Я к вам пишу
Почти каждая газета считает особым шиком публиковать письма читателей. Типа, мы не на кошачий лоток работаем, нам пишут мелким почерком настоящие люди. И иногда даже благодарят. Но чаще просто вываливали у кого что – тут прорвало, там завяло, у замечательного человека юбилей и доколе это будет продолжаться.
И читатели страшно оскорблялись, если ты их письмо редактируешь, особенно – сокращаешь. Некоторые прямо требовали ни одной буквы в их произведениях не трогать. Некая дама пришла к нам ругаться по поводу «безобразной редактуры», ее отвели к главной безобразнице, то есть ко мне.
- Вы убили самую соль моего рассказа! – голосила потерпевшая. – Мой уникальный стиль!
Я открыла оригинал ее письма и показала этот уникальный стиль: «Бабушка моя, Анна Серафимовна, ныне давно уже упокоила свою душу».
- И что? – с вызовом спросила дама.
- Упокоить душу может только Создатель, а тут получается, что она руки на себя наложила, - сухо пояснила я. – Либо «упокоилась», либо Кому Положено ее упокоил.
Смотрим дальше. Пока бабушка не упокоилась, она вышла замуж, но не все было так просто. Читаем: «Рано овдовев по совету знакомых, Анна с детьми переехала в Кудымкар».
- И что? – опять с вызовом спросила дама.
Не с первого раза я смогла объяснить, что запятая здесь выглядит интересно, однако не надо так палить этих знакомых. Вдруг срок давности не вышел. А трудности в жизни бабушки Анны продолжались. Она снова вышла замуж и «закрывалась рукой от побоев свекрови, ставшей синей уже через месяц после свадьбы». И тут же: «Анна отдала свекрови свою единственную атласную юбку, которая так никогда и не полюбила скромную трудолюбивую невестку».
- И что?
Хрен что объяснишь.
С одним бумажным письмом забавно было. Автор не по порядку скрепил листы, и вот в конце первого мы читаем: «Дедушка женился в 1936 году на Марии Ивановне и сразу же закопал». Точки нет, страница закончилась, а на следующей – новый абзац про его славный трудовой путь. Лишь на четвертой вдруг появляется окончание с первой страницы «…свои ордена». Выясняется, что речь идет об орденах с первой мировой, за которые могли репрессировать.
Но там по ходу письма выясняется, что закапывать надо было не ордена: «Мой папа отлично рисовал и пел оперные арии. Когда они с дедом выходили на охоту — весь лес заслушивался его пением»…
А любимым моим перлом навсегда останется вот это: «Я никогда не меняю своих убеждений, хотя в письмах в редакцию периодически подписываюсь разными именами».
