Григорий Петрович любил шумные застолья в кругу многочисленных
родственников и друзей. Родственники же и друзья, напротив, всегда плохо
переносили его присутствие на различных мероприятиях. Однако не
пригласить его на какое-нибудь семейное торжество или дружескую
вечеринку просто не представлялось никакой возможности, так как Григорий
Петрович был человеком очень влиятельным и уважаемым в обществе, а в
быту скромнягой и просто душкой.
А плохо переносили оттого, что Григорий Петрович очень любил петь, делал
это с удовольствием и, как он считал, высокопрофессионально, считая
своим гражданским долгом нести прекрасное в массы уже после второй
рюмки.
И было от чего плохо переносить. Представьте себе, что после
напряженного дня трудовой человек только - только решил расслабиться,
заглотнул рюмаху водочки из запотевшего графина, нацелился на какой-
нибудь салат "Оливье" или селедочку под маринадом с лучком, как встает
красный от смущения Григорий Петрович и затягивает "Реве та стогне Днипр
широкий".
Понятно, что во время исполнения нужно благоговейно внимать и
подтягивать, а не жевать, чтобы не подумали, что вы какой-нибудь там...
И поскольку, Григорий Петрович, как профессиональный боксер, выпускал
номера сериями по два-три удара, то после третьего номера хотелось
реветь и стонать... Ну ладно бы пел себе, где-нибудь ближе к середине
застолья, а то ведь...
Причина столь зверского поведения объяснялась просто - Григорий Петрович
очень быстро хмелел, несмотря на то что был человек малопьющий (три
рюмки и усе).
А хмелел быстро оттого, что не закусывал совершенно. А не закусывал
оттого, что был чрезвычайно брезглив.
Брезгливость его носило просто гипертрофированный характер. Он не ел
ничего резанного, то есть всего того, к чему хотя бы несколько раз
прикасались человеческие руки.
А поскольку у нас не принято подавать на стол, например, капусту в
кочанах и цельные корнеплоды, кушать ему было просто нечего.
Трагедия произошла летом во время свадьбы его племянницы.
Как обычно, после второй рюмки закосевший Григорий Петрович, поднялся со
своего места, поздравил молодых и предложил вниманию собравшихся
старинную народную песнь "Степь, да степь кругом". Народ с тоскливым
выражением лица дружно вздохнул и обреченно отложил вилки. Несколько
жирных зеленых мух в такт музыке медленно вальсировало под потолком.
Неожиданно одна из мух, видимо, расстроенная трагической судьбой
замерзшего ямщика из песни, решила свести счеты с жизнью и круто
спикировала прямо в рот Григория Петровича.
Челюсти Григория Петровича механически лязгнули, и он рефлексивно
сглотнул попавшуюся добычу. Не в силах поверить в случившееся, Григорий
Петрович грузно осел на свое место, глаза его остекленели.
... после того, как Петрович вывернул наизнанку свой желудок, он
потребовал вызвать неотложку. Не знаю что с ним там еще делали, но из
больнице его не могли выгнать дня три.
После этого случая Григория Петрович петь перестал совсем к огромному
облегчению всех своих многочисленных родственников.
А если в помещении летали мухи, то и разговаривал с большой неохотой...