Заканчивая филфак, я понятия не имела, куда пойду работать, ибо получала образование для удовольствия, а не для зарабатывания денег. Но надеялась что-нибудь придумать к окончанию курса. Чтобы и рыбку съесть, и в школу учителем не попасть. В общем, план был надежный, как китайские трусы.

В день, когда я защищала диплом по постмодернизму, на радио пригласили ведущих эфира и еще целый список кого-то неподходящего. В дикторы меня не взяли, но предложили вакансию журналиста в газету. Эта профессия казалась какой-то суетливой, заставляющей интересоваться ненужными вещами – что где происходит, кто кому Вася – и совершенно бездуховной, но, воспитанная в строгом следовании нормам вежливости, я не смогла сразу сказать «нет». Решила просто сходить на первую планерку. Из вежливости.

В качестве большого одолжения я могла бы описывать что-нибудь близкое моему профилю – «филология, теория и история изобразительного искусства». Выставку живописи какую-нибудь или театральную премьеру. Я бы рассказала читателям, как правильно быть культурными людьми и понимать высокое искусство.

На планерке худой всклокоченный парень орал и стучал кулаком по столу:

- Они хотят подать на нас в суд за то, что мы написали, будто у мальчика были видны яички, а учительница говорит, что не были! Я что, теперь должен у всех свидетелей спрашивать, видели ли они яички этого Коли?! Мне двое сказали, что были видны!

Как завороженная, я смотрела за жестикуляцией его длинных смуглых рук. За всю жизнь я столько раз не слышала слово «яички».

Брюнетка восточной внешности с мягкими формами сексуальным голосом мурлыкала:

- Расслабься, учительница все равно виновата. Никто не имеет права выставлять ребенка в одних трусах перед всем классом.

- Да ты не понимаешь, там принципиально, яички были или нет!

Среди других прозвучавших тем оказались: бесхозный труп, который так долго пролежал в квартире, что протек на нижний этаж, задержание людоеда и утонувшая в туалете аварийного дома пенсионерка. Журналисты спорили за право описать эти увлекательные события так горячо, что я отодвигалась на диванчике, где мы все сидели, подальше в угол. Только не в Слизерин. И не к людоеду. И не в сортир.

Сработало. Мне редактор поручил тему совершенно вегетарианскую: мужчина принес в СЭС исследовать на бешенство две собачьих головы. Собаки укусили его дочь, он их отловил, но, зная, что для исследования вся собака не нужна, отрубил только нужное.

- Если эти головы там еще сохранились – сфотографируй, - сказал редактор.

- Конечно! - сказала я, твердо уверенная, что никакие головы фотографировать не буду, даже если мне их на блюде вынесут. И это явно было написано у меня на лице, потому что коллеги насмешливо улыбались.

В углу кабинета стояло огромное весло, на стене висела мишень для дартс. Я загадала: если сейчас попаду дротиком точно в центр, то останусь здесь. Метнула. Дротик отлетел от стены, не оказавшись даже рядом с мишенью. Но я все равно осталась. Во всех этих сумасшедших, которые кричали и бегали вокруг, было что-то притягательное. Но я пока не понимала, что именно.