Кто кого пинал
Для этого клиента у меня есть специальное выражение лица: будто в солнечный погожий денек мне в ботинки напихали ежей, в трусы муравьев, последний поезд в светлое будущее уходит через десять секунд, а я на него не попадаю, но делаю вид, что могу еще немного потерпеть, и не нужно портить такой прекрасный день дополнительной мимикой. Между нами говоря, стабильная версия такого выражения лица требует особых усилий.
Заказчик не то чтобы совсем геморройный, но специфический. Это пенсионер, пишет книжки, которые выходят маленьким тиражом на тему воспитания – не только детей, а вообще всех - детей, их родителей, старушек, случайных прохожих. Деньги на книжки ему дает сын два раза в год, сын состоятельный, поощряет батино хобби. И батя берет случаи из своей жизни, делает из них далеко идущие выводы и доказывает верность своих выводов, подтягивая данные полиции, профильных департаментов и других официальных структур. Такая смесь мемуаристики и беллетристики с примесью полицейской статистики. Извините за стихотворный слог. Жизненный опыт клиент вываливает свой, статистику ищу для него я. Например, пишет о вреде разводов – и тут же статистика о том, сколько детей из неполных семей попадаются на правонарушениях. Или пишет о том, как отец бил детей, – и тут же данные, сколько таких детей потом сами бьют детей. И взрослых. И вообще всех.
В принципе, человек благое дело делает – как может. Но общаться очень тяжело, потому что у заказчика серьезные проблемы с русским языком. И в плане литературного слога, и в плане общения. Иногда мне приходится лезть в словари, чтобы уточнять значения слов, которыми он жонглирует, и уместность их употребления. Например: «родительское эмбарго должно распространяться на такие увлечения детей…» Были еще паттерны, симулякры, гомотетия. И при этом зачастую я вынуждена объяснять клиенту самые элементарные вещи.
Читаю в рукописи: «Мать пинала дочь, что у той нет высшего образования».
Автоматически меняю «пинала дочь» на «пеняла дочери». Потом все же звоню уточнить, мало ли какие там в семье отношения:
- В этой фразе что имеется в виду?
- Вы что, не знаете, что это слово значит «укорять»?!
Угу. «Здесь Паша Эмильевич, обладавший сверхъестественным чутьем, понял, что его сейчас будут укорять. Возможно даже ногами».
- «Укорять» - это «пенять», - аккуратно возражаю заказчику.
- Как вы сказали?
- «Пенять». Давайте напишем: «Мать пеняла дочери»…
- Нет, замените тогда сразу на «укоряла», я вот такого слова - «пенять» - не знаю… Мне кажется, вы что-то путаете.
Потом он лезет в словари, читает, почему «пинать» и «пенять» не одно и то же, звонит мне сам и рассказывает, что не так расслышал, и я его не так поняла, и он вообще в курсе, но проклятый Т9 меняет слова.
Дохожу до « - Не трать напрасно деньги, - дочь просила мать». Опять звоню - разобраться, кто кого просил. В тексте это имеет значение, потому что дальше мне нужно вставлять либо часть про обман пенсионеров, либо про то, что молодежи важно получать уроки финансовой грамотности.
- Кто кого просил? – спрашиваю. - Дочь или мать?
- «Мать просила дочь». Или «дочь просила мать» – без разницы, как лучше.
- Хорошо. Скажите просто, где подлежащее, главный член этого предложения, - захожу с другой стороны.
- Дак «просила»! Вы какие-то глупые вопросы задаете!
- А мы потом про кого будем статистику ставить – про пенсионеров или про молодежь?
- Дак ведь понятно по контексту!
Приклеиваю обратно вырванные во время разговора волосы и продолжаю работать. Исключительно чуйкой ставлю про пенсионеров – бинго!
И вот когда очередной труд был готов, оставалась лишь корректорская вторая и третья читка, обработка фотографий и прочее в таком роде, заказчик приносит новые бумажки.
- Что это?
- Это я переписал вторую главу.
А вторая глава была его любимая – о том, как не попасться на уловки телефонных аферистов. Уж он изощрялся, называя доверчивых граждан литературными, но порицающими словами. Статистики там навалом, есть в открытых источниках душераздирающие примеры…
- Позвольте, как так? Глава полностью готова.
- Видите ли… Там все гораздо сложнее, чем вы думаете. Они не только простодушных людей обманывают, но и опытных!
Чуйка со страшной силой заскреблась у меня под лопаткой.
- О чем вы говорите, Иван Иваныч?
- Так ведь обманули меня, Салли Каэсовна! Собака с милицией обещала приехать. Все деньги с карты списали! Хорошо хоть я не успел кредит оформить – сыну позвонил за советом. Поэтому на основании моего личного опыта глава станет ярче, доходчивее, понимаете?
Я понимаю. Что это были деньги на оплату нашей работы. Но начинать со слов «пинать вашу мать» как-то невежливо, поэтому сначала выражаю сочувствие. В процессе сочувствия обнаруживаю, что деньги у него выманили еще месяц назад! И весь этот месяц, зная, что он не сможет нам заплатить, он продолжал мне компостировать мозг книгой!
- Я придумал вот что, - ободряюще говорит он в ответ на мои фальшивые охи и ахи. – Мы в конце этой главы напишем так: «Из-за мошенников страдают ни в чем не повинные люди, в том числе автор этой книги, поэтому ему было нечем заплатить за нее, и организация выпустила ее бесплатно».
- Очень душевная концовка, - говорю. – Можем даже так и написать, но работать бесплатно не можем.
- Но я же уже третью книгу у вас заказываю! Вы можете мне сделать скидку как постоянному клиенту!
- Скидку мы вам даем. Бесплатно работать не можем.
- Но теперь уже ничего не поделать! Денег нет, а книга готова! Как вы объясните нежелание довести дело до конца?
- Мы отправим ее в печать когда получим оплату работы, - объясняю я.
- Но за эту вы точно уже оплату не получите! Денег нет, понимаете?
Понимаем. В общем, теперь у нас есть сверстанная книга с пафосным названием, сильно недовольный клиент и директива руководства о работе с физическими лицами только по 50%-процентной предоплате.
Заказчик не то чтобы совсем геморройный, но специфический. Это пенсионер, пишет книжки, которые выходят маленьким тиражом на тему воспитания – не только детей, а вообще всех - детей, их родителей, старушек, случайных прохожих. Деньги на книжки ему дает сын два раза в год, сын состоятельный, поощряет батино хобби. И батя берет случаи из своей жизни, делает из них далеко идущие выводы и доказывает верность своих выводов, подтягивая данные полиции, профильных департаментов и других официальных структур. Такая смесь мемуаристики и беллетристики с примесью полицейской статистики. Извините за стихотворный слог. Жизненный опыт клиент вываливает свой, статистику ищу для него я. Например, пишет о вреде разводов – и тут же статистика о том, сколько детей из неполных семей попадаются на правонарушениях. Или пишет о том, как отец бил детей, – и тут же данные, сколько таких детей потом сами бьют детей. И взрослых. И вообще всех.
В принципе, человек благое дело делает – как может. Но общаться очень тяжело, потому что у заказчика серьезные проблемы с русским языком. И в плане литературного слога, и в плане общения. Иногда мне приходится лезть в словари, чтобы уточнять значения слов, которыми он жонглирует, и уместность их употребления. Например: «родительское эмбарго должно распространяться на такие увлечения детей…» Были еще паттерны, симулякры, гомотетия. И при этом зачастую я вынуждена объяснять клиенту самые элементарные вещи.
Читаю в рукописи: «Мать пинала дочь, что у той нет высшего образования».
Автоматически меняю «пинала дочь» на «пеняла дочери». Потом все же звоню уточнить, мало ли какие там в семье отношения:
- В этой фразе что имеется в виду?
- Вы что, не знаете, что это слово значит «укорять»?!
Угу. «Здесь Паша Эмильевич, обладавший сверхъестественным чутьем, понял, что его сейчас будут укорять. Возможно даже ногами».
- «Укорять» - это «пенять», - аккуратно возражаю заказчику.
- Как вы сказали?
- «Пенять». Давайте напишем: «Мать пеняла дочери»…
- Нет, замените тогда сразу на «укоряла», я вот такого слова - «пенять» - не знаю… Мне кажется, вы что-то путаете.
Потом он лезет в словари, читает, почему «пинать» и «пенять» не одно и то же, звонит мне сам и рассказывает, что не так расслышал, и я его не так поняла, и он вообще в курсе, но проклятый Т9 меняет слова.
Дохожу до « - Не трать напрасно деньги, - дочь просила мать». Опять звоню - разобраться, кто кого просил. В тексте это имеет значение, потому что дальше мне нужно вставлять либо часть про обман пенсионеров, либо про то, что молодежи важно получать уроки финансовой грамотности.
- Кто кого просил? – спрашиваю. - Дочь или мать?
- «Мать просила дочь». Или «дочь просила мать» – без разницы, как лучше.
- Хорошо. Скажите просто, где подлежащее, главный член этого предложения, - захожу с другой стороны.
- Дак «просила»! Вы какие-то глупые вопросы задаете!
- А мы потом про кого будем статистику ставить – про пенсионеров или про молодежь?
- Дак ведь понятно по контексту!
Приклеиваю обратно вырванные во время разговора волосы и продолжаю работать. Исключительно чуйкой ставлю про пенсионеров – бинго!
И вот когда очередной труд был готов, оставалась лишь корректорская вторая и третья читка, обработка фотографий и прочее в таком роде, заказчик приносит новые бумажки.
- Что это?
- Это я переписал вторую главу.
А вторая глава была его любимая – о том, как не попасться на уловки телефонных аферистов. Уж он изощрялся, называя доверчивых граждан литературными, но порицающими словами. Статистики там навалом, есть в открытых источниках душераздирающие примеры…
- Позвольте, как так? Глава полностью готова.
- Видите ли… Там все гораздо сложнее, чем вы думаете. Они не только простодушных людей обманывают, но и опытных!
Чуйка со страшной силой заскреблась у меня под лопаткой.
- О чем вы говорите, Иван Иваныч?
- Так ведь обманули меня, Салли Каэсовна!
Я понимаю. Что это были деньги на оплату нашей работы. Но начинать со слов «пинать вашу мать» как-то невежливо, поэтому сначала выражаю сочувствие. В процессе сочувствия обнаруживаю, что деньги у него выманили еще месяц назад! И весь этот месяц, зная, что он не сможет нам заплатить, он продолжал мне компостировать мозг книгой!
- Я придумал вот что, - ободряюще говорит он в ответ на мои фальшивые охи и ахи. – Мы в конце этой главы напишем так: «Из-за мошенников страдают ни в чем не повинные люди, в том числе автор этой книги, поэтому ему было нечем заплатить за нее, и организация выпустила ее бесплатно».
- Очень душевная концовка, - говорю. – Можем даже так и написать, но работать бесплатно не можем.
- Но я же уже третью книгу у вас заказываю! Вы можете мне сделать скидку как постоянному клиенту!
- Скидку мы вам даем. Бесплатно работать не можем.
- Но теперь уже ничего не поделать! Денег нет, а книга готова! Как вы объясните нежелание довести дело до конца?
- Мы отправим ее в печать когда получим оплату работы, - объясняю я.
- Но за эту вы точно уже оплату не получите! Денег нет, понимаете?
Понимаем. В общем, теперь у нас есть сверстанная книга с пафосным названием, сильно недовольный клиент и директива руководства о работе с физическими лицами только по 50%-процентной предоплате.
