Пароход – это такой огромный железный ящик с экипажем внутри. Жизнь людей в ящике монотонная, скучная. Выходных дней не бывает, а сутки бегут по кругу: четыре часа вахты – восемь часов на отдых и сон и опять четыре часа вахты.
Приход в порт – суматоха и нервотрепка: сначала разгрузка, потом погрузка, бюрократия с документами и нудное общение с местными агентами и докерами. Портовый пейзаж обычно излишне индустриален и до одури однообразен. Потихоньку все начинают забывать, как выглядит зеленая травка.
И тут мы заходим в небольшой порт, всего-то на два причала, а вокруг зеленый-зеленый лес. Идея сделать шашлыки на берегу, казалась, пришла в голову всем и сразу. Уже в вечер прихода кок замариновывал мясо, а утром на пикник выдвинулся почти весь экипаж. Старпом, оставшийся на разгрузке, глотал слюну и молил принести ему хоть один кусочек.
Лагерь разбили на живописной полянке с видом на родной пароход. Через полчаса манящий запах шашлыка собрал нас и шведских полицейских у мангала. Местные стражи порядка рассказывали престранные вещи: во-первых, мы в Швеции, а не в России, во-вторых, в лесу сучья рубить нельзя, разводить костер нельзя, распивать алкоголь нельзя, мусорить нельзя и даже приносить большой закопченный металлический ящик с углями внутри тоже нельзя. И самое главное: штраф за каждый проступок и с каждого участника пикника суммируется.
Мастер икнул, засунул плоскую бутылку с виски в карман и предложил перенести переговоры в его каюту. Блюстители не возражали. До капитанского салона дошли только трое: мастер, матрос Шурик и кок. (Вискарь, который капитан спрятал от полицейских в свой карман, был Шурика). Остальные же потерялись по дороге вместе с мангалом и шашлыками.
Шведов уменьшение численности правонарушителей не смутило. Вредная полицейская тётка заявила: «у меня все нарушители посчитаны». Капитан стал уверять её, что нарушитель был только один, а остальные, так, мимо проходили. Шведка возражала, что одному человеку не съесть ведро мяса. Её напарник, дядька лет пятидесяти, горестно вздыхал и молча пил диетическую колу, удивляясь этикеткам экзотических бутылок из капитанской коллекции.
Мастер поведал тётке горестную историю о российском моряке, страдающим за свою веру:
- Поймите, он же «правоверный ортонатурал» и из мяса может есть только свиную шею, которую три дня и три ночи мариновали в особом священном сосуде, а потом обжигали на открытом огне под вечнозеленой елью – сочинял капитан, мешая английские, русские и шведские слова - вот «ортонатурал» и мучается, готовит себе мясное сразу на месяц, а то и на два вперед.
Шведка впечатлилась:
- Кто «ортонатурал»? - спросила она.

И тут произошел конфуз. Рассказ капитана об особенностях религиозных ритуалов при приёме пищи матрос Шурик слышал, но, в силу своей слабости знания иностранных языков, суть услышанного не уловил. Поэтому он обрадовался, когда понял вопрос вредной шведской тетки и громко доложил:
- Я натурал!
Тётка плотоядно улыбнулась, мастер нахмурился, кок со шведом понимающе переглянулись.
- Штрафы платить будете! – объявила полицейская тётка Шурику.
- Не буду - ответил тот – нет денег, я на всякий случай всё потратил на месяц вперёд!
- И был прав, как раз такой случай – сказал кок и плеснул шведу в стакан с колой немного виски из капитанской коллекции.
- Сколько денег есть? – не отставала тётка от Шурика.
- Совсем нету – стоял тот на своём.
- Не заплатишь штраф: сядешь в тюрьму – голос тётки стал суровым.
- В шведскую? – уточнил Шура.
- Да! – ответила та.
Кок с завистью посмотрел на Шурика и налил себе виски без колы.
Торг начался. Сначала вредная тетка захотела по восемьсот шведских крон за каждое нарушение, потом по пятьсот, потом по четыреста. Шурик же хотел в шведскую тюрьму. Потом перешли на американские доллары. Ещё через полчаса свобода Шурика стоила всего сто долларов штрафа. Он отказался. Тут у тётки лопнуло терпение: «ты у меня сядешь» - заявила она и открыла папку с бланками.
Её напарник вместе с мастером и коком пили виски с колой и не вмешиваясь в российско-шведские отношения.
- Дети, жена есть? – спросила шведка, заполняя анкету.
- Сын – доложил Шурик – полтора года.
- Жена работает?
- Нет – ответил он – дома с ребенком сидит.
- Мы будем ей платить пособие –подал голос швед – и на ребенка тоже, всё то время, пока вы у нас в тюрьме.
Его напарница перестала писать и спросила у Шурика:
- Может двадцать долларов есть?
Радостно улыбающийся Шурик отрицательно качал головой.
- Пока в тюрьме сидишь – рассказывал швед – можешь работать или учиться, если работаешь, то тебе платят зарплату, а учат бесплатно.
Шведка зло посмотрела на напарника, а тот продолжал:
- Уходить из тюрьмы можно каждый вечер после пяти и до полуночи, а если пригласят в гости, то до утра – швед налил себе виски из самой дорогой бутылки в коллекции капитана и продолжил – а на выходных какая-нибудь вдовушка с дочками может взять тебя к себе домой с вечера пятницы до утра понедельника.
Шурик, зажмурив глаза, блаженно улыбался. Из его приоткрытого рта протянулась тонкая ниточка слюны. Шведка закрыла папку с документами.
- Яннике, пойдем отсюда – предложил тётке её напарник.

Когда шведская полиция вежливо попрощалась и ушла, капитан открыл бутылку Шурика и, наливая ему, сказал:
- Что ж ты за бестолочь такая! Тебя с твоей анкетой даже в тюрьму не берут!