Бухали как-то с Ромой Лахманом. Уже на апогее, как-то незаметно, оказались  в пределах шаговой доступности от его дома. Рома говорит: 
- Пойдем ко мне, у меня  там где-то текилка за подкладку завалилась.
Я не хотел. У Ромы дома жена,  Мариночка, большая громкая красавица-хохлушка вздорного нраву. Зовет Рому  «господин Лохман», когда в настроении. Когда нет – «Лохмесское чудовище». Мариночка говорит что Рома – неисправимая ошибка её  загубленной молодости, а все друзья у него бомжи и опойки.
Ладно, пришли. В прихожей Мариночка с мусорным  пакетом. 
- Лохман, выброси мусор!
Рома в ответ:
- Мариночка, как ты гостей  встречаешь?
А дикция-то уже не та. Да и аргументы. Слово за слово, Мариночку  понесло.
- Какие гости, Лохман? Да вы в зеркало идите на себя  посмотрите!
А мы в зеркало посмотрели, и на кухню тихонько прошли. Сели,  Рома текилку достал, рюмочки, лимончик. Тут Марина текилку со стола - цап!
- Вот вам  не текилка, алкоголики, сволочи, мерзавцы, пока мусор не выбросишь! 
И тычет в  Ромин очень еврейский нос свой очень хохляцкий кукиш.
А Рома молчит и на  нее скорбно смотрит. А Мариночку уже понесло. 
- Опойки! … Да как тебя земля! … И друзья у  тебя! … В доме шаром покати! … Хоть бы раз посуду! … Ни копейки! … Посмотри, в чём я  хожу! … Гвоздь вбить! … Одни бляди на уме! … Говорила мне мама! … Палец о палец! …  Какая же я была дура!.... Ну и так далее.
А Рома молчит. Ну, и я, конечно. Всё вскакивал,  схватить этот мусор и слинять. Но Рома каждый раз молча брал меня за рукав и  усаживал обратно. А Мариночке в одно лицо нагнетать тяжело, и она периодически  задорно подскакивает к Роме.
- Что молчишь, сволочь?! Нечего сказать, да? Нечего?
А Рома молчит. И когда в очередной раз Мариночка угрожающе  нависла над ним с риторическим вопросом «Что молчишь, сволочь? Сказать нечего?  Скажи что нибудь, еврейская морда!» Рома, глядя на нее печальными глазами,  запинаясь прокартавил: 
- Магиночка, ты же знаешь! Мы, евгеи, с междунагодными  теггогистами пегеговоров не ведем. Вегни текилку!

Правильная тактика приносит правильный  результат. Через пять минут террористы снизили требования, и частично освободили  заложников. Частично в том плане, что текилку так и не вернули, но вместо неё на столе появилась едва початая бутылка Смирновской.
Дальше я не помню. Проснулся на следующий день дома, в своей  кровати, на другом конце Москвы, крепко сжимая в руке Мариночкин пакет с  мусором.