Когда Тимати прочитал "Войну и мир", ему не очень понравилось: во-первых, долго, а во-вторых - припева нет.

В былые времена политучеба была неотъемлемой частью театральной жизни. Обкомы, горкомы, райкомы твердо полагали, что без знаний ленинских работ ни Гамлета не сыграть, ни Джульетту. Так что весь год – раз в неделю занятия, в финале строгий экзамен. Народных артистов СССР экзаменовали отдельно от прочих. Вот идет экзамен в театре им. Моссовета. Отвечает главный режиссер Юрий Завадский: седой, величественный, с неизменным острозаточенным карандашом в руках. «Юрий Александрович, расскажите о работе Ленина “Материализм и эмпириокритицизм”». Завадский задумчиво вертит в руках карандаш и величественно кивает головой: «Знаю. Дальше!» Райкомовские «марксоведы» в растеренности: «А о работе Энгельса “Анти-Дюринг”? Завадский вновь «снисходит кивнуть»: «Знаю. Дальше!..» Следующей впархивает Вера Марецкая. Ей достается вопрос: антиреволюционная сущность троцкизма. Марецкая начинает: «Троцкизм… это…» И в ужасе заламывает руки: «Ах, это кошмар какой-то, это ужас какой-то – этот троцкизм! Это так страшно! Не заставляйте меня об этом говорить, я не хочу, не хочу!!» Не дожидаясь истерики, ее отпускают с миром. До следующего года.

Бывшего начальника белорусских партизан Пантелеймона Кондратьевича Пономаренко на короткое время назначили министром культуры. Режиссер Михаил Ромм тут же пришёл к нему в приёмную и через секретаршу передал записку следующего содержания: "Прошу меня принять. Мне нужно для разговора всего 5 минут. Ромм". Секретарша удалилась и тотчас вынесла другую записку, на которой было начертано: "Когда у Ромма будет больше времени, чтобы поговорить со мной, пусть приходит. Пономаренко".

Первый русский ученый-естествоиспытатель мирового значения, энциклопедист, химик, физик, астроном, приборостроитель, географ, металлург, геолог, поэт, художник, историк. Человек под два метра ростом, обладавший огромной силой, не стеснявшийся пускать ее в ход, и готовый дать в глаз, если того требовала справедливость, Михайло Ломоносов - практически супермен. Как и у супермена, в жизни Ломоносова очень много тайн.

Такер Карлсон отказался от первоначального предложения Павла Дурова провести часовое интервью в ледяных ваннах напротив друг-друга

Сергей Шнуров – признанный мастер слова. И слово это хуй.

И подступил Гэндальф к Арагорну, и вопрошал его: - О наследник Исилдура! Почто раскосы твои глаза, зачем ты одет во все черное, и что это за лютня в твоих руках? Или стал ты менестрелем Тьмы? - Знаешь, БГ, - ответил Цой, - а закусывать все-таки надо.

Сценка в Союзе писателей. Виктор Ардов: - Меня зовут Ардов. Александр Твардовский: - Какая у вас противная фамилия... Виктор Ардов (мгновенно): - Ну, конечно, она ведь образует середину вашей.

РОДИЛСЯ КАЛАМБУР Наши замечательные Филипп Киркоров, Николай Басков и многеи-многеи другеи...

Однажды, ещё до войны, Агния Барто по путёвке Союза писателей заселялась в какой-то подмосковный санаторий, где уже отдыхали Чуковский и Маршак. Провожая её в номер, дежурная по этажу, малограмотная старушка из соседней деревни, рассказывала ей: - А вы тоже, значит, из этих, из писателей? Тоже стихи для детей пишете? - Ну да. - И в зоопарке тоже подрабатываете? - В каком зоопарке? - Ну как же? Мне этот ваш, как его, Маршак рассказывал. Доход, говорит, у поэтов непостоянный, когда густо, когда пусто. Приходится в зоопарке подрабатывать. Я, говорит, гориллу изображаю, а Чуковский - ну, тот длинный из 101-го номера - тот, говорит, жирафом работает. А что? Почти по профессии, что там, что там - детишек веселить. И плотют хорошо! Горилле 300 рублей, а жирафу - 250. Это ж какие деньжищи за подработку в Москве плотют... На следующий день Барто встретила Чуковского и смеясь, рассказала ему про розыгрыш Маршака. Корней Иванович хохотал как ребёнок, а потом вдруг резко погрустнел и сказал: - И вот всю жизнь так: если ему - 300, то мне - 250!

Сегодня я узнал, что Юрий Лоза не только философ, но и довольно известный певец.

Про Сергея Зверева ещё Пушкин написал: - Родила царица в ночь не то сына, не то дочь...