Байки
Рано или поздно приходит черед увековечивания. Если ты писатель и талантливый. Вы только поймите правильно: мне еще не пора «думать о вечном», я не писатель, и не задумал себе ченить нерукотворное слепить. По примеру гения, так сказать. Совсем нет. Речь пойдет, как раз, о противоположном мне: о рукотворном увековечивании гениев, или близко к тому. Хотя это никогда не вредно. «Думать о вечном», я имею в виду. Вот возьмешь, бывало, пузырь белой и задумаешься. Вот и сейчас. На сухую о вечном пусть начальство наше думает и наши враги. Но врагу я б такого все равно не пожелал. И прошу это учесть, когда судить будут.
Увековечивание бывает разным: можно поставить памятник, можно мемориальную усадьбу, или, на худой конец, квартиру организовать.
Можно еще стихи наизусть выучить, или книжку прочитать, а потом пойти и тому, кто не читал стих рассказать с табуретки, или просто начало книги пересказать, заинтересовать и сказать: сам, мол, дочитывай.
Но этим способом увековечивания редко пользуются. Только учителя в школе, по большому счету и другие сумасшедшие. Остальными этот метод увековечивания ровно на половину исполняется. Стих выучат, книжку прочтут, конечно, - это им самим нравится. А потом устраивают междусобойчики типа литературных чтений, чтоб новые грани таланта увековечиваемого раскрыть, ну и перед другими такими же повыеживаться. Не без этого. И это все вместо того, чтоб ийтить в народ и поднимать его до уровня гения. Едешь в метро, - шепчи соседке в ухо Есенина, какого-нибудь. Можешь соседу, если сама девочка. Только ты попьяней выбери и похуже видом, позамызганей. Хотя, такие-то замызганные Есенина тоже наизусть частенько. Но ты спроси, и, если что, добей Маяковским, или чем еще потяжелее: Кафкой, например.
Или вот дом-музей, музей-усадьба, или музей-квартира. Способ вроде неплохой. Но. Но возьмем музей-усадьбу. Чтобы из усадьбы писателя устроить музей нужно иметь эту самую усадьбу как минимум. Т.е., чтоб она у писателя как минимум была, и как максимум не было родственников желающих ее поделить. Т.е., чтоб у каждого родственника по своей усадьбе побольше писательской. Вот почти все дореволюционные писатели к увековечиванию готовились. Усадьбы отращивали и были из небедных дворян, с богатыми родственниками. Такие писатели увековечивались в один момент. Объявил очередную Ясную поляну музеем-усадьбой и готово. Главное только управляющего не выгонять и дворню с садовниками. А то без управляющего дворня разбегается и садовники уходят. А без дворни и садовников это уже не усадьба, а просто дрянь какая-то. Парк зарос, дом развалился – черте что, а не музей. Народу вместо дворни, конечно, набежит с книжками, очками и криками о любви к искусству, но эти частенько не умеют гвоздя забить. Надо бы проверить, но нельзя, потому что они мигом без пальцев поостаются. Лучше дворню оставить.
Кстати, никто не знает, почему до гвоздя все время доделываются, а? Может забить, не может забить. Тоже мне мерило нашли человеческих умений. Другое дело – болт. Или гайка. Гайку тяжелее же забить, чем гвоздь. Или болт.
Чего-то я отвлекся. Так вот писатель для увековечивания должен быть не беден, с усадьбой и богатыми родственниками. Правда, имение под усадьбу для увековечивания могут родственники предложить, из своих: типа «он тут бывал». Или не родственники даже: так седьмая вода на киселе, или жиже еще. Но это совершенно другой коленкор и мы его разберем, если не забудем.
Так вот, до революции все писатели этому соответствовали. В основном. Потом, правда, из разночинцев поперли в писатели. Те беднее, но хоть на дом, или квартиру все-таки наскребали. И на богатых родственников тоже по сусекам. Но у меня такое чувство, что тот момент, когда всякая беднота и шаромыжники в писатели идут, и называется революционной ситуацией.
Прошу заметить, я про талант, или там гениальность ничего не говорю. Из шаромыжников и бедноты может самые, что ни на есть, талантливые писатели выходят. Но в плане увековечивания они люди не выгодные и даже опасные. Так что пусть живут, богатеют, а за увековечиванием уже с имением, домом, или на худой конец с собственной квартиркой. Нефига по углам мыкаться, а то из этого черте что выйти может, как увековечивать начнут.
Вот ближний ко мне пример. Ближний, потому что и живу рядом, и переживаю чем кончиться. В самый новый год в Царицыно сгорела дача Муромцева. Я в газете прочел. К стыду своему должен признаться, что до этого я ни о Муромцеве, ни о его даче нифига. Не слышал даже. Хотя мимо этого барака проходил и его видел. А тут дача сгорела, а Муромцев оказался Председателем Государственной Думы. С большой буквы «Председатель», потому что Дума до революции еще. Тогда было принято. Уважаемый ведь человек раз Председатель.
Мелькнула, правда, у меня мыслишка, что если бы сгорела дача Селезнева, Хасбулатова, или, не дай бог Грызлова, то фиг бы мы дождались поминальных статей в газетах. Вот ведь какое интересное дело: по неизвестному никому уже Муромцеву с его дачей пишут и тоскуют все кому не лень, а сгори чего-нибудь у Грызлова, не дай бог, все только обрадуются и никому в голову не приходит объявить его дачу памятником культуры. Или архитектуры какой-нибудь. Вопиющая несправедливость я считаю. Может быть, наши потомки одумаются и все сделают за нас. Муромцеву тоже ведь не сразу повезло с увековечиванием. Сначала помер, затем революция и много чего еще. Может, просто, у Грызлова дачи никакой нет, а я тут рассуждаю?
А у Муромцева есть, т.е. была, и там Бунин бывал. На даче. Жил, в смысле. Бунина, в отличие от Муромцева, знают все. Надо было бы дачу под увековечивание Бунина использовать, а не Муромцева. Но тут фонетитические трудности препятствовали, видимо. Не будешь же каждый раз выговаривать: «Дача в которой, когда-то, некоторое время жил Бунин, женатый на племяннице хозяина». А «Дача Муромцева» - звучит, как из пистолета.
Поймите меня правильно, опять. Я ничего не имею против Муромцева, тем более что он юрист и проректор Московского Университета. Но Бунина я, хотя бы, читал задолго до того, как услышал про дачу, где он жил.
Жаль, что увековечить Бунина не получится. Муромцев неизвестной причине дачку под увековечивание не предложил, а ее взяли и разобрали в шестидесятых. Развалилась дачка-то потому что. Дворни не осталось, она и того – развалилась. И построили на ее месте обычный барак, чтоб людям было удобнее жить без дворни. И надо было так случиться, что там. В этом бараке. Однажды поселился Ерофеев, который Венедикт и Москва-Петушки. Тоже ведь писатель из бедных. Не годятся такие под типовое увековечивание музеем-усадьбой. Даже на музей-квартиру не тянут. За неимением жилплощади. Таких только по третьему варианту увековечивать. Книгами, пересказанными в метро, как я и говорил. Или за бутылкой пересказанными. Это не Есенин же. Его даже пьяные могли не читать. А музеем-квартирой, или даже музей-комнатой, где он за полгода целое эссе написал, таких как он бесквартирных увековечивать не получается, даже если это кому-то очень нужно.
Небогатых писателей зато можно памятником увековечивать. Чтоб народную любовь проявить. Народная любовь – это когда граждане скидываются и идут к градоначальнику за разрешением памятник запендюрить. Вот как Пушкину на Тверской. Пришли граждане к градоначальнику за разрешением. Тот куда надо позвонил, согласовал и разрешил: ставьте, мол, на Тверской, где бульвары, напротив кинотеатра «Россия». Потом помолчал многозначительно градоначальник и добавил: смотрите, только не перепутайте, а то знаю я вас - граждан.
Поставили памятник. Потом, правда, переставили, потому что перепутали, все-таки. Но это совсем не беда ведь.
Беда когда наоборот. Многие ведь будущие писатели думают, что сначала надо разбогатеть и заработать, как следует на свое увековечивание и только потом писать. Самая серьезная ошибка. У писателей. Богатство на писателя, когда он еще не писатель должно сваливаться с неба. С рождения - тоже вариант. Самому зарабатывать на усадьбу, чтоб не стыдно было в ней увековечиться можно после того, как стал писателем, но еще до того как тебя решили увековечить. Саморазбогатевшие люди обычно не пишут. Вот вы, что думаете Аьрамовичу писать не о чем? Или он не умеет? Умеет. Но ему нельзя же. И правду нельзя писать и фантастику. За правду его сразу. А за фантастику чуть погодя, как разберутся, что это тоже, некоторым образом, правда. Ему даже детективы писать нельзя. Почему вы сами догадаетесь. И это будут самые неправильные детективы в мире, с точки зрения правильных следователей разумеется.
Эк ведь меня растащило-то. Пора выводы делать, а то вряд ли кто досюда и дочитает.
Выводы: Увековечить можно любого писателя. Хошь - дворянина, а хошь и шаромыжника. Главное чтоб талантливый был. Но каждого увековечивать по-своему надо. В смысле, по-ихнему, а не по-своему.
Запутался я все же. И это главный вывод из всей прочитанной вами белиберды.
Увековечивание бывает разным: можно поставить памятник, можно мемориальную усадьбу, или, на худой конец, квартиру организовать.
Можно еще стихи наизусть выучить, или книжку прочитать, а потом пойти и тому, кто не читал стих рассказать с табуретки, или просто начало книги пересказать, заинтересовать и сказать: сам, мол, дочитывай.
Но этим способом увековечивания редко пользуются. Только учителя в школе, по большому счету и другие сумасшедшие. Остальными этот метод увековечивания ровно на половину исполняется. Стих выучат, книжку прочтут, конечно, - это им самим нравится. А потом устраивают междусобойчики типа литературных чтений, чтоб новые грани таланта увековечиваемого раскрыть, ну и перед другими такими же повыеживаться. Не без этого. И это все вместо того, чтоб ийтить в народ и поднимать его до уровня гения. Едешь в метро, - шепчи соседке в ухо Есенина, какого-нибудь. Можешь соседу, если сама девочка. Только ты попьяней выбери и похуже видом, позамызганей. Хотя, такие-то замызганные Есенина тоже наизусть частенько. Но ты спроси, и, если что, добей Маяковским, или чем еще потяжелее: Кафкой, например.
Или вот дом-музей, музей-усадьба, или музей-квартира. Способ вроде неплохой. Но. Но возьмем музей-усадьбу. Чтобы из усадьбы писателя устроить музей нужно иметь эту самую усадьбу как минимум. Т.е., чтоб она у писателя как минимум была, и как максимум не было родственников желающих ее поделить. Т.е., чтоб у каждого родственника по своей усадьбе побольше писательской. Вот почти все дореволюционные писатели к увековечиванию готовились. Усадьбы отращивали и были из небедных дворян, с богатыми родственниками. Такие писатели увековечивались в один момент. Объявил очередную Ясную поляну музеем-усадьбой и готово. Главное только управляющего не выгонять и дворню с садовниками. А то без управляющего дворня разбегается и садовники уходят. А без дворни и садовников это уже не усадьба, а просто дрянь какая-то. Парк зарос, дом развалился – черте что, а не музей. Народу вместо дворни, конечно, набежит с книжками, очками и криками о любви к искусству, но эти частенько не умеют гвоздя забить. Надо бы проверить, но нельзя, потому что они мигом без пальцев поостаются. Лучше дворню оставить.
Кстати, никто не знает, почему до гвоздя все время доделываются, а? Может забить, не может забить. Тоже мне мерило нашли человеческих умений. Другое дело – болт. Или гайка. Гайку тяжелее же забить, чем гвоздь. Или болт.
Чего-то я отвлекся. Так вот писатель для увековечивания должен быть не беден, с усадьбой и богатыми родственниками. Правда, имение под усадьбу для увековечивания могут родственники предложить, из своих: типа «он тут бывал». Или не родственники даже: так седьмая вода на киселе, или жиже еще. Но это совершенно другой коленкор и мы его разберем, если не забудем.
Так вот, до революции все писатели этому соответствовали. В основном. Потом, правда, из разночинцев поперли в писатели. Те беднее, но хоть на дом, или квартиру все-таки наскребали. И на богатых родственников тоже по сусекам. Но у меня такое чувство, что тот момент, когда всякая беднота и шаромыжники в писатели идут, и называется революционной ситуацией.
Прошу заметить, я про талант, или там гениальность ничего не говорю. Из шаромыжников и бедноты может самые, что ни на есть, талантливые писатели выходят. Но в плане увековечивания они люди не выгодные и даже опасные. Так что пусть живут, богатеют, а за увековечиванием уже с имением, домом, или на худой конец с собственной квартиркой. Нефига по углам мыкаться, а то из этого черте что выйти может, как увековечивать начнут.
Вот ближний ко мне пример. Ближний, потому что и живу рядом, и переживаю чем кончиться. В самый новый год в Царицыно сгорела дача Муромцева. Я в газете прочел. К стыду своему должен признаться, что до этого я ни о Муромцеве, ни о его даче нифига. Не слышал даже. Хотя мимо этого барака проходил и его видел. А тут дача сгорела, а Муромцев оказался Председателем Государственной Думы. С большой буквы «Председатель», потому что Дума до революции еще. Тогда было принято. Уважаемый ведь человек раз Председатель.
Мелькнула, правда, у меня мыслишка, что если бы сгорела дача Селезнева, Хасбулатова, или, не дай бог Грызлова, то фиг бы мы дождались поминальных статей в газетах. Вот ведь какое интересное дело: по неизвестному никому уже Муромцеву с его дачей пишут и тоскуют все кому не лень, а сгори чего-нибудь у Грызлова, не дай бог, все только обрадуются и никому в голову не приходит объявить его дачу памятником культуры. Или архитектуры какой-нибудь. Вопиющая несправедливость я считаю. Может быть, наши потомки одумаются и все сделают за нас. Муромцеву тоже ведь не сразу повезло с увековечиванием. Сначала помер, затем революция и много чего еще. Может, просто, у Грызлова дачи никакой нет, а я тут рассуждаю?
А у Муромцева есть, т.е. была, и там Бунин бывал. На даче. Жил, в смысле. Бунина, в отличие от Муромцева, знают все. Надо было бы дачу под увековечивание Бунина использовать, а не Муромцева. Но тут фонетитические трудности препятствовали, видимо. Не будешь же каждый раз выговаривать: «Дача в которой, когда-то, некоторое время жил Бунин, женатый на племяннице хозяина». А «Дача Муромцева» - звучит, как из пистолета.
Поймите меня правильно, опять. Я ничего не имею против Муромцева, тем более что он юрист и проректор Московского Университета. Но Бунина я, хотя бы, читал задолго до того, как услышал про дачу, где он жил.
Жаль, что увековечить Бунина не получится. Муромцев неизвестной причине дачку под увековечивание не предложил, а ее взяли и разобрали в шестидесятых. Развалилась дачка-то потому что. Дворни не осталось, она и того – развалилась. И построили на ее месте обычный барак, чтоб людям было удобнее жить без дворни. И надо было так случиться, что там. В этом бараке. Однажды поселился Ерофеев, который Венедикт и Москва-Петушки. Тоже ведь писатель из бедных. Не годятся такие под типовое увековечивание музеем-усадьбой. Даже на музей-квартиру не тянут. За неимением жилплощади. Таких только по третьему варианту увековечивать. Книгами, пересказанными в метро, как я и говорил. Или за бутылкой пересказанными. Это не Есенин же. Его даже пьяные могли не читать. А музеем-квартирой, или даже музей-комнатой, где он за полгода целое эссе написал, таких как он бесквартирных увековечивать не получается, даже если это кому-то очень нужно.
Небогатых писателей зато можно памятником увековечивать. Чтоб народную любовь проявить. Народная любовь – это когда граждане скидываются и идут к градоначальнику за разрешением памятник запендюрить. Вот как Пушкину на Тверской. Пришли граждане к градоначальнику за разрешением. Тот куда надо позвонил, согласовал и разрешил: ставьте, мол, на Тверской, где бульвары, напротив кинотеатра «Россия». Потом помолчал многозначительно градоначальник и добавил: смотрите, только не перепутайте, а то знаю я вас - граждан.
Поставили памятник. Потом, правда, переставили, потому что перепутали, все-таки. Но это совсем не беда ведь.
Беда когда наоборот. Многие ведь будущие писатели думают, что сначала надо разбогатеть и заработать, как следует на свое увековечивание и только потом писать. Самая серьезная ошибка. У писателей. Богатство на писателя, когда он еще не писатель должно сваливаться с неба. С рождения - тоже вариант. Самому зарабатывать на усадьбу, чтоб не стыдно было в ней увековечиться можно после того, как стал писателем, но еще до того как тебя решили увековечить. Саморазбогатевшие люди обычно не пишут. Вот вы, что думаете Аьрамовичу писать не о чем? Или он не умеет? Умеет. Но ему нельзя же. И правду нельзя писать и фантастику. За правду его сразу. А за фантастику чуть погодя, как разберутся, что это тоже, некоторым образом, правда. Ему даже детективы писать нельзя. Почему вы сами догадаетесь. И это будут самые неправильные детективы в мире, с точки зрения правильных следователей разумеется.
Эк ведь меня растащило-то. Пора выводы делать, а то вряд ли кто досюда и дочитает.
Выводы: Увековечить можно любого писателя. Хошь - дворянина, а хошь и шаромыжника. Главное чтоб талантливый был. Но каждого увековечивать по-своему надо. В смысле, по-ихнему, а не по-своему.
Запутался я все же. И это главный вывод из всей прочитанной вами белиберды.
