с лесом Колька и уперся, не в траншею. В траншею уже потом, когда через отвал перелез. И не уперся а сполз.
Прям в воду. Стемнело уже. Луна, правда, хорошо светила, а фонарик сел быстро. Воды хорошо немного было. По грудь приблизительно. Или даже по шею. Дно не совсем ровное у экскаваторщика вышло. Скальное такое дно, по такому подсыпку обязательно делать надо. Главные специалисты все такие мелочи всегда замечают. Даже, когда по шею в воде, в одной руке вещмешок, в другой сапоги связанные. Удачно грохнулся – ни то, ни другое и не замочил практически. А еще главные специалисты знают, что в таких случаях обязательно лестница недалеко должна быть. Чтоб из траншеи выбираться.
Он и выбрался метров через пятьдесят. Даже на отвал влез, но вниз спускаться не стал, потому что лес там. И темно. Решил по отвалу к городку идти. Хоть и неровно, зато видно куда ноги ставить. Луна потому что вовсю полнолунит.
Холодно только. На Урале всегда ночи не очень теплые. Особенно в горном лесу когда. А Колька промок еще до нитки. Или, правильней сказать, до котомки с сапогами потому что они как раз сухими остались. Тут он про костюмчик «под шейха» и вспомнил. Переоделся и даже фигню эту с обручем, как у Арафата, на башку нацепил, чтоб теплее было. И пошел к городку. Там недалеко, да и фонари с прожекторами видно.
А Васька с Генкой Кольку и не ждали совсем. Они, честно говоря, решили немного безделье водкой скрасить. И хорошо так наскрашивались, хотя на ногах крепко стояли. То есть они сидели до определенного момента, а потом решили из вагон столовой выйти. Покурить и отлить малость.
- Погода-то изумительно как хороша, Геннадий Ильич, - отметил Васька, занимаясь процессом опустошения, то есть в одной руке держа сигарету, в другой - сами понимаете что.
- Согласен с вами, Василий Иванович, - отвечает ему Генка, - ветра нет, ни веточка ни шелохнется, полнолуние, звезды россыпью даже покойники вон повылезали и по отвалу шастают, на такую красоту смотрят.
- И грех это Геннадий Ильич в такую погоду не вылезти и такие виды мимо пропустить, - поддерживает Васька, толком не въезжая в сказанное, - кто там, говоришь, на отвал-то вылез?
- Покойники, - совершенно спокойно сказал Генка, - один то есть покойник. Вот спотыкается. Весь в белом и сапоги на какой-то палке тащит. Небось отнял у кого-то. Видишь, Василий Иванович?
- Отлично вижу, - невозмутимо рассматривает Васька приближающегося белого ходока по откосам, - до ближайшего кладбища километров тридцать будет. Далековато для ночных прогулок, мне кажется. Пойдемте-ка, Геннадий Ильич, этого путешественника обратно прогоним, чтоб пейзаж не портил.
Я ж говорил, что строители магистральных трубопроводов совершенно не суеверные люди? Вот и взяли эти два несуеверных человека по изрядной жердине и побежали пришлого покойника обратно спроваживать. Им все равно ведь живого кольями гонять, или нежить тревожить.
А Колька шел себе по отвалу в новом белом костюме совершенно свободного покроя, нес вещмешок и сапоги за спиной на суковатой палке и беды не чуял. Хотя и заметил, что к нему два его кореша с жердями на перевес бегут. Радуются, наверное, - подумал Колян и заорал:
- Здорово Васька!
- Слышь, Вась, - притормозил немного Геннадий Ильич, - вот то ли тебя и на том свете все знают, то ли это из твоих знакомых кто-то. А может и вовсе родня.
- Да отродясь у меня таких знакомых не было, - запыхался немного Васька, - и родни у меня в белом нету. Нормальные все.
Из всего этого разговора Колька понял только то, что его не узнают. Поэтому еще громче приветствовал друзей и в конце представился:
- Да это я ж, Колька, - не узнаете что ли, сволочи?
- Смотри, Ген, - немедленно отреагировал Васька, - эта покойничья рожа еще Кольку нашего знает.
- А может это он сам в жарких краях откинулся, а перед упокоением друзей и работу навестить решил, - выдвинул Генка примирительное предположение.
- Да не может он нашим Коляном быть. Колька все время в сапогах ходит, а этот вон их сзади на палке несет. Сейчас вот я ему колышком поперек перетяну, чтоб человеком не притворялся, сволочь такая.
- Ах так?! – Возмутился Колька. - Колом перетяну, значит, да?! Без сапог потому что? Паразиты нажравшиеся. Утяжины нецензурные. Я-то сапоги одену сейчас, а вы вот у меня точно без подарков останетесь. Я им водки из самой Австралии вез, а они знаться не хотят? Вот вам гады, - закончил Колька, показал приятелям кукиш и уселся переобуваться. Прям белым костюмом свободного покроя на минеральный грунт.
- Вот говорил я вам, Василий Иванович, что это настоящий Колька, - смотрит Генка на Кольку, напяливавшего сапоги, - вот и переобувается он. Погода теперь не будет портиться. А покойники со второй обувью не ходят. Не видал я таких покойников.
- Здравствуй, Коля! – только и произнес Васька, но жердь из рук не выпустил. На всякий случай.
По прочтению всего этого у внимательного человека может возникнуть законный вопрос. Почему, дескать, Николай сразу в сапоги не переобулся, а так и топал в промокших ботинках? Тут просто все. Походите-ка месяца три сапог не снимая, отдохните потом немного, захочется вам в них обратно влезать? Так-то вот.