Байки
Про девичьи ноги и тёщу английского лейтенанта
Однажды я любил гимнастку. Мы встретились случайно. Был дождь. Гимнастка была напечатана в газете, ветер и непогода прилепили её к столбу вместе с изданием. А я был часовой, хранил военный бензин от проходимцев. И отлепил пару страниц почитать. И сразу любовь нечаянно нагрянула, когда её совсем не ждёшь.
Типографы «Красной Звезды» не сумели передать черт её лица. Зато ноги пропечатались отлично. Судя по коленкам, изображённая была человеком отзывчивым, лиричным и с тонким чувством юмора. Возможно, на ощупь её лодыжки показались бы гранитными, но мне захотелось умереть, обвиснув на них влюблённой Квазимодой.
Я вырвал своё хабиби из прессы и целый год носил на груди. В редкие минуты солдатского досуга я доставал эти бёдра из кармана и взглядом желал им совсместного со мной счастья.
Такое длинное вступление призвано отразить мою солидарность с английским лейтенантом Ричардом М., тоже влюбился, в аналогичной ситуации.
Он зашёл в клуб на минутку. На столе как раз танцевала незнакомая ангел по имени Даша. Она была русская, пьяная, в чулках, из очень хорошей семьи. Дашу в Англию прислала мама. Мама верила, что чужбина убережёт дочь от раннего замужества. На счёт англичан мама не волновалась, всё они козлы, (так сказала мама). Выйти за них замуж невозможно, это противно человеческой природе.
Как бывает с девушками, чьи предки сплошь малопьющие интеллигенты, непредумышленное посещение клуба Даша завершила эротическими танцами. Выступление было украшено запрыгиванием на мебель и голыми ногами, уходящими в волнующую бесконечность. На сладкое Даша раскорячила сальто в руки анонимного лейтенанта ВВС.
Всё получилось много красивей того эпизода, где корнет Голубкина сверзилась на Ржевского-Яковлева, удивив знаменитого артиста неожиданно крупными формами.
Ричард поймал Дашу легко, будто всю жизнь ловил пьяные брёвна.
И, конечно, сразу влюбился. Когда на путника, прошедшего земную жизнь до гнусной середины валятся с небес распаренные женские тела, путник не может не любить.
Через неделю Даша прислала маме письмо:
«Его зовут Ричард, он почти уже капитан, я сопротивлялась сколько могла».
Мама материализовалась быстро. Чтоб медовый месяц не растёкся на тысячу лет, она приехала посмотреть как они там устроились.
Впервые убить человека лейтенанту захотелось, когда тёща поливала газон. Стояли жара и сушь, английское радио просило всех беречь воду. Соседские газоны согласно пожухли и только в Ричардовом оазисе колосились томаты. Лишь только лейтенант уходил служить, мама хватала шланг и вредила стране со скоростью одно ведро в секунду.
Ей было ясно сказано: воду – только пить. А она всё равно лила на грядки.
К концу июля пыльные смерчи убили всё законопослушное в южном Уэссексе. И только Ричардов двор зеленел на всю улицу. Это был его личный, ярко-зелёный позор.
Тогда капитан придумал дезинформацию. Как бы проговорился за ужином:
- С завтрашнего дня нашим вертолётчикам приказано летать над Родиной и расстреливать всех, кто поливает газоны.
На следующий же день Тёща возразила стране четырьмя автоматическими поливалками, небрежно разбросанными там и сям.
- Дорогой, не сердись на маму – тихо сказала Даша и закинула левую ногу на правую. И дорогой перестал сердиться. А наутро как раз пошёл дождь.
Но вы же знаете наших русских мам. Пока зять жив, они будут творить добро. И мама переклеила обои. За день. Во всём доме. С рассчётом, что зять умрёт от удивления. Но он оказался лётчик, здоровяк, отделался простым необширным инфарктом и истерикой. То есть, с маминой точки зрения, никак не отреагировал.
Это был Сюрприз. Лейтенант трижды заходил в дом и выходил назад. Изнутри ему казалось, он вломился не к себе. А снаружи это опять был его дом. Ангичане ужасно консервативны, вы не находите?
Тут Даша опять сделала жест примирения - сняла левую ногу с правой и переложила всё наоборот. И сказала:
- Любимый, мама скоро уедет, мы переклеем как было.
И Ричард опять выздоровел.
Везти маму в аэропорт он вызвался сам. Он должен был убедиться что счастье улетело.
Выехал заранее. Но сиксильон местных автомобилей тоже выехал заранее. В этот день всем понадобилось стоять и бибикать как раз между Ричардом и Самолётом, который один мог отвезти тёщу обратно в Ад. Это была самая большая и подлая пробка в истории королевства.
И капитан Ричард М. объехал её по встречной обочине. Всё пятьдесят километров. О, это было как сольный дневной полёт бомбовоза над вражеской Германией!
Нет, вы не понимаете. В списке английских преступлений это даже хуже, чем поливать газон в жару. И страшнее, чем клеить обои без разрешения. Так не ездят даже те, у кого вся крыша – одна сплошная восьмицветная мигалка, и в руках мигалки, а на груди паровозный гудок, всё равно. Англичане даже казни отменили, потому что никто так не ездит.
Но. Если человека загнать в угол тёщей, в нём просыпается социопат, убийца и ездок по встречной обочине. Ричард не боялся, что у мамы от тряски выпадут пломбы. Он боялся что мама опоздает.
А мама на заднем сиденьи была растрогана. Никогда ради неё так не рисковали жизнью и карьерой. Только ромашки всякие дарили и пару раз муж принёс из магазина картошку. А теперь родной зять решился ради неё послать к чертям страну и королеву.
И в аэропорту она его поцеловала.
И Ричард устыдился. Понял, что новые обои были пожеланием добра, и газон тоже, и даже помидоры. И поцеловал маму в ответ. А она его. И так три раза.
Вот так, с езды по встречной и целованья тёщи началось постепенное перерождение Ричарда в нормального русского
Однажды я любил гимнастку. Мы встретились случайно. Был дождь. Гимнастка была напечатана в газете, ветер и непогода прилепили её к столбу вместе с изданием. А я был часовой, хранил военный бензин от проходимцев. И отлепил пару страниц почитать. И сразу любовь нечаянно нагрянула, когда её совсем не ждёшь.
Типографы «Красной Звезды» не сумели передать черт её лица. Зато ноги пропечатались отлично. Судя по коленкам, изображённая была человеком отзывчивым, лиричным и с тонким чувством юмора. Возможно, на ощупь её лодыжки показались бы гранитными, но мне захотелось умереть, обвиснув на них влюблённой Квазимодой.
Я вырвал своё хабиби из прессы и целый год носил на груди. В редкие минуты солдатского досуга я доставал эти бёдра из кармана и взглядом желал им совсместного со мной счастья.
Такое длинное вступление призвано отразить мою солидарность с английским лейтенантом Ричардом М., тоже влюбился, в аналогичной ситуации.
Он зашёл в клуб на минутку. На столе как раз танцевала незнакомая ангел по имени Даша. Она была русская, пьяная, в чулках, из очень хорошей семьи. Дашу в Англию прислала мама. Мама верила, что чужбина убережёт дочь от раннего замужества. На счёт англичан мама не волновалась, всё они козлы, (так сказала мама). Выйти за них замуж невозможно, это противно человеческой природе.
Как бывает с девушками, чьи предки сплошь малопьющие интеллигенты, непредумышленное посещение клуба Даша завершила эротическими танцами. Выступление было украшено запрыгиванием на мебель и голыми ногами, уходящими в волнующую бесконечность. На сладкое Даша раскорячила сальто в руки анонимного лейтенанта ВВС.
Всё получилось много красивей того эпизода, где корнет Голубкина сверзилась на Ржевского-Яковлева, удивив знаменитого артиста неожиданно крупными формами.
Ричард поймал Дашу легко, будто всю жизнь ловил пьяные брёвна.
И, конечно, сразу влюбился. Когда на путника, прошедшего земную жизнь до гнусной середины валятся с небес распаренные женские тела, путник не может не любить.
Через неделю Даша прислала маме письмо:
«Его зовут Ричард, он почти уже капитан, я сопротивлялась сколько могла».
Мама материализовалась быстро. Чтоб медовый месяц не растёкся на тысячу лет, она приехала посмотреть как они там устроились.
Впервые убить человека лейтенанту захотелось, когда тёща поливала газон. Стояли жара и сушь, английское радио просило всех беречь воду. Соседские газоны согласно пожухли и только в Ричардовом оазисе колосились томаты. Лишь только лейтенант уходил служить, мама хватала шланг и вредила стране со скоростью одно ведро в секунду.
Ей было ясно сказано: воду – только пить. А она всё равно лила на грядки.
К концу июля пыльные смерчи убили всё законопослушное в южном Уэссексе. И только Ричардов двор зеленел на всю улицу. Это был его личный, ярко-зелёный позор.
Тогда капитан придумал дезинформацию. Как бы проговорился за ужином:
- С завтрашнего дня нашим вертолётчикам приказано летать над Родиной и расстреливать всех, кто поливает газоны.
На следующий же день Тёща возразила стране четырьмя автоматическими поливалками, небрежно разбросанными там и сям.
- Дорогой, не сердись на маму – тихо сказала Даша и закинула левую ногу на правую. И дорогой перестал сердиться. А наутро как раз пошёл дождь.
Но вы же знаете наших русских мам. Пока зять жив, они будут творить добро. И мама переклеила обои. За день. Во всём доме. С рассчётом, что зять умрёт от удивления. Но он оказался лётчик, здоровяк, отделался простым необширным инфарктом и истерикой. То есть, с маминой точки зрения, никак не отреагировал.
Это был Сюрприз. Лейтенант трижды заходил в дом и выходил назад. Изнутри ему казалось, он вломился не к себе. А снаружи это опять был его дом. Ангичане ужасно консервативны, вы не находите?
Тут Даша опять сделала жест примирения - сняла левую ногу с правой и переложила всё наоборот. И сказала:
- Любимый, мама скоро уедет, мы переклеем как было.
И Ричард опять выздоровел.
Везти маму в аэропорт он вызвался сам. Он должен был убедиться что счастье улетело.
Выехал заранее. Но сиксильон местных автомобилей тоже выехал заранее. В этот день всем понадобилось стоять и бибикать как раз между Ричардом и Самолётом, который один мог отвезти тёщу обратно в Ад. Это была самая большая и подлая пробка в истории королевства.
И капитан Ричард М. объехал её по встречной обочине. Всё пятьдесят километров. О, это было как сольный дневной полёт бомбовоза над вражеской Германией!
Нет, вы не понимаете. В списке английских преступлений это даже хуже, чем поливать газон в жару. И страшнее, чем клеить обои без разрешения. Так не ездят даже те, у кого вся крыша – одна сплошная восьмицветная мигалка, и в руках мигалки, а на груди паровозный гудок, всё равно. Англичане даже казни отменили, потому что никто так не ездит.
Но. Если человека загнать в угол тёщей, в нём просыпается социопат, убийца и ездок по встречной обочине. Ричард не боялся, что у мамы от тряски выпадут пломбы. Он боялся что мама опоздает.
А мама на заднем сиденьи была растрогана. Никогда ради неё так не рисковали жизнью и карьерой. Только ромашки всякие дарили и пару раз муж принёс из магазина картошку. А теперь родной зять решился ради неё послать к чертям страну и королеву.
И в аэропорту она его поцеловала.
И Ричард устыдился. Понял, что новые обои были пожеланием добра, и газон тоже, и даже помидоры. И поцеловал маму в ответ. А она его. И так три раза.
Вот так, с езды по встречной и целованья тёщи началось постепенное перерождение Ричарда в нормального русского
