Как мы за конфетами ходили
- Вороны украли!.. Но подарков больше не будет.
Сказала мама и закрыла ящик, в который традиционно пряталось всё. Заначки, стыдливые карты с женщинами и подарки, которые мы там точно не смогли бы найти.
Шел 7-й день нового 95-го года. Мы с братом в пижамах: он в своей, я в отданной с его выросшего барского плеча. По традиции, первую неделю мы встретили с почестями и красными пятнами по всему телу от огромного количества съеденного сладкого. Чтобы окончательно не потерять нас в шоколадной коме, родители спрятали остатки новогоднего безумия.
Прятать особо было нечего: из 8 подарков наскреблось десяток шоколадных конфет, выплюнутый мятный пряник и кулек с карамельками. В праздничное, жирное время на эти сосульки мы смотрели презрительно.
Без сладкого в душе топталась тоска. Мы согласны были на все: шоколад, карамель. Да, что там - даже у пряника выпадал шанс на нашу благосклонность.
Светлая голова брата и моя проказливая сообразительность быстро сгенерировали план.
В ночном покое, в палатке из одеяла, двигались двое. Под перекрестным огнем папиного храпа, в душных условиях верблюжьей шерсти и внезапных препятствий в виде неопознанных стульев. Мы направлялись на кухню.
Там пахло жареной рыбой и грозно гудел холодильник.
- Быстро! - брат скинул одеяло и помчался за одним из попадавшихся нам стульев. - Я одну возьму, а то мама заметит.
- Дим, а может, не хватит? - переживала я, - давай с запасом?
- Я сказал: одну. Но каждому.
На большой стул поставили маленький: высоты одного не хватало. Юные партизаны были хилы, малы, но очень целеустремлены.
Отодвинув гречку, брат выхватил 4 конфеты, зажал во рту пряник и с ловкостью хромой мартышки, начал спускаться. Быстро расставили стулья, накинули одеяло и… замерли.
Что-то было не так.
Пахло рыбой.
Гудел холодильник.
Храп больше не раздавался.
Приподняв край одеяла, брат решил осмотреться. На пороге кухни, в трусах и щетине стоял папа.
Направляясь к холодильнику, он прошел мимо нашей преступной группировки. Из недр гудящего инструмента выудил бутылочку пенного и жадно к ней приложился.
- Хорошо-то как, - прошептал, допивая пиво. И отправился обратно.
В руках таяла шоколадная конфета, ранняя седина проступала даже на бровях. И если вы спросите откуда мое слабое сердце, то вот оттуда же.
На пороге папа остановился:
- Мы друг друга не видели.
Я кивнула под одеялом, Дима угукнул в пряник.
Махнув на прощание, папа ушел спать.
Спустя несколько минут от стен квартиры снова отлетал его храп.
Одеяло из верблюжьей шерсти возвращалось в детскую.
Сказала мама и закрыла ящик, в который традиционно пряталось всё. Заначки, стыдливые карты с женщинами и подарки, которые мы там точно не смогли бы найти.
Шел 7-й день нового 95-го года. Мы с братом в пижамах: он в своей, я в отданной с его выросшего барского плеча. По традиции, первую неделю мы встретили с почестями и красными пятнами по всему телу от огромного количества съеденного сладкого. Чтобы окончательно не потерять нас в шоколадной коме, родители спрятали остатки новогоднего безумия.
Прятать особо было нечего: из 8 подарков наскреблось десяток шоколадных конфет, выплюнутый мятный пряник и кулек с карамельками. В праздничное, жирное время на эти сосульки мы смотрели презрительно.
Без сладкого в душе топталась тоска. Мы согласны были на все: шоколад, карамель. Да, что там - даже у пряника выпадал шанс на нашу благосклонность.
Светлая голова брата и моя проказливая сообразительность быстро сгенерировали план.
В ночном покое, в палатке из одеяла, двигались двое. Под перекрестным огнем папиного храпа, в душных условиях верблюжьей шерсти и внезапных препятствий в виде неопознанных стульев. Мы направлялись на кухню.
Там пахло жареной рыбой и грозно гудел холодильник.
- Быстро! - брат скинул одеяло и помчался за одним из попадавшихся нам стульев. - Я одну возьму, а то мама заметит.
- Дим, а может, не хватит? - переживала я, - давай с запасом?
- Я сказал: одну. Но каждому.
На большой стул поставили маленький: высоты одного не хватало. Юные партизаны были хилы, малы, но очень целеустремлены.
Отодвинув гречку, брат выхватил 4 конфеты, зажал во рту пряник и с ловкостью хромой мартышки, начал спускаться. Быстро расставили стулья, накинули одеяло и… замерли.
Что-то было не так.
Пахло рыбой.
Гудел холодильник.
Храп больше не раздавался.
Приподняв край одеяла, брат решил осмотреться. На пороге кухни, в трусах и щетине стоял папа.
Направляясь к холодильнику, он прошел мимо нашей преступной группировки. Из недр гудящего инструмента выудил бутылочку пенного и жадно к ней приложился.
- Хорошо-то как, - прошептал, допивая пиво. И отправился обратно.
В руках таяла шоколадная конфета, ранняя седина проступала даже на бровях. И если вы спросите откуда мое слабое сердце, то вот оттуда же.
На пороге папа остановился:
- Мы друг друга не видели.
Я кивнула под одеялом, Дима угукнул в пряник.
Махнув на прощание, папа ушел спать.
Спустя несколько минут от стен квартиры снова отлетал его храп.
Одеяло из верблюжьей шерсти возвращалось в детскую.