Байки
Домик на опушке леса
Мотоцикл с коляской летел по деревенской дороге в сторону березовой рощи. За рощей поднимался столб черного дыма. Отец выжимал газ в полную силу, за ним сидела мама, а я находился в коляске среди подушек — мне было три года. Эти воспоминания остались в памяти словно фотографии.
Следующий кадр — пылает большая деревенская изба, вокруг стоит толпа людей, делают попытки тушить, но все понимают, что все бесполезно. Огонь победил. Рядом на траве сидит пожилая женщина в платке и плачет. Теперь все ее имущество — одежда на ней.
Приехала пожарная машина, но без воды. Поехали к пруду, заплутали, застряли в болоте, пока выбирались, набирали воду, от дома осталась обугленная печь. Новые кадры. Разбирают заброшенную избу в Марутке, раскатывают бревна, грузят в телегу, везут в Максимовку и собирают заново.
Приходит бригада пьяных строителей и в ветреную погоду поднимает сруб, конопатит щели между бревнами сухим мхом. Получается криво. Но домик растет на глазах. Внутри есть русская печка. Я спрашиваю:
— Бабушка, а ты блины будешь мне печь?
— Ну конечно, буду.
На следующих кадрах бабушка месит тесто под блины, я ростом едва выше ведра пытаюсь ей помочь, она ворчит:
— Куда хоть лезешь-то, это ж бабье дело.
— Я все хочу уметь.
— Еще скажи, что шерсть прясть будешь.
— Буду.
— Господи Иисусе...
Отвоевав право месить тесто и узнав, как печь блины, отхожу в сторону, довольный.
— Ишь, сияет, как пятак начищенный, — говорит бабуля и начинает насвистывать "Встречный марш". — Дрова заканчиваются, готовить некому. Вы ж теперь с отцом не живете, он нам не помощник.
Я вспоминаю еще кадры: мы переезжаем от отца жить к бабушке в недавно построенный домик. За домом начинается лес. Я гулял там летом, собирал грибы. Бабушка объяснила:
— Яркие грибы, как вот эти красно-белые не бери. Их лоси едят только, ты же не лось. Потравишься.
Всегда нюхай гриб, если не уверен в нем. Все хорошие грибы пахнут одинаково.
Но сейчас идет зима и бабушка сказала, что дрова заканчиваются. Мама работает, сестра учится. Надо помочь бабушке. Я приволок из леса огромную сухую корягу, которая больше меня раза в четыре. Бабушка увидела меня в окно, быстро вытерла об фартук руки и выбежала ко мне.
— Куда тащишь-то, муравьенок! Господи Иисусе... Немедленно отобрала дрова и затащила их в сарай. Потом мы вместе их пилили двуручной пилой. Пятилетнему мне нужно было держать ручку двумя ладошками. Мы лихо наготовили дров на два дня.
Всякий раз, когда я возвращался домой с улицы, дыша морозной свежестью, она обязательно проверяла мои шерстяные носки и штаны на сырость. Мокрую одежду немедленно снимали и вешали сушиться. По утрам бабушка грела воду на огне и заливала ее в умывальник. После чего будила меня.
— Вставай, пока эти мягкотелые ленивицы спят, я тебе водички теплой умываться приготовила. Слезаю с печи, запрыгиваю в приготовленные валенки, умываюсь. Бабушка уже сидит у окна, прядет шерсть, насвистывает песню, которую явно сама надумала.
— Может, научишь меня прясть?
— Ты бы лучше нож точить поучился. Какая тебе шерсть?
— Так мне б просто узнать... А нож я точить умею. Вот никто не хочет учиться, а после тебя где нам нитки шерстяные брать под носки?
Поворчав еще с полчаса, бабушка сдается. У меня получается криво.
— Вишь, сколько шерсти спортил, лучше б снег почистил во дворе. Но спустя неделю у меня уже выходит пряжа любой толщины. Я прекращаю учиться прясть, за будущее я спокоен.
Наступает весна, за ней лето. Бабушка с вечера говорит:
— Значит, завтра просыпаемся рано, в четыре утра. Пойдем промышлять.
Я засыпаю, весь в раздумьях от непонятного слова "промышлять". То ли с мышками связано, но скорее от слова "шмыгать". Завтра узнаем.
Летом я сплю на сеновале. Свежего сена еще нет, но и прошлогоднее пахнет отлично. Я накрылся байковым одеялом. Мне снится огромная мышь, к которой мы с бабушкой приходим промышлять, а мышь говорит: "Это слово о другом. Иди, поучись".
А вот уже бабушка будит меня, тряся за босую ногу.
— Пошли.
Я слезаю по лестнице, сделанной из кривых жердей. Бабушка уже держит в руках весла, а мне дает ведро. Мы идем через лес к реке. Там живет охотник Иван, который выкопал себе целое озеро.
Трава сырая от росы; солнце уже встало, но пока греет плохо. Я зеваю. Зябко. Я все еще не понимаю, что мы будем делать, но полностью доверяю бабушке. Оказывается, мы идем на озеро. Бабушка велит вести себя тихо. Мы прокрались к кустам ивы, где была спрятана лодка.
Бабушка садится за весла и гребет на середину. Там раскинуты сети.Мы выбираем из сетей рыбу — крупных карасей, размером с буханку хлеба. Добыча для меня невиданная, я никогда не ловил рыбу.
— Тебе придется учиться рыбалке, ты ж маленький, но мужик, — заговорщицки шепчет бабушка.
— А на сегодня нам хватит.
Мы выбираемся на берег и идем домой другим путем — через рощу. В сторону Максимовки из Веселовки семенит молодая кошка, останавливается, смотрит на нас.
— Давай кису заберем, ба?
— Кошка в доме должна быть, но разве же пойдет? Кс-кс-кс!
Мы подзываем кошку, она сразу идет к нам. Я несу пакет с рыбой, бабушка — кошку. Мы входим в деревню. На лавке у первого дома сидит охотник Иван.
— Макаровна, куда ходила в такую рань?
— Кошек собирали в лесу, вишь, надо рано вставать, а то всех разберут.
— Надо-надо.
Вечером возле дома собирается ребятня, мы играем. Приходит из Веселовки мрачный и пьяный отец, с которым мы уже год не живем.
— Мать дома? Позови.
— Тебя вообще сюда не звали и пускать не велели.
Отец отвешивает мне сильнейшую затрещину, от которой я покатился по траве.
Это видит бабушка и выбегает из дома с огромным ведром и с разбега бьет отца по голове.Раздается звон,и вот уже отец летит на землю.
— Тараканье ты семя! — восклицает бабушка и бьет его уже по носу.
— Все, Макаровна, все! — просит пощады отец, зажимая нос, из которого течет кровь.
Поверженный отец уходит обратно, а у меня звенит ухо. Ребятишки собрались вокруг и испуганно молчат.
— Брысь, — фыркает бабушка на них они расходятся.
— Хватит нам экс-про-при-ировать чужие сети, можем попасться. Пора тебе самому учиться ловить рыбу, — заявила бабуля. — Дело мужское, я тут тебе не помощник. Но лучший рыбак во всем колхозе — это бабка Арина. Ступай в Починок, она там живет, крайний дом от мельницы.
В дорогу завернула мне в газету кусок мясного пирога с картошкой. Я шел эти три километра очень долго. В детстве вообще все тянется долго, время ускоряется лишь после двадцати лет, а потом мчит все быстрее и быстрее.
Бабку Арину знали все. Она была наипервейшим рыбаком, в самом неподходящем месте она могла поймать большую рыбу. Я постучал в окно первого дома от заброшенной водяной мельницы. Окно раскрыла сестра бабки Арины.
— Она рыбу удит. Спускайся к мельнице.
Старуху-рыболова я нашел сразу. Она забрасывала в ручей странную конструкцию, которую любой порядочный рыбак счел бы безобразием и издевательством над рыбами. И тут же вытаскивала рыбу.
— Я от Макаровны. Научите меня ловить рыбу. Она даже не взглянула на меня.
— Удилище режешь в кустах, леску привязываешь, поплавок — гусиное перо, грузило — свинцовый шарик, а на конце лески крючок. Крючки я тебе дам. Червя насадишь сам, — процедила она сквозь зубы, вытащила очередную рыбу и закурила папиросу.
— Рыбу утром ловишь с рассвета до шести часов. В обет плохо клюет. Вечером хорошо. Можешь ловить на хлеб, на червя, на перловку. Для начала хватит. Сильно удилище не дергай, вытаскивай плавно, а то рыбе рот порвешь. Перед тем, как забросить удочку, плюнь на червя. На удачу.
Бабка Арина рассказала мне всю теорию рыболовства в нескольких лаконичных фразах, дала три крючка. С тех пор я был довольно удачливым рыболовом, и частенько приносил домой изрядный улов.
Пришла осень и пора было идти в первый класс. Если в детский сад меня и моего закадычного друга Алешку водила бабушка, то в школу мне уже нужно было ходить одному. Было неплохо, весело и интересно.
Однако, в субботу первоклашки не учились. Зато в субботу была генеральная уборка дома. Мать выгнала меня на улицу, чтобы я не мешался при мытье полов. Я надулся и сел на крыльцо. Сзади подошла деловитая бабушка.
— Ты чего, пирожочек, на холоде кукуешь?
— Так выгнали меня.
Бабушка полезла в дом с твердым намерением осадить тех,кто оскорбил ее внука. Из дома вышла разъяренная мама.
— Так ты еще и ябедничать вздумал? — и влепила мне оплеуху.
Я заплакал от обиды и побежал на опушку леса. Обернулся на дом, в котором больше мне нет места и шагнул в чащу.
В это время бабушка хватилась внука. Его нигде не было. Все переполошились. Побежали осматривать колодцы. В колодцах стояла вода, а тела мальчика не было видно. Бабуля и мама оббежали все малинники, все овраги, ямы, потайные места. Тщетно. И тут им стало страшно.
В это время я шел по лесу и рыдал от того, что больше не попробую бабулиных пирогов с мясом. Утешала мысль, что они будут сильно переживать, когда я умру от истощения. А может быть, я уйду дальше, до конца леса а там выйду известным путешественником, открою остров и буду жить там.
Овеваемый такими мыслями, я заметил, что уже скоро начнет темнеть, а в лесу спать будет страшно. Но куда более важный аргумент — это то, что в 15:30 будет мультсериал по каналу ОРТ, а потом мультфильм про барона Мюнхгаузена. Я только прочитал книгу и жаждал увидеть экранизацию.
Поэтому я завернул к дому охотника Ивана, чьим сыном был мой закадычный друг Алешка. Там меня покормили салатом из картошки, соленых огурцов и лука, и мы сели с Алешкой смотреть мультфильмы.
Бабуля в это время рыскала по всем лесам с фонарем и обещала вывернуть мехом внутрь всех, кто повинен в том, что ее внук исчез.
Когда каждое дерево было проверено, бабуля пошла проверять дома. Поскольку дом охотника Ивана был первым, то начала она с него. Я увидел в окне тревожное лицо бабули и выбежал к ней.
— Не делай так больше никогда, хорошо?
— Хорошо.
Она взяла меня за руку, и мы пошли домой.
Я вспоминал, как летом мы пошли купаться на пруд. Там был подводный островок в метрах двадцати от берега, купающиеся там могли отдохнуть. Большая толпа ребятни, возглавляемая моей сестрой, побежала купаться, обгоняя друг друга.
Меня, как самого малолетнего и не умеющего плавать, на руках доставили к островку и велели там стоять. Вокруг все играли в догонялки в воде. Наблюдая за весельем я не заметил, как шагнул вперед и провалился под воду.
В голове четкои быстро пошли мысли:
1. Я под водой. Не дышать, иначе захлебнусь.
2. Я не умею плавать. Не стоит пытаться научиться, пока я в таком положении.
3. Я сделал лишь шаг. Спасение в шаге назад. Ждем, пока я дойду до дна. Затем отталкиваюсь от глины вверх и назад.
Через три секунды все произошло по плану, я выпрыгнул на воздух, жадно вдохнул воздух. Забавно, я не умер, а никто даже и не заметил...
... тем временем осень становилась все холоднее. Бабушка ходила в гости к другим старушкам. К примеру, к бабке Андреихе (жене деда Андрея) мы пошли вместе. Дед Андрей уже давно сидел в тюрьме за убийство двоюродного брата. Последними словами его были: "Андрей, кинь мне топор".
Андреиха была сурова. Мы стучали в окно. Она выглянула и дерзко спросила: "Чего надо?" Бабушка опешила. Обычно было принято приглашать в дом, поить чаем и рассказывать, как идут дела. Но Андреиха в словотворчестве могла заткнуть за пояс иного министра образования.
Правда, бабка была весьма трусливой. Прийдя в гости к бабушке, она вошла в темные сени, осторожно позвала: — Макаровна? С ларя с мукой спрыгнула кошка Маруся, а Андреиху чуть не хватил кондратий. Она бросилась наутёк, вопя: "Макаровна, Макаровна!"
Еще одной подругой моей бпбули была старуха Осипиха. Ее муж Осип воевал в войну на танке, брал Берлин, был контужен, после войны пил водку, спустился с печи и упал в таз с водой, да и захлебнулся. Но Осипихе дали бесплатное жилье как вдове ветерана.
Та нюхала табак. Когда нюхательный табак заканчивался, она мелко рубила табак из сигарет "Прима", складывала дорожку, нюхала, чихала: "Аащь!" и шумно прочищала ноздрю. Но у нее была особенность терять контроль над речью.
Бабуля пришла к ней однажды, старухи принялись за разговоры о том, о сем. Осипиха, нюхнула табаку, трижды чихнула, задумалась и вдруг ляпнула: "Как же ты меня утомила..."
У бабули одна бровь от удивления поползла вверх. Она кашлянула и пробормотала:
— Кхе... надо домой... мне.
В колхозе одним из самых любимых праздников было Рождество пресвятой Богородицы. Даже на 7 января и на день Революции не было столько надежд и обрядов,как на РПБ. Главной традицией была обязательная готовка домашней птицы.
Любой порядочный хозяин был обязан приготовить петуха, утку или гуся в любом виде. Не знаю, с чем была связана эта традиция, но она свято соблюдалась. Другим обычаем было непременное хождение в гости друг к другу.
Так уж случилось, что у нас дома собралась половина деревни Максимовка. Столы выставили в сенях, дядя Витя ловко провел дополнительное освещение туда, люди выпивали, хохотали и веселились. Вдруг распахнулась дверь, и на пороге возникла мрачная фигура моего непутевого отца.
— Весело у вас, смотрю, — зловеще произнес пьяный отец, достал из-за пояса пистолет Макарова перезарядил его и поднял дулом вверх. Первой завизжала и бросилась прочь бабка Андреиха,отец от неожиданности выстрелил в потолок.Тут вся огромная толпа гостей в панике бросилась на выход
Отца вместе с пистолетом сбили с ног и затоптали перепуганные гости. Отец, пытался дотянуться до пистолета, но ему наступали то на руку, то в лоб каблуком. Когда почти все выбежали,он коснулся пальцем рукояти пистолета, но тут бабуля разбила ему об его голову бутылку с самогоном.
Отец взвыл от того, что самогон с кровью попал ему в глаза, дотянулся до пистолета и бросился прочь в лес.
Бабуля держала собаку Найду. Дворняга имела бело-черный окрас и добродушный характер. Мечтой бабули было скрестить ее с таким же псом, чтобы получились изумительной красы полосатые черно-белые пёсики. В доме напротив нас обитал коротконогий Тузик черного цвета.
— Шимпанзе опять выполз, надо держать от него Найду подальше, говорила бабуля и запирала свою собаку в сарай, чтобы Тузик не покрыл ее и не одарил бабушку щенками ненавистного черного цвета. Прогуливаясь в Веселовку за дармовым медом, мы с бабулей встретили в лесу кобеля.
Это была мужская копия Найды, полосатая собака черно-белого цвета. Как у любой уважающей себя бабушки,у моей Макаровны в узелке лежали блины.Она извлекла их и начала подманивать пса.Пес послушно пошел за нами. Дома бабуля заперла их в сарае с Найдой, набросала им пирогов с мясом.
На второй день кормила собак блинами, на третий день молоком, творогом и простоквашей. На четвертые сутки пес вырыл землю под сараем и удрал. Бабуля радостно потирала руки и ждала щенячьего пополнения. Найда вскоре родила четверых черных как уголь пёсиков.
В сердцах бабуля огрела Тузика хлыстом.
Кстати,хозяйкой Тузика была странная женщина,которая имела привычку во весь свой голос звать свою дочь Фаину. — Фая-а-а-а,— кричала она с крыльца так пронзительно, что даже в Марутке старики беспокойно почесывались. Нам бы тогда назвать ее Скутером, но таких групп тогда не знали.
Поэтому звали ее в Максимовке Балдой.
Мотоцикл с коляской летел по деревенской дороге в сторону березовой рощи. За рощей поднимался столб черного дыма. Отец выжимал газ в полную силу, за ним сидела мама, а я находился в коляске среди подушек — мне было три года. Эти воспоминания остались в памяти словно фотографии.
Следующий кадр — пылает большая деревенская изба, вокруг стоит толпа людей, делают попытки тушить, но все понимают, что все бесполезно. Огонь победил. Рядом на траве сидит пожилая женщина в платке и плачет. Теперь все ее имущество — одежда на ней.
Приехала пожарная машина, но без воды. Поехали к пруду, заплутали, застряли в болоте, пока выбирались, набирали воду, от дома осталась обугленная печь. Новые кадры. Разбирают заброшенную избу в Марутке, раскатывают бревна, грузят в телегу, везут в Максимовку и собирают заново.
Приходит бригада пьяных строителей и в ветреную погоду поднимает сруб, конопатит щели между бревнами сухим мхом. Получается криво. Но домик растет на глазах. Внутри есть русская печка. Я спрашиваю:
— Бабушка, а ты блины будешь мне печь?
— Ну конечно, буду.
На следующих кадрах бабушка месит тесто под блины, я ростом едва выше ведра пытаюсь ей помочь, она ворчит:
— Куда хоть лезешь-то, это ж бабье дело.
— Я все хочу уметь.
— Еще скажи, что шерсть прясть будешь.
— Буду.
— Господи Иисусе...
Отвоевав право месить тесто и узнав, как печь блины, отхожу в сторону, довольный.
— Ишь, сияет, как пятак начищенный, — говорит бабуля и начинает насвистывать "Встречный марш". — Дрова заканчиваются, готовить некому. Вы ж теперь с отцом не живете, он нам не помощник.
Я вспоминаю еще кадры: мы переезжаем от отца жить к бабушке в недавно построенный домик. За домом начинается лес. Я гулял там летом, собирал грибы. Бабушка объяснила:
— Яркие грибы, как вот эти красно-белые не бери. Их лоси едят только, ты же не лось. Потравишься.
Всегда нюхай гриб, если не уверен в нем. Все хорошие грибы пахнут одинаково.
Но сейчас идет зима и бабушка сказала, что дрова заканчиваются. Мама работает, сестра учится. Надо помочь бабушке. Я приволок из леса огромную сухую корягу, которая больше меня раза в четыре. Бабушка увидела меня в окно, быстро вытерла об фартук руки и выбежала ко мне.
— Куда тащишь-то, муравьенок! Господи Иисусе... Немедленно отобрала дрова и затащила их в сарай. Потом мы вместе их пилили двуручной пилой. Пятилетнему мне нужно было держать ручку двумя ладошками. Мы лихо наготовили дров на два дня.
Всякий раз, когда я возвращался домой с улицы, дыша морозной свежестью, она обязательно проверяла мои шерстяные носки и штаны на сырость. Мокрую одежду немедленно снимали и вешали сушиться. По утрам бабушка грела воду на огне и заливала ее в умывальник. После чего будила меня.
— Вставай, пока эти мягкотелые ленивицы спят, я тебе водички теплой умываться приготовила. Слезаю с печи, запрыгиваю в приготовленные валенки, умываюсь. Бабушка уже сидит у окна, прядет шерсть, насвистывает песню, которую явно сама надумала.
— Может, научишь меня прясть?
— Ты бы лучше нож точить поучился. Какая тебе шерсть?
— Так мне б просто узнать... А нож я точить умею. Вот никто не хочет учиться, а после тебя где нам нитки шерстяные брать под носки?
Поворчав еще с полчаса, бабушка сдается. У меня получается криво.
— Вишь, сколько шерсти спортил, лучше б снег почистил во дворе. Но спустя неделю у меня уже выходит пряжа любой толщины. Я прекращаю учиться прясть, за будущее я спокоен.
Наступает весна, за ней лето. Бабушка с вечера говорит:
— Значит, завтра просыпаемся рано, в четыре утра. Пойдем промышлять.
Я засыпаю, весь в раздумьях от непонятного слова "промышлять". То ли с мышками связано, но скорее от слова "шмыгать". Завтра узнаем.
Летом я сплю на сеновале. Свежего сена еще нет, но и прошлогоднее пахнет отлично. Я накрылся байковым одеялом. Мне снится огромная мышь, к которой мы с бабушкой приходим промышлять, а мышь говорит: "Это слово о другом. Иди, поучись".
А вот уже бабушка будит меня, тряся за босую ногу.
— Пошли.
Я слезаю по лестнице, сделанной из кривых жердей. Бабушка уже держит в руках весла, а мне дает ведро. Мы идем через лес к реке. Там живет охотник Иван, который выкопал себе целое озеро.
Трава сырая от росы; солнце уже встало, но пока греет плохо. Я зеваю. Зябко. Я все еще не понимаю, что мы будем делать, но полностью доверяю бабушке. Оказывается, мы идем на озеро. Бабушка велит вести себя тихо. Мы прокрались к кустам ивы, где была спрятана лодка.
Бабушка садится за весла и гребет на середину. Там раскинуты сети.Мы выбираем из сетей рыбу — крупных карасей, размером с буханку хлеба. Добыча для меня невиданная, я никогда не ловил рыбу.
— Тебе придется учиться рыбалке, ты ж маленький, но мужик, — заговорщицки шепчет бабушка.
— А на сегодня нам хватит.
Мы выбираемся на берег и идем домой другим путем — через рощу. В сторону Максимовки из Веселовки семенит молодая кошка, останавливается, смотрит на нас.
— Давай кису заберем, ба?
— Кошка в доме должна быть, но разве же пойдет? Кс-кс-кс!
Мы подзываем кошку, она сразу идет к нам. Я несу пакет с рыбой, бабушка — кошку. Мы входим в деревню. На лавке у первого дома сидит охотник Иван.
— Макаровна, куда ходила в такую рань?
— Кошек собирали в лесу, вишь, надо рано вставать, а то всех разберут.
— Надо-надо.
Вечером возле дома собирается ребятня, мы играем. Приходит из Веселовки мрачный и пьяный отец, с которым мы уже год не живем.
— Мать дома? Позови.
— Тебя вообще сюда не звали и пускать не велели.
Отец отвешивает мне сильнейшую затрещину, от которой я покатился по траве.
Это видит бабушка и выбегает из дома с огромным ведром и с разбега бьет отца по голове.Раздается звон,и вот уже отец летит на землю.
— Тараканье ты семя! — восклицает бабушка и бьет его уже по носу.
— Все, Макаровна, все! — просит пощады отец, зажимая нос, из которого течет кровь.
Поверженный отец уходит обратно, а у меня звенит ухо. Ребятишки собрались вокруг и испуганно молчат.
— Брысь, — фыркает бабушка на них они расходятся.
— Хватит нам экс-про-при-ировать чужие сети, можем попасться. Пора тебе самому учиться ловить рыбу, — заявила бабуля. — Дело мужское, я тут тебе не помощник. Но лучший рыбак во всем колхозе — это бабка Арина. Ступай в Починок, она там живет, крайний дом от мельницы.
В дорогу завернула мне в газету кусок мясного пирога с картошкой. Я шел эти три километра очень долго. В детстве вообще все тянется долго, время ускоряется лишь после двадцати лет, а потом мчит все быстрее и быстрее.
Бабку Арину знали все. Она была наипервейшим рыбаком, в самом неподходящем месте она могла поймать большую рыбу. Я постучал в окно первого дома от заброшенной водяной мельницы. Окно раскрыла сестра бабки Арины.
— Она рыбу удит. Спускайся к мельнице.
Старуху-рыболова я нашел сразу. Она забрасывала в ручей странную конструкцию, которую любой порядочный рыбак счел бы безобразием и издевательством над рыбами. И тут же вытаскивала рыбу.
— Я от Макаровны. Научите меня ловить рыбу. Она даже не взглянула на меня.
— Удилище режешь в кустах, леску привязываешь, поплавок — гусиное перо, грузило — свинцовый шарик, а на конце лески крючок. Крючки я тебе дам. Червя насадишь сам, — процедила она сквозь зубы, вытащила очередную рыбу и закурила папиросу.
— Рыбу утром ловишь с рассвета до шести часов. В обет плохо клюет. Вечером хорошо. Можешь ловить на хлеб, на червя, на перловку. Для начала хватит. Сильно удилище не дергай, вытаскивай плавно, а то рыбе рот порвешь. Перед тем, как забросить удочку, плюнь на червя. На удачу.
Бабка Арина рассказала мне всю теорию рыболовства в нескольких лаконичных фразах, дала три крючка. С тех пор я был довольно удачливым рыболовом, и частенько приносил домой изрядный улов.
Пришла осень и пора было идти в первый класс. Если в детский сад меня и моего закадычного друга Алешку водила бабушка, то в школу мне уже нужно было ходить одному. Было неплохо, весело и интересно.
Однако, в субботу первоклашки не учились. Зато в субботу была генеральная уборка дома. Мать выгнала меня на улицу, чтобы я не мешался при мытье полов. Я надулся и сел на крыльцо. Сзади подошла деловитая бабушка.
— Ты чего, пирожочек, на холоде кукуешь?
— Так выгнали меня.
Бабушка полезла в дом с твердым намерением осадить тех,кто оскорбил ее внука. Из дома вышла разъяренная мама.
— Так ты еще и ябедничать вздумал? — и влепила мне оплеуху.
Я заплакал от обиды и побежал на опушку леса. Обернулся на дом, в котором больше мне нет места и шагнул в чащу.
В это время бабушка хватилась внука. Его нигде не было. Все переполошились. Побежали осматривать колодцы. В колодцах стояла вода, а тела мальчика не было видно. Бабуля и мама оббежали все малинники, все овраги, ямы, потайные места. Тщетно. И тут им стало страшно.
В это время я шел по лесу и рыдал от того, что больше не попробую бабулиных пирогов с мясом. Утешала мысль, что они будут сильно переживать, когда я умру от истощения. А может быть, я уйду дальше, до конца леса а там выйду известным путешественником, открою остров и буду жить там.
Овеваемый такими мыслями, я заметил, что уже скоро начнет темнеть, а в лесу спать будет страшно. Но куда более важный аргумент — это то, что в 15:30 будет мультсериал по каналу ОРТ, а потом мультфильм про барона Мюнхгаузена. Я только прочитал книгу и жаждал увидеть экранизацию.
Поэтому я завернул к дому охотника Ивана, чьим сыном был мой закадычный друг Алешка. Там меня покормили салатом из картошки, соленых огурцов и лука, и мы сели с Алешкой смотреть мультфильмы.
Бабуля в это время рыскала по всем лесам с фонарем и обещала вывернуть мехом внутрь всех, кто повинен в том, что ее внук исчез.
Когда каждое дерево было проверено, бабуля пошла проверять дома. Поскольку дом охотника Ивана был первым, то начала она с него. Я увидел в окне тревожное лицо бабули и выбежал к ней.
— Не делай так больше никогда, хорошо?
— Хорошо.
Она взяла меня за руку, и мы пошли домой.
Я вспоминал, как летом мы пошли купаться на пруд. Там был подводный островок в метрах двадцати от берега, купающиеся там могли отдохнуть. Большая толпа ребятни, возглавляемая моей сестрой, побежала купаться, обгоняя друг друга.
Меня, как самого малолетнего и не умеющего плавать, на руках доставили к островку и велели там стоять. Вокруг все играли в догонялки в воде. Наблюдая за весельем я не заметил, как шагнул вперед и провалился под воду.
В голове четкои быстро пошли мысли:
1. Я под водой. Не дышать, иначе захлебнусь.
2. Я не умею плавать. Не стоит пытаться научиться, пока я в таком положении.
3. Я сделал лишь шаг. Спасение в шаге назад. Ждем, пока я дойду до дна. Затем отталкиваюсь от глины вверх и назад.
Через три секунды все произошло по плану, я выпрыгнул на воздух, жадно вдохнул воздух. Забавно, я не умер, а никто даже и не заметил...
... тем временем осень становилась все холоднее. Бабушка ходила в гости к другим старушкам. К примеру, к бабке Андреихе (жене деда Андрея) мы пошли вместе. Дед Андрей уже давно сидел в тюрьме за убийство двоюродного брата. Последними словами его были: "Андрей, кинь мне топор".
Андреиха была сурова. Мы стучали в окно. Она выглянула и дерзко спросила: "Чего надо?" Бабушка опешила. Обычно было принято приглашать в дом, поить чаем и рассказывать, как идут дела. Но Андреиха в словотворчестве могла заткнуть за пояс иного министра образования.
Правда, бабка была весьма трусливой. Прийдя в гости к бабушке, она вошла в темные сени, осторожно позвала: — Макаровна? С ларя с мукой спрыгнула кошка Маруся, а Андреиху чуть не хватил кондратий. Она бросилась наутёк, вопя: "Макаровна, Макаровна!"
Еще одной подругой моей бпбули была старуха Осипиха. Ее муж Осип воевал в войну на танке, брал Берлин, был контужен, после войны пил водку, спустился с печи и упал в таз с водой, да и захлебнулся. Но Осипихе дали бесплатное жилье как вдове ветерана.
Та нюхала табак. Когда нюхательный табак заканчивался, она мелко рубила табак из сигарет "Прима", складывала дорожку, нюхала, чихала: "Аащь!" и шумно прочищала ноздрю. Но у нее была особенность терять контроль над речью.
Бабуля пришла к ней однажды, старухи принялись за разговоры о том, о сем. Осипиха, нюхнула табаку, трижды чихнула, задумалась и вдруг ляпнула: "Как же ты меня утомила..."
У бабули одна бровь от удивления поползла вверх. Она кашлянула и пробормотала:
— Кхе... надо домой... мне.
В колхозе одним из самых любимых праздников было Рождество пресвятой Богородицы. Даже на 7 января и на день Революции не было столько надежд и обрядов,как на РПБ. Главной традицией была обязательная готовка домашней птицы.
Любой порядочный хозяин был обязан приготовить петуха, утку или гуся в любом виде. Не знаю, с чем была связана эта традиция, но она свято соблюдалась. Другим обычаем было непременное хождение в гости друг к другу.
Так уж случилось, что у нас дома собралась половина деревни Максимовка. Столы выставили в сенях, дядя Витя ловко провел дополнительное освещение туда, люди выпивали, хохотали и веселились. Вдруг распахнулась дверь, и на пороге возникла мрачная фигура моего непутевого отца.
— Весело у вас, смотрю, — зловеще произнес пьяный отец, достал из-за пояса пистолет Макарова перезарядил его и поднял дулом вверх. Первой завизжала и бросилась прочь бабка Андреиха,отец от неожиданности выстрелил в потолок.Тут вся огромная толпа гостей в панике бросилась на выход
Отца вместе с пистолетом сбили с ног и затоптали перепуганные гости. Отец, пытался дотянуться до пистолета, но ему наступали то на руку, то в лоб каблуком. Когда почти все выбежали,он коснулся пальцем рукояти пистолета, но тут бабуля разбила ему об его голову бутылку с самогоном.
Отец взвыл от того, что самогон с кровью попал ему в глаза, дотянулся до пистолета и бросился прочь в лес.
Бабуля держала собаку Найду. Дворняга имела бело-черный окрас и добродушный характер. Мечтой бабули было скрестить ее с таким же псом, чтобы получились изумительной красы полосатые черно-белые пёсики. В доме напротив нас обитал коротконогий Тузик черного цвета.
— Шимпанзе опять выполз, надо держать от него Найду подальше, говорила бабуля и запирала свою собаку в сарай, чтобы Тузик не покрыл ее и не одарил бабушку щенками ненавистного черного цвета. Прогуливаясь в Веселовку за дармовым медом, мы с бабулей встретили в лесу кобеля.
Это была мужская копия Найды, полосатая собака черно-белого цвета. Как у любой уважающей себя бабушки,у моей Макаровны в узелке лежали блины.Она извлекла их и начала подманивать пса.Пес послушно пошел за нами. Дома бабуля заперла их в сарае с Найдой, набросала им пирогов с мясом.
На второй день кормила собак блинами, на третий день молоком, творогом и простоквашей. На четвертые сутки пес вырыл землю под сараем и удрал. Бабуля радостно потирала руки и ждала щенячьего пополнения. Найда вскоре родила четверых черных как уголь пёсиков.
В сердцах бабуля огрела Тузика хлыстом.
Кстати,хозяйкой Тузика была странная женщина,которая имела привычку во весь свой голос звать свою дочь Фаину. — Фая-а-а-а,— кричала она с крыльца так пронзительно, что даже в Марутке старики беспокойно почесывались. Нам бы тогда назвать ее Скутером, но таких групп тогда не знали.
Поэтому звали ее в Максимовке Балдой.