Драматический театр какого-то очаровательного российского города – то ли Челябинска, то ли Тюмени – давал «Портрет Дориана Грея». Дориана Грея играл только что дембельнувшийся молодой актер Кукушкин, упакованный в белокурый парик, благоразумно скрывавший бритую голову и накачанную в спецназе бычью шею. Прочие актёры тоже были люди хорошие и старательные.
В комнате для реквизита были разложены предметы, подлежащие выносу на сцену в этом и других спектаклях. Лежали возле стены и четыре портрета Грея-Кукушкина, изображавшие, соответственно развитию персонажа, прекрасного юношу, молодого человека с опухшими глазами и...
— Софочка, собирайся, ми сегодня таки идем в театр!
— В Большой?!
— Та не волнуйся, поместишься.
Гастроли провинциального театра, последний спектакль, трезвых нет.
Шекспировская хроника, шестнадцать трупов на сцене. Финал. Один цезарь
над телом другого. И там такой текст в переводе Щепкиной-Куперник: "Я
должен был увидеть твой закат иль дать тебе своим полюбоваться". То есть
один из нас должен был умереть.
И артист говорит:
- Я должен был увидеть твой...
И он текст забыл, надо выкручиваться, по смыслу, а это стихи, проклятье,
но он выкрутился! как поэт! Он сказал:
- Я должен был увидеть твой... конец!
И задумчиво спросил:
- Иль дать тебе своим полюбоваться?..
И мертвые поползли со сцены.
Пошел в театр на оперу "Аида". Еще в гардеробе заметил, что на взрослую оперу пришло слишком много дошкольников. Занимаю свое место на балконе. Подходит женщина с ребенком и просит уступить ее место, занятое мной. Я достаю свои билет и мы вместе убеждаемся в том что у нас билеты на одно и то же место. Делаю предположение, что это опечатка и предлагаю усадить ее сына на колени к себе. Про себя думаю, что странная опечатка и кто то просто деньги зарабатывает, продавая два билета на одно место. Открывается занавес. На сцене сказочные декорации. Выходит персонаж. Ребенок на коленях спрашивает - "Мам, а это золушка?"... Обливаясь потом, ждал антракта, чтобы убедиться, что пришел в театр не в ноябре, а в октябре. Циферку перепутал.
Конферансье в филармонии:
- Софья Чердакова, Каприз №23.
Тихий голос из зала:
- Бля, приехали... Они свои капризы ещё и нумеруют.
Блондинка с маленьким сыном у кассы кукольного театра:
– Девушка, какой спектакль у вас сегодня?
– “Золотой ключик или Приключения Буратино”.
– Безобразие! Сегодня спектакль, а вы еще не определились, что играть будете!
Сижу на балете. Отличал приму от других балерин потому что у нее черные трусы, а у других красные.
Думаю, вот молодцы в этом их балете, придумали как приму отделить.
В конце первого отделения заметил, что у нее и платье другого цвета.
– Почему в кинотеатре почти все сидят, жуют попкорн и запивают напитками, а в театре такое редкость?
– Потому что в театре актеры могут прервать спектакль, спуститься в зрительный зал и начистить рыло той свинье.
Идёт премьера в Большом театре. Вдруг из первых рядов пьяный крик:
— люди!!! в зале есть врач???
Зрители переглядываются, актеры остановили спектакль. Голос с задних рядов:
— да, я врач, что случилось?
Снова голос с передних:
— коллега, согласитесь, охуительный спектакль!
Пошли с внуком в театр на оперу. Сидит, слушает внимательно. Вступает хор. Каждый поёт свою партию "не в лад невпопад". Внук: "А нас, когда мы в садике так орём, почему-то ругают!"
В названии «Норильский Заполярный Театр Драмы» уже столько драмы, сколько другим театрам и не снилось.
Где-то в конце третьего курса университета, меня и моих друганов Толика, Мишу и Вадима обязали участвовать в студенческом спектакле. К моменту времени мы уже неделю плотно так погуляли, последний пузырь с огненной жидкостью был оприходован, а запас наличности как раз подошёл к логическому завершению.
Сноска для танкистов - после таких плановых забегов обычно настаёт состояние сонной тупизны, организм восстанавливает ушедшие калории и постоянно хочется жрать, и спать, и всё это, понятно, сопровождается нефиговым таким торможением нервных процессов - морда вопросом, глаза устало полуприкрытые, нифига не понятно что к чему, и...
Говорят, что это известная театральная история. В одном московском театре шел спектакль - серьезная, почти трагическая пьеса. Начиналась она с того, что на авансцену выходил актер, его высвечивал луч прожектора и в полной тишине артист произносил:
- Восемь лет ему было...
После чего начиналось первое действие. В тот день, как пишут в романах, ничто не предвещало беды. Зрители пришли на спектакль, оставили плащи и пальто в гардеробе, гудя и шушукаясь заняли места в зале, пошуршали программками, стихли и приготовились ко вдумчивому просмотру действия. Не на комедию ведь пришли. Плавно погас свет, зазвучали первые низкие аккорды музыки... На темной сцене в ярком круге света появился актер. И медленно произнес:
- Восемь лет ебу мыло...
Говорят, что спектакля в тот день не играли вовсе.
Театр, закрытие сезона. Идет всетеатральная тусовка, пьют, шумят, веселятся. В гримерке одиноко сидят пожилой трагик и комик.
Трагик
- Не пригласили. Не помнят.
Комик
- Не пригласили. Помнят!
В гардеробе театра.
-Повесьте пожалуйста куртку.
-Не повешу: у вас нет петельки.
-Ну, хотя бы за капюшон!
-Не повешу: у вас нет петельки!
-Ну, сейчас же спектакль начнется.
-Не начнется: вон сидят актеры и все пришивают петельки.
