1.

Работаю в информационном журнале. Товары всякие с ценами. Как-то
клиент присылает прийс-лист в котором оборудование какое-то и гробы.
Дорогие, по 4-5 тысяч долларов, из красного дерева, на полном
серьезе. Как водится факс обрабатывают операторы, и в соответствии
с классификатором ставят товар в тот или иной раздел. После первой
публикации звонит клиент, его соединяют со мной, и он очень вежливо
спрашивает, нельзя ли его гробы убрать из раздела "Пиломатериалы".
Я конечно извиняюсь, обещаю найти раздел более подходящий. Во второй
раз звонок. Так же вежливо меня просят сменить раздел еще раз,
т.к. раздел "Прочее оборудование" тоже как-то не годится. Я даю
команду старшему оператору, она бодро отчитывается, что все сделает
в лучшем виде. Больше звонков нет. Через какое-то время вспоминаю
про эти гробы и интересуюсь у старшего оператора, куда же она
пристроила их так удачно, что клиент больше не звонит, на что она
невозмутимо ответила: "В Тару и Упаковку".

Как-то раз ехали на дачу, было светло. Тащились в пробке. У машины,
которая ехала впереди, не работали стопари. На заднем сидении сидели два
пацана, которые в нужный момент поднимали картонку, на которой было
написано "ТОРМОЗ".

Британия, мелкие местные новости по телевизору. Репортаж из зала суда:
мужика обвиниют в нарушении общественного порядка в нетрезвом
состоянии.
Мужик утверждает, что беспорядков не нарушал, пьян не был и является
невинной жертвой полицейского произвола. Его адвокат подвергает
полицейского констебля перекрестному допросу:

Адвокат: Мой клиент утверждает, что в его пользу может
свидетельствовать дама, очевидно тоже задержанная, которая сидела в
той же патрульной машине по другую сторону решетки. К сожалению,
имени и особых примет дамы обвиняемый не помнит, но помнит, что на
ней была меховая шуба. Что имеет на это сказать уважаемый констебль?

Констебль: Ваша честь, дам в мехах в тот вечер задержано не было.
Скорее всего, обвиняемый имеет в виду патрульную собаку Вилли.

Командир нашей части полковник Полторабатько был типичным кадровым офицером советской военной школы. Небольшого роста, но плечистый и крепко сбитый, в свои пятьдесят два года он легко пробегал с нами по субботам десятку кросса, приходя к финишу одним из первых. Обычно в такой день он выходил на крыльцо казармы в спортивном костюме и громким раскатистым басом объявлял:
- Пидаррасы, строиться!
И уже через считанные секунды все стояли в строю, глядя на него с некоторой опаской. Боялись мы его жутко, так как мужик он был сам по себе вспыльчивый и рука у него была тяжёлая. А ещё у него была полковничья «Волга»-чувашка, шофёром на которой служил мой кореш, ефрейтор Орехов, пронырливый пермяк, с которым в ту субботу мы сговорились...