Клиент, который не хочет
Мне 25 лет, я три года работаю в редакции небольшой независимой газеты. Редактор оказался харизматиком, умеющим вдохновить не просто на хорошую работу, а на служение общему делу. Под его началом – с десяток молодых, бездетных, идейных, увлеченных, которые готовы сидеть в редакции до ночи. Нам весело быть независимыми, нам интересно чувствовать себя особенными, значимыми. Редактора вообще не напрягает, что ему звонят с угрозами, что на газету подают в суд – и подавляющее большинство исков мы выигрываем. Независимая журналистика рулит.
Прекрасное время, середина двухтысячных. Многим из нас предлагали переходить в другое место на зарплату больше – но мы не хотели. Потому что понимали, что нигде не будет такого ощущения счастья от того, что ты просто идешь на работу.
Это сейчас, если у меня начнет немного шататься кресло, я воздену руки к небу и воскликну: «Не могу работать в этом аду!»… А тогда любые материальные трудности были не в счет. Нам не хватало всего – мебели, компьютеров, телефонных аппаратов, было не на что нанять водителя для редакции, и журналисты ездили на задания вплоть до автостопа. Зарплату задерживали. Но никто не обращал внимания на такую ерунду, потому что было главное – ощущение своей свободы и значимости. Если фотографа грозились выгнать со съема за неоплату аренды, скидывались все вместе, наскребали по чуть-чуть. Когда криминальный журналист купил какую-то старую разваливающуюся машину, у нас появилась банка «на бензин», куда сбрасывали мелочь. Сейчас такую жизнь представить невозможно, а тогда было в порядке вещей. Мы же были не коллеги с правами, обязанностями, строго очерченными границами, а соратники.
Когда первый наш коллега ушел в пресс-службу крупного федерального предприятия с зарплатой больше в десять раз, мы ему очень сочувствовали: бедный, пропадет теперь от скуки… Но у него, единственного в коллективе, уже была семья, ребенок, ипотека. А нам было хорошо и так.
И всем этим рулил наш редактор – аскет, фанатик, гений. Впечатленный этой личностью, один владелец бизнеса в сфере развлечений решил запустить свою рекламу в необычном ключе, но в каком – придумать не мог. Рекламщики прибежали к редактору за советом: что такого можно предложить, чем завлечь – и получили рекомендацию сделать рекламу с юмором и в комиксах. Идея была фактически революционная, тем более на фоне стандартных статей с портретами отцов-основателей.
Надо сказать, что отдел рекламы у нас вхолостую не щелкал (газета на полной самоокупаемости – это не шутки, да и зарплаты у рекламщиков были лучше, чем у журналистов), и клиенту молниеносно составили и дали на подпись договор о выходе серии статей в виде комиксов. Руководить процессом согласился сам редактор, потому что больше никто такое дело не тянул, а рекламный бюджет у клиента был впечатляющий. Основную работу – собирать информацию и превращать ее в веселые слоганы – поручили мне.
Заниматься рекламой независимым журналистам, конечно, никогда не хотелось, но редактор объяснил, что это будет шедевр, и с небывалым энтузиазмом я побежала исполнять.
Заказчик не переставал восхищаться нашим редактором и его идеями. Ему так нравилось, как из нескольких коротких фраз получается нечто крутое, что он даже приходил посмотреть, как создаются картинки. Садился рядом с дизайнером и замирал. В те времена основная часть рекламы была текстовой и создавалась по типу «в новых прокладках олвейс с крылышками нагрузка на крыло уменьшена в два раза и на пятнадцать процентов улучшена маневренность» - и крупное фото продукции. А тут комиксы! Глаз не оторвать! И смешно! И сразу хочется бежать в эту фирму и натираться ее услугами от головы до хвоста.
После выхода первого номера газеты со своей рекламой он скупил четыре пачки – 200 экземпляров. После второго – подписал на нашу газету всю свою фирму. А когда мы стали готовить третий выпуск, редактор поругался с учредителем и уволился одним днем. Вопрос был принципиальный – учредитель хотел поставить в газету заказной материал, редактор встал насмерть: этого не будет, пока я здесь. Ушел не прощаясь и никому ничего не объяснив.
И вот приходит в редакцию веселый клиент – посмотреть, как готовится третий выпуск – а журналисты сидят молча.
- А где редактор? Вышел? – спросил клиент.
- Уволился, - ответили мы коротко.
И клиент сел с нами рядышком – такой же потерянный и потрясенный. Я его понимаю: только что стало интересно, он взглянул на свою работу по-новому, продвижение заработало, появились, как сейчас говорят, точки роста, коллектив его очень воодушевился – и все. Приехали. Слезай.
Мы потом этот рекламный контракт отработали с большим трудом: таких крутых идей, как у редактора, больше не было, такого дизайна прикольного тоже. Конечно, остались шаблоны, но без вдохновения это были просто трафареты, которые только подчеркивали несолидность наших потуг. И сам клиент уже ничего не хотел: предложишь так – пусть будет так, или, может, вот так? – пусть будет так. То есть человек горел – и потух. Хорошо хоть не протух. И мне этот заказ был как кость в горле – напоминание, что когда-то здесь было круто. Вообще мысль не шла. Не до юмора было.
Конечно, нам дали другого редактора. И сразу началось: а вот про это давайте не будем писать, тут на нас власть может наехать, про это давайте напишем осторожно, и существенные детали указывать не будем, а то мне звонили и угрожали, вот тут на нас могут в суд подать, не будем писать, даже если в суде отобьемся – судебные расходы учредитель на нас возложит…
Наш учредитель уже давно привык, что журналисты впахивают чисто за идею от забора до заката, а тут оказалось, что рабочий день с девяти до шести, зарплата слишком маленькая, чтобы стараться, два человека сами раздобыли себе офисную мебель, два притащили из дома собственные компьютеры, а теперь утащат обратно. Нам пытались объяснить, что редактор поступил подло, бросив коллектив, который сам так долго обучал и приучал к мысли, что мы одна семья, но было уже все равно.
Да, редактор не был к нам так привязан, как мы к нему. Возможно, он вообще не был способен на долгую привязанность к чему-либо, на теплые чувства, и жил исключительно идеей, как все фанатики. Но смысл теперь это обсуждать? И мы занялись собственными проблемами. Кто-то нашел другую работу, кто-то переехал в другой город, кто-то вообще ушел из профессии. Мы редко обсуждаем те времена, когда встречаемся случайно. Но каждый знает, что в памяти осталось не то, как нам потом было плохо, а как мы сначала были счастливы. Такое мало кто может вспомнить.
