Погода в Анадыре
По званию он был сверхсрочник-сержант, по национальности – чукча. Когда начался ельцинский «парад суверенитетов», мужики шутили, что быть Сереге в случае внезапной независимости Чукотки как минимум Главкомом авиации, а то и Министром обороны Чукотки. Ибо чукчи, как малая народность от призыва в армию были освобождены, и Серега был бы в таком случае чуть ли не единственным среди них профессиональным воякой.
Сам по себе Серега был тихим, незаметным, дело свое знал, работая в одной из групп ТЭЧи, периодически попадал в наряды, где тоже звезд с неба не хватал, но и анекдоты про свою нацию никак не подтверждал. Нормальный средний «сверчок».
Но была у Сереги мечта – стать прапорщиком. Для этого он три раза ездил в какую-то дальневосточную учебку (Камень-Рыболов, вроде), откуда его три раза изгоняли за нарушение режима, а проще – за пьянку. Причем в третий раз это было уже при мне, и выгнали его за день или два до вручения погон. Поторопились обмыть. Калянкау возвращался в часть и снова вел тихую, беззалетную жизнь младшего авиаспециалиста. С четвертого раза он все же через игольное ушко прошел и стал прапором, наверняка единственным в своем народе.
Но была одна история, которая заставила усомниться в беспричинности анекдотов «про чукчу». Задания на вылет обычно ставились с вечера, в случае «раннего вылета» (вне регламента работы аэропорта) определялось время выезда группы спецов и экипажа на подготовку техники, инструктировались дежурный по части, метеоролог, диспетчер, договаривались при необходимости с гражданским аэропортом на включение средств. Но с утра в случае «раннего вылета» дежурный по части звонил на гражданское метео и узнавал погоду в нашем районе, аэропорту назначения, по маршруту и на запасных аэродромах. Большой точности не требовалось, просто надо было решить «стоит дергаться» на вылет или нет. При этом за полчаса-час до выезда командир экипажа звонил в дежурку, узнавал у того свежесобранную погоду и принимал решение – ехать с ранья, или перенести вылет на попозже. В случае переноса дежурный или помдеж оповещал заинтересованных лиц. Схема эта была отработана годами и вообще рутинна донельзя. Матерые чукотские капитаны-майоры даже без инструктажей у командования делали все вышеперечисленное «на автопилоте».
А теперь собственно история. С утра мой командир, майор Пасеков, звонит в дежурку. Собирались мы лететь в Анадырь (полтора часа лета) и хотели этим же днем обернуться назад.
— Помощник дежурного, прапорщик Калянкау…
— Серег, доброе утро, это Пасеков. Подскажи погодку в Анадыре.
— Доброе утро, тащ майор, сейчас, минуточку…
Долгая тишина, в трубке слышны удаляющиеся шаги, потом приближающиеся.
— Алё, тащ майор…
— Слухаю…
— Окно замерзло, ничего не видно.
Георгич, пересказывая нам этот диалог часом позже, все еще глупо хихикал, пытаясь представить Серегу, прижавшегося к замерзшему стеклу дежурки в надежде разглядеть сквозь четырехсоткилометровую даль погоду в Анадыре.
Сам по себе Серега был тихим, незаметным, дело свое знал, работая в одной из групп ТЭЧи, периодически попадал в наряды, где тоже звезд с неба не хватал, но и анекдоты про свою нацию никак не подтверждал. Нормальный средний «сверчок».
Но была у Сереги мечта – стать прапорщиком. Для этого он три раза ездил в какую-то дальневосточную учебку (Камень-Рыболов, вроде), откуда его три раза изгоняли за нарушение режима, а проще – за пьянку. Причем в третий раз это было уже при мне, и выгнали его за день или два до вручения погон. Поторопились обмыть. Калянкау возвращался в часть и снова вел тихую, беззалетную жизнь младшего авиаспециалиста. С четвертого раза он все же через игольное ушко прошел и стал прапором, наверняка единственным в своем народе.
Но была одна история, которая заставила усомниться в беспричинности анекдотов «про чукчу». Задания на вылет обычно ставились с вечера, в случае «раннего вылета» (вне регламента работы аэропорта) определялось время выезда группы спецов и экипажа на подготовку техники, инструктировались дежурный по части, метеоролог, диспетчер, договаривались при необходимости с гражданским аэропортом на включение средств. Но с утра в случае «раннего вылета» дежурный по части звонил на гражданское метео и узнавал погоду в нашем районе, аэропорту назначения, по маршруту и на запасных аэродромах. Большой точности не требовалось, просто надо было решить «стоит дергаться» на вылет или нет. При этом за полчаса-час до выезда командир экипажа звонил в дежурку, узнавал у того свежесобранную погоду и принимал решение – ехать с ранья, или перенести вылет на попозже. В случае переноса дежурный или помдеж оповещал заинтересованных лиц. Схема эта была отработана годами и вообще рутинна донельзя. Матерые чукотские капитаны-майоры даже без инструктажей у командования делали все вышеперечисленное «на автопилоте».
А теперь собственно история. С утра мой командир, майор Пасеков, звонит в дежурку. Собирались мы лететь в Анадырь (полтора часа лета) и хотели этим же днем обернуться назад.
— Помощник дежурного, прапорщик Калянкау…
— Серег, доброе утро, это Пасеков. Подскажи погодку в Анадыре.
— Доброе утро, тащ майор, сейчас, минуточку…
Долгая тишина, в трубке слышны удаляющиеся шаги, потом приближающиеся.
— Алё, тащ майор…
— Слухаю…
— Окно замерзло, ничего не видно.
Георгич, пересказывая нам этот диалог часом позже, все еще глупо хихикал, пытаясь представить Серегу, прижавшегося к замерзшему стеклу дежурки в надежде разглядеть сквозь четырехсоткилометровую даль погоду в Анадыре.