Сто лет и один день
Отправили меня на дело. Совершенно мирное – написать про столетнюю бабушку. Как дожила, чем лечилась, какие творческие планы… Искать ее следовало в отдаленной деревне, до которой редакционный водитель довезти меня не смог из-за бездорожья, и оставшиеся три-четыре километра я проделала на попутном тракторе. Впервые поняла, что значит выражение «трясет и подкидывает». В сельсовете обещали предупредить родных и близких бабушки.
И вот приезжаю, нахожу нужный дом. Стучусь в первую дверь – тишина. Деликатно приоткрываю, переступаю порог, стучусь во вторую, ведущую в горницу, - тишина. Еще осторожнее захожу… Справа у стены стоит большая русская печь, а слева, у окна, - железная кровать. А на кровати неподвижно лежит на спине поверх покрывала худая призрачная старушка.
- Здравствуйте, - шепотом сказала я. – Я приехала сделать репортаж о вашем жизненном пути…
Бабушка не шевельнулась, я подкралась к ней поближе и наклонилась.
Бывает, говорят о человеке, что у него ввалились глаза или щеки. Так вот, здесь ввалилась вообще вся бабушка – ее худое тело будто бы задержалось на этой кровати на минутку, и готово было просто раствориться в воздухе... И она выглядела абсолютно неживой. Эта восковая желтоватая кожа, эти черные ямы вместо глаз и рта, как паутиной затянутые…
Вот беда-то…
И тут бабушка, не открывая глаз, схватила меня за руку холодной паучьей лапкой. Я взвизгнула прищемленной мышью, а из дальней комнаты послышался женский голос:
- Кто пришел?
- Здравствуйте! – еще раз взвизгнула я, стараясь перекричать сердце, которое взбесилось и дребезжало в груди похлеще трактора. – Я из газеты! Ой! О жизненном пути! Анны Афанасьевны!
Глаза бабушки приоткрылись, но смотрели куда-то мимо меня.
Ко мне вышла бодрая статная женщина. Ей явно было лет семьдесят, но выглядела она на фоне моей слегка ожившей героини практически на выданье. Познакомились. Оказалось – дочь, Надежда Ивановна.
- Мама, хватит лежать! – скомандовала она, и старушка снова зацепилась за меня, невесомо поднялась на кровати и села, спустив ноги. Дочь тут же подсунула ей валенки и объяснила мне: - Она уже давно не видит и почти не слышит ничего, вы говорите громче – может, поймет. А кровать эта даже не ее, у нее вон там за занавесочкой всегда постелено. Но с утра сюда легла, только и сказала: «лучше мне в могилу лечь, чем молодым».
- О чем это? – испуганно спросила я.
- Не знаю, - махнула рукой Надежда Ивановна. – У нее бывает – скажет что-то невпопад и замолчит надолго. А я не спрашиваю. Если что-то будет надо – позовет.
Поговорить с бабушкой не вышло. Она то ли не слышала, то ли не понимала меня. Зато ее дочь обстоятельно рассказывала о долгом жизненном пути родительницы, подливала мне чай и показывала старые фотографии. Только однажды старушка прошелестела:
- На красной машине…
- Нет, мы не на красной приехали, - ответила я. А бабушка повторила:
- На красной…
Она так и просидела на высоком стуле всю беседу, а когда я стала прощаться с обеими хозяйками, снова цапнула меня за руку, придержав, и стала водить полупрозрачной ладонью в воздухе.
- Это она вас благословляет на дорогу, - объяснила Надежда Ивановна.
- Спасибо, - поклонилась я.
Этот деревенский обычай – перекрестить на дорогу уезжающего гостя – был для меня в новинку. Я росла в совершенно не религиозной городской семье, но до сих пор с теплотой вспоминаю всех этих бабушек, которые крестили меня вслед. Кто я была для них? Просто случайная гостья, журналист при исполнении, ничего личного, ничего значимого… Бабушки бывали добрые и строгие, ласковые и ворчливые, щедрые и прижимистые, но за все пятнадцать лет не было случая, чтобы они, если здоровье позволяло, не вышли на порог проводить меня и не перекрестили бы в дорогу.
Обратно до машины я шла пешком по наезженной колее. Водитель выехал на трассу, и я, попав из тепла в холод, а потом обратно в тепло, уже хотела подремать, но тут увидела, что навстречу нам едет, и слишком быстро для непрочищенной дороги, какой-то красный автомобиль.
- Притормози, пожалуйста, мне нужно куртку снегом почистить, - сказала я первое, что пришло в голову.
Водитель включил поворотник, начал снижать скорость и съезжать, нас опередила фура – и тут красную машину занесло, и они с большегрузом встретились. Водитель легковушки был пьян и сильно не пострадал.
Пока я в полном шоке стояла на обочине, редакционный водитель три раза обежал вокруг меня с пригоршнями снега и был готов, наверное, не только помочь мне почистить куртку, но даже накрахмалить воротник и погладить шнурки.
На другой день я позвонила в сельсовет и спросила, знают ли они о чудесных способностях столетней бабушки.
- Нууу, - замялась глава поселения. – Мы не говорим про это, и Надя, дочь, вам не расскажет. Вдруг вы смеяться будете? И вы никому не говорите, ладно?
