Финляндия
В финском переводе библии, в первый день творения, Бог создал землю, воду, огонь, дрова и веник. И вечером хорошенько помылся. Сауна заменяет финнам лето, йогу, порнографию и компьютерные игры. Финский патриотизм измеряется в градусах цельсия, а пятая заповедь у них - «почитай отца, и мать, и баню». Конституция страны выжжена на тазике и описывает устройство веника. Сауны у них везде. В каждом подъезде отгорожен подвал с графиком посещений. Например, квартира № 15 – четверг, с семи до половины девятого. Неявка считается социопатией.
В Финляндии хорошо пережидать осень. Завтракать. Смотреть в окно, следить за работой отопительной системы. По вечерам проходить пастеризацию в обществе женщин, слепленных баней в одно толстое, хохочущее облако.
Мне во всех парилках мерещится поломка градусника. Будто он залип на полпути к правде. Но прибор всякий раз оказывается исправным, а хозяева отказываются выпускать меня полусырым. Законы гостеприимства велят всех обжаривать до золотистой корочки. С кровью нельзя, нет. Только хорошо обугленный гость, уехав, точно уже никогда не вернётся.
Мы жили в домике у Кати, невинной жертвы интернета. Финский друг по переписке растлил Катю фотографиями домика с видом на залив. Катя до сих пор иногда плачет, чтоб он помнил о своей вине. Финский муж сам бегает за пивом и обнимает бесконечную Катину родню. Только к холодрыге ниже ста двадцати градусов он привыкнуть не может. Начинает мыться в свитере, истеричка. Катя уступила, и с тех пор в семейную баню входит как в горящую избу. Вываливается назад дымящаяся, с ярко-красными глазами. По нечёткой координации и спутанной речи видно, она очень скучает по Родине.
Если Прованс очевидный рай, то Финляндия – покой и воля. Мастер с Маргаритой там живут, несомненно. Уют, чистота, занавесочки. Можно весь день варить какао, сопеть в чашку, кормить белок. Пейзажи серо-зелёные. Камни, тучи, вода. Северная природа скорей тактильна, чем визуальна. Из бани в сугроб, из-под дождя к огню, ноги намочил – высушил. Животные в этих условия размножаются страшно. Им не доступен алкоголизм. Для борьбы с действительностью у них только секс. Правительство направляет население по пути белочек. Продажа водки запрещена после шести, по выходным и праздникам. Но люди всё равно пьют. Проклятая природа.
Финляндия всосала моего латышского друга Колю. Я искал его в Хельсинки, купил себе пиджак, детям лакрицы, напился, прочитал лекцию неграм в городской библиотеке, растлил бутербродом белочку, много всякого пережил. Колю не нашёл. Видимо, он женился и лопает форель в какой-нибудь деревне. По финским меркам он горячий южный парень, пошёл нарасхват.
Возвращался на пароме тихом, быстром и безопасном как Титаник. Билет в спасательную шлюпку мне не продали. Просто посидеть тоже не пустили. Пользуясь случаем, передаю бездушному матросу с толстыми пальцами привет. К его сведению, я понимаю финский по выражению лица и сам он идиот и неврастеник.
На верхней палубе пассажиры праздновали обгон чайки. Животное летело параллельным курсом, но не могло бороться с прогрессом. Даже лучшие из птиц в сравнении с нами – допотопная рухлядь. Хотели её сбить зенитной бутылкой, не попали. Морское путешествие в наши дни - это две тысячи эстонских гастарбайтеров, йо-хо-хо и корабль алкоголя. Настоящее приключение.
Этажом ниже, в пиццерии, переглядывался с официанткой. Опасность плавания вкупе с невыплаченной сдачей обострили наши чувства. У северянок красивые лица и ноги приятной полноты. Заглядевшись, вспомнил историю любви в неподходящем месте, с моим участием.
Нужно было ночевать в одной комнате с влюблённой парой. Койки узкие, общежитские, но пара радовалась тесноте. Кавалеру приходилось держаться за гвоздь в стене. Без гвоздя он падал и увлекал за собой свою любовь. Палец скоро посинел, утром мы его вдвоём разгибали. Но кавалер был счастлив. То был их первый раз. И мой тоже. Впервые чужая женщина при мне разделась и легла в постель. Пусть даже не ко мне. В юности такие мелочи не испортят вечер.
Мы погасили свет, пожелали всем спокойной ночи. Не спалось. Вдруг слышу, девушка спрашивает у любимого, чем тот занимается. Он уверяет, что спит. Но по шуршанию слышно – врёт. Она опять шепчет, - как он думает, я заснул или нет. Любимый переадресовал этот вопрос своим гормонам. Те ответили – разумеется, сплю. Тогда он пообещал вести себя тихо, а она с радостью поверила. И началось.
Я не различаю камасутру на слух, но судя по звукам, то были позы номер 7, 13 и 28. В моей голове всё было очень красиво. Наяву влюблённым мешали гвоздь и бесшумный режим. Закончить они не могли, остановиться не хотели. За ночь все мы страшно измучились. К утру я нежно полюбил её, а его возненавидел.
На рассвете они дрыхли. Нога этой девушки висела отдельно от остальной композиции. Очень хотелось её поцеловать. Говорят, из-за особого устройства черепа, лошадь не видит во что тычется губами. Вот и я подполз тихо, ткнулся, и даже не понял, куда. Девочка открыла глаза, посмотрела пристально и снова притворилась спящей. И ногу не убрала, изменщица. Так я из почти ребёнка превратился в участника групповухи. И с тех пор, о чём бы ни писал, даже про Финляндию, у меня выходят эротические романы.
В Финляндии хорошо пережидать осень. Завтракать. Смотреть в окно, следить за работой отопительной системы. По вечерам проходить пастеризацию в обществе женщин, слепленных баней в одно толстое, хохочущее облако.
Мне во всех парилках мерещится поломка градусника. Будто он залип на полпути к правде. Но прибор всякий раз оказывается исправным, а хозяева отказываются выпускать меня полусырым. Законы гостеприимства велят всех обжаривать до золотистой корочки. С кровью нельзя, нет. Только хорошо обугленный гость, уехав, точно уже никогда не вернётся.
Мы жили в домике у Кати, невинной жертвы интернета. Финский друг по переписке растлил Катю фотографиями домика с видом на залив. Катя до сих пор иногда плачет, чтоб он помнил о своей вине. Финский муж сам бегает за пивом и обнимает бесконечную Катину родню. Только к холодрыге ниже ста двадцати градусов он привыкнуть не может. Начинает мыться в свитере, истеричка. Катя уступила, и с тех пор в семейную баню входит как в горящую избу. Вываливается назад дымящаяся, с ярко-красными глазами. По нечёткой координации и спутанной речи видно, она очень скучает по Родине.
Если Прованс очевидный рай, то Финляндия – покой и воля. Мастер с Маргаритой там живут, несомненно. Уют, чистота, занавесочки. Можно весь день варить какао, сопеть в чашку, кормить белок. Пейзажи серо-зелёные. Камни, тучи, вода. Северная природа скорей тактильна, чем визуальна. Из бани в сугроб, из-под дождя к огню, ноги намочил – высушил. Животные в этих условия размножаются страшно. Им не доступен алкоголизм. Для борьбы с действительностью у них только секс. Правительство направляет население по пути белочек. Продажа водки запрещена после шести, по выходным и праздникам. Но люди всё равно пьют. Проклятая природа.
Финляндия всосала моего латышского друга Колю. Я искал его в Хельсинки, купил себе пиджак, детям лакрицы, напился, прочитал лекцию неграм в городской библиотеке, растлил бутербродом белочку, много всякого пережил. Колю не нашёл. Видимо, он женился и лопает форель в какой-нибудь деревне. По финским меркам он горячий южный парень, пошёл нарасхват.
Возвращался на пароме тихом, быстром и безопасном как Титаник. Билет в спасательную шлюпку мне не продали. Просто посидеть тоже не пустили. Пользуясь случаем, передаю бездушному матросу с толстыми пальцами привет. К его сведению, я понимаю финский по выражению лица и сам он идиот и неврастеник.
На верхней палубе пассажиры праздновали обгон чайки. Животное летело параллельным курсом, но не могло бороться с прогрессом. Даже лучшие из птиц в сравнении с нами – допотопная рухлядь. Хотели её сбить зенитной бутылкой, не попали. Морское путешествие в наши дни - это две тысячи эстонских гастарбайтеров, йо-хо-хо и корабль алкоголя. Настоящее приключение.
Этажом ниже, в пиццерии, переглядывался с официанткой. Опасность плавания вкупе с невыплаченной сдачей обострили наши чувства. У северянок красивые лица и ноги приятной полноты. Заглядевшись, вспомнил историю любви в неподходящем месте, с моим участием.
Нужно было ночевать в одной комнате с влюблённой парой. Койки узкие, общежитские, но пара радовалась тесноте. Кавалеру приходилось держаться за гвоздь в стене. Без гвоздя он падал и увлекал за собой свою любовь. Палец скоро посинел, утром мы его вдвоём разгибали. Но кавалер был счастлив. То был их первый раз. И мой тоже. Впервые чужая женщина при мне разделась и легла в постель. Пусть даже не ко мне. В юности такие мелочи не испортят вечер.
Мы погасили свет, пожелали всем спокойной ночи. Не спалось. Вдруг слышу, девушка спрашивает у любимого, чем тот занимается. Он уверяет, что спит. Но по шуршанию слышно – врёт. Она опять шепчет, - как он думает, я заснул или нет. Любимый переадресовал этот вопрос своим гормонам. Те ответили – разумеется, сплю. Тогда он пообещал вести себя тихо, а она с радостью поверила. И началось.
Я не различаю камасутру на слух, но судя по звукам, то были позы номер 7, 13 и 28. В моей голове всё было очень красиво. Наяву влюблённым мешали гвоздь и бесшумный режим. Закончить они не могли, остановиться не хотели. За ночь все мы страшно измучились. К утру я нежно полюбил её, а его возненавидел.
На рассвете они дрыхли. Нога этой девушки висела отдельно от остальной композиции. Очень хотелось её поцеловать. Говорят, из-за особого устройства черепа, лошадь не видит во что тычется губами. Вот и я подполз тихо, ткнулся, и даже не понял, куда. Девочка открыла глаза, посмотрела пристально и снова притворилась спящей. И ногу не убрала, изменщица. Так я из почти ребёнка превратился в участника групповухи. И с тех пор, о чём бы ни писал, даже про Финляндию, у меня выходят эротические романы.
